— Кто вы? — спросила она, подняв голову и глядя на Оскара. — Откуда вы знали моего мальчика?

— Я писатель, — ответил Оскар. — И педагог. Я познакомился с вашим сыном совершенно случайно.

— В Лондоне?

— В Лондоне, около года назад, — подтвердил Оскар. — Билли мне сразу понравился. Он был умным мальчиком и очень хотел учиться. Вы знали, что он мечтал стать актером?

— Знала, — ответила она.

— Мы с ним встречались примерно раз в месяц, иногда чаще. Я давал ему уроки «разговорного английского». Мы читали Шекспира. Билли быстро учился и, если честно, не слишком нуждался в моей помощи. Господь одарил его выдающимся талантом: сильным голосом, естественной грацией и поразительными, сияющими глазами! А самое главное — его переполняла энергия, бьющая через край. Должен вам заметить, что энергия — есть залог успеха в жизни.

— Теперь я поняла, кто вы, — проговорила миссис Вуд и прикоснулась к руке Оскара. — Билли мне про вас рассказывал. Он называл вас «Оскар».

— Мы с ним дружили.

— Я знаю, он был вам благодарен, мистер Уайльд, — добавила она. — Билли почти ничего не говорил про свою жизнь в Лондоне, но про вас рассказывал. Он вам доверял.

— Я рад, если так, — отозвался Оскар.

— Могу я предложить вам чая? — спросила она, вытирая слезы.

— Это было бы любезно с вашей стороны, — сказал Оскар. — Давайте выпьем чая — и поговорим. Я хочу вам помочь, миссис Вуд, и узнать, кто убил вашего сына, но вы должны рассказать мне всё о себе, Билли и мужчине, которого мы некоторое время назад встретили на улице…

— А вы расскажете мне, что вам известно про смерть Билли, — кивнув, попросила она.

— Да, всё, что знаю, — сказал Оскар.

Мы сидели в тускло освещенной гостиной «Замка» за столом, накрытым для завтрака несколько недель назад, пили горячий, сладкий чай, напиток, к которому только англичане обращаются за поддержкой в минуты печали, и Оскар сообщил Сюзанне Вуд все, что знал об обстоятельствах смерти ее сына. Впрочем, его рассказ получился коротким. Закончив, он спросил у нее:

— У Билли были враги, миссис Вуд? Вы не знаете, кто мог отнять у него жизнь таким ужасным способом?

Бедная женщина молча уперлась невидящим взглядом в стол.

— Я совсем ничего не знаю про его жизнь в Лондоне, — заговорила она наконец. — Мне так стыдно.

Оскар взял ее за руку.

— Расскажите про свою жизнь, — мягко попросил он. — Расскажите про себя и Билли, я хочу знать всё.

«Актеры счастливые люди, — написал мне как-то Оскар в одном из писем. — Они могут выбрать, где им играть, в трагедии или комедии, станут ли они страдать или радоваться, смеяться или плакать. В реальной жизни все иначе. У нас нет выбора. Весь мир — театр, и нам приходится играть навязанные нам роли».

Когда Сюзанна Вуд начала рассказывать свою историю о той роли, которую навязала ей жизнь, я почувствовал, что она долго ждала этого момента и давно хотела облегчить душу. Речь Сюзанны была порывистой, но такой открытой, что ее искренность обезоруживала. Время от времени на нее накатывали волны горя, похожие на могучие валы, набегающие на берег. И тогда она, не в силах сдержаться, всхлипывала и прижималась к Оскару, точно к любимому отцу; когда боль отступала, и вода медленно отползала по прибрежному песку назад в море, Сюзанна вытирала глаза и снова принималась быстро и свободно говорить, словно отчаянно спешила сказать то, что наболело, прежде чем налетит следующий шквал. Она обращалась только к Оскару, но, слушая ее повествование и по просьбе Оскара записывая основные моменты, я верил каждому ее слову.

Оскар ошибся на ее счет: миссис Вуд не имела ничего общего ни с миссис Тоджерс, ни с миссис Гаммидж. Прежде всего, следует отметить, что ей было всего тридцать четыре года, и природа наградила ее красотой. Не без изъяна, разумеется, — в медного цвета волосах уже проглядывала седина, светло-зеленые глаза покраснели, вокруг губ залегли морщины, на шее я заметил ярко-красное родимое пятно. Но Сюзанна Вуд обладала достоинством и изяществом, неожиданными в хозяйке маленького приморского отеля. Простое серое платье из грубой материи не могло скрыть фигуру настоящей леди, а не женщины из низов, занимающейся тяжелой работой. Кроме того, она производила сильное впечатление благодаря тому, что была выше среднего роста и даже в горе высоко держала голову.

Сюзанна Вуд рассказала нам, что родилась одиннадцатого августа 1855 года. («Понятно, в день святой Сусанны», — пробормотал Оскар) и была внебрачной дочерью мистера Томаса Вуда, барристера из Грейс-инн [32], в Лондоне. Ее мать, имени которой она никогда не знала, умерла во время родов. Отец, родившийся в год Трафальгарского сражения [33], последовал за ней, когда Сюзанне едва исполнилось пять лет, летом 1860 года. Ее вырастила пожилая чета — Мэри и Джозеф Скипвит, они тоже уже умерли, — жившая в Бромли, пригороде, расположенном к юго-востоку от Лондона. Они когда-то работали у ее отца садовником и поварихой.

Скипвиты были суровыми, богобоязненными людьми. Своими детьми они не обзавелись и не слишком любили Сюзанну. Они исполняли свой долг, потому что уважали ее отца и потому что он им заплатил за то, чтобы они о ней заботились. Впрочем, не слишком много, и миссис Скипвит множество раз это повторяла, но вполне «достаточно», а в нашей жизни (как говорил царь Давид) мы можем насытиться только слезами, поэтому «достаточно» следует считать благословением.

Скипвиты истово следовали словам Псалмопевца и прилежно подсчитывали свои благодеяния. Они требовали, чтобы Сюзанна следовала их примеру: утром и вечером читала Библию и при каждой возможности благодарила Бога за то, что ей так повезло в жизни. Ребенком Сюзанна не знала, что такое праздность. С восьми до двенадцати лет она ходила в школу для бедных в Бромли, но, если не считать того времени, что она там проводила, шла туда или возвращалась домой, или находилась в церкви, Сюзанна выполняла работу, которую Бог — и Скипвиты — ей поручали: подметала полы, скребла, мыла, оттирала, чистила овощи, стирала, шила, штопала и готовила еду. Миссис Скипвит научила ее вести домашнее хозяйство. Мистер Скипвит — управляться с садом, выращивать и собирать овощи, разводить костер, рубить дрова и обращаться с ножом.

Джозеф Скипвит умел это мастерски. Он мог убить, освежевать и разделать на обед кролика за считаные минуты. Кроме того, он был искусным резчиком по дереву и, благодаря ему, Сюзанна научилась обычным кухонным ножом вырезать самые разные фигурки из подобранных с земли кусочков дерева — маленьких поленьев и упавших веток. С его помощью, когда ей было одиннадцать, Сюзанна сделала из березы Ноев ковчег больше двух футов длиной, с полным набором животных, больших и маленьких, которых поселила в нем.

Когда Сюзанне исполнилось пятнадцать, однажды в воскресенье, после вечерней молитвы, мистер Скипвит набросился на нее, попытался поцеловать в губы и стал лапать руками. Когда она начала отбиваться, он швырнул ковчег и всех животных в огонь и принялся поносить ее за тщеславие, высокомерие и неблагодарность.

Когда Сюзанна жила у Скипвитов, она ни в чем не нуждалась, кроме счастья. Ее существование в Бромли было таким, каким она и ожидала: юдолью слез. Она знала с тех самых пор, как помнила себя, что не всегда будет оставаться с ними, что в восемнадцатый день рождения ее судьба изменится, но, пока этот день не наступил, не имела понятия, какие перемены ее ждут. Скипвиты сказали ей, что, хотя она и незаконнорожденная дочь, ее отец был благородным человеком, который понимал, что в земном и загробном царстве приходится платить за совершенные грехи, и поэтому обеспечил ее будущее — а заодно и их тоже. Так и оказалось.

Одиннадцатого августа 1873 года из наследства покойного Томаса Вуда, эсквайра, члена лондонского Грейс-инна, Джозефу и Мэри Скипвитам была выплачена премия в размере трехсот пятидесяти фунтов в благодарность за оказанные ими услуги. Сюзанна, его признанная внебрачная дочь, получала право на владение собственностью, которая носила название «Замок» и находилась на Харбор-стрит в Бродстэрсе, графство Кент, а также пожизненный доход, равняющийся восьмидесяти фунтам в год.