— Успокойтесь, мадам, — попытался утешить ее Оскар. — Я же вам сказал: тот, кто виновен в смерти Билли, обязательно будет наказан.

— Эдвард О’Доннел убил моего мальчика, прямо или косвенно, но он виноват! — вскричала она. — Он отвез Билли в Лондон. И развратил его. Эдвард познакомил Билли с человеком по имени Беллотти и через него с жизнью, наполненной пороком. Мне так стыдно… Пока в нашей жизни не появился Эдвард, мы были чисты.

— Прошу вас, успокойтесь, вы и сейчас чисты, — сказал Оскар.

— Вовсе нет, — возразила миссис Вуд. — Я пустила Эдварда О’Доннела в свою постель. Он заставил меня, и я согласилась. Я поддалась, мистер Уайльд. Он сказал, что раз он брат моего Уильяма, значит, имеет на меня все права. — Она уже не сдерживала горьких рыданий. — Он сказал, что, если я ему не отдамся, он откроет мою тайну всему миру. Мне следовало позволить ему это сделать. Какое всему миру дело до моего ребенка? Но я уступила яростному натиску и пьяному упорству. Эдвард пришел ко мне с письмом, которое Уильям прислал ему четырнадцать лет назад. Это было даже не письмо, а короткая записка, где говорилось, что Уильям познакомился со мной, что я вдова «с состоянием» и «любовь всей его жизни»…

Об остальном Эдвард догадался и воспользовался моим положением. Я позволила ему поселиться у нас. Дала крышу над головой. И деньги. Из-за того, что он был братом Уильяма и дядей моего Билли, его плотью и кровью, я допустила, чтобы мой сын попал под его влияние. Я позволила ему увезти Билли в Лондон. Билли мечтал узнать мир и разбогатеть. Я его отпустила. Господь покарал меня за слабость и за мои грехи! Скипвиты были правы: Бог все видит!

Ее горе превратилось в гнев, но она так же быстро взяла себя в руки. Снова вытерев глаза и поправив платье, Сюзанна Вуд протянула Оскару руку и сказала:

— Простите меня, мистер Уайльд. Вы с вашим другом приехали с добрыми намерениями, а я открыла перед вами свое несчастное, разбитое сердце. Я знаю, что вам пора возвращаться в Лондон.

Оскар в последний раз окинул взглядом гостиную.

— Мы вернемся, когда у нас будут новости, — заверил он миссис Вуд. — А пока… вам ничто не угрожает? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — Я больше не представляю интереса для Эдварда О’Доннела. Он уже сделал все самое страшное. Большей боли он причинить мне не может. Кроме того, он во мне по-прежнему нуждается и, даже когда напивается, знает это. Он живет в комнате рядом с кухней, и у него есть ключ от подвала. Он приходит и уходит, когда пожелает. Иногда я его не вижу по нескольку дней. В первое время он иногда бывал трезвым, и я к нему привязалась, в чем-то он был похож на моего Уильяма. Он брат Уильяма и дядя Билли. Я знаю, он разрушил наши жизни, но, кроме него, у меня никого нет.

Как только миссис Вуд закрыла за нами дверь, Оскар сказал:

— На вокзале есть телеграф, на котором командует настоящий мистер Джингл — можете не сомневаться. Мы отправим Фрейзеру телеграмму прежде, чем сядем в поезд. Я признаюсь, что снял с пальца Билли кольцо. И мы расскажем ему про О’Доннела и Беллотти. Ему придется еще раз нас принять — выбора у него нет.

Но Эйдан Фрейзер мог выбирать, и он этим воспользовался.

Когда мы добрались до клуба «Албемарль», наступила полночь. Входная дверь была закрыта, окна, выходящие на улицу, темны, однако Оскар позвонил в звонок. Почти сразу Хаббард открыл дверь и подобострастно отступил, чтобы впустить нас.

— Желаете выпить стаканчик на ночь, мистер Уайльд? — пробормотал он.

— Благодарю вас, — сказал Оскар, вложив монету в руку слуги, — вы и сами заслужили стаканчик. — (Я никогда не видел, чтобы Оскар шарил по карманам в поисках мелочи. Без малейших усилий, словно профессиональный фокусник, он умудрялся вытащить нужную монету именно в тот момент, когда это требовалось.) — Вы уже закрываетесь, я знаю. Мы устроимся в Кеппель-Корнер. Обещаю, мы вас надолго не задержим. Для меня есть какие-нибудь сообщения?

— Четыре телеграммы, сэр, — с удовлетворенным видом сообщил Хаббард. — Я немедленно принесу их вам вместе с шампанским.

В «Албемарль» еще не провели электричество. Мы сидели в Кеппель-Корнер, окруженные могильным сумраком, под единственной газовой люстрой в алькове рядом с центральной лестницей. Альков получил свое имя в честь красивого юноши с веселыми глазами и изящным ртом, чей превосходный портрет кисти сэра Годфри Кнеллера украшал заднюю стену. В возрасте девятнадцати лет Арнольд Йост ван Кеппель приехал из Голландии в Англию в свите короля Вильгельма Третьего. [34]По слухам, он был любовником короля. И, вне всякого сомнения, одним из его фаворитов. В возрасте двадцати шести лет, в 1696 году он получил титул графа Албемарля. Всякий раз, когда Оскар смотрел на портрет, он тихонько вздыхал и шептал: «Когда-то и меня обожали».

Хаббард принес шампанское и телеграммы, и Оскар принялся по очереди изучать конверты.

— Пожалуй, начнем с этого, — сказал он, вскрывая один. — Он и в самом деле от нашего друга, если нам, конечно, следует так его называть.

Оскар передал мне телеграмму. Я с некоторым удивлением прочитал:

«СОЖАЛЕЮ, НЕ МОГУ ВСТРЕТИТЬСЯ С ВАМИ НЕМЕДЛЕННО. КОГДА НАСТУПИТ ПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ, Я С ВАМИ СВЯЖУСЬ. С УВАЖЕНИЕМ, ФРЕЙЗЕР».

— И как это понимать? — спросил я.

— А как понимать это? — ответил вопросом на вопрос Оскар, который вскрыл второй конверт. — Второе сообщение от инспектора Фрейзера, отправлено ровно через час после первого.

— У него возникли сомнения?

— Да, похоже, он передумал, — сказал Оскар и прочитал телеграмму: — «УВЕРЯЮ, ВЫ ВСЕ ПОЙМЕТЕ, КОГДА Я ОБЪЯСНЮ. ФРЕЙЗЕР».

— Он хочет нас успокоить, — продолжал Оскар. — Но почему?

— Однако все получилось с точностью до наоборот! — воскликнул я. — Эдвард О’Доннел на свободе и может совершить новые преступления.

Оскар поставил бокал на стол и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— О’Доннел не убийца, Роберт. — Он рассмеялся. — Друг мой, почему вы так решили?

— У меня нет в этом ни малейших сомнений, — запротестовал я. — Мы ведь его видели и знаем, что он собой представляет. Мы слышали рассказ миссис Вуд…

— О’Доннел скотина и пьяница.

— Совершенно верно.

— Роберт, Билли Вуда убил не пьяница. Я обнаружил тело Билли, аккуратно лежащим на полу со сложенными на груди руками, а вокруг были расставлены оплывающие свечи. Вы сами побывали на месте преступления менее чем через двадцать четыре часа и уловили аромат мастики из пчелиного воска. Тело исчезло, в комнате царили порядок и чистота, мы не сумели найти никаких улик, лишь Артур отыскал пятнышки крови на стене. Все это было бы непосильной задачей для такого пьяницы, как Эдвард О’Доннел.

— Однако миссис Вуд сказала, что он во всем виновен…

— Возможно, косвенно. Не исключено, что в тот фатальный для Билли день именно О’Доннел привез его в Лондон. Да, Роберт, О’Доннел может привести нас к виновникам преступления, но я убежден, что он не убийца.

— Миссис Вуд сказала, что именно О’Доннел познакомил Билли с Беллотти, и…

— Да, — перебил меня Оскар, — меня этот факт заинтересовал, ведь Беллотти, как вы, наверное, помните, рассказал нам, что познакомился с Билли два года назад, когда снял номер в «Замке». Вы полагаете, миссис Вуд забыла, что мистер Беллотти останавливался в ее отеле летом?

— Вполне возможно.

Оскар рассмеялся.

— Думаю, нет, Роберт. Присутствие такого человека, как мистер Беллотти, нельзя не заметить и невозможно забыть.

— Вы хотите сказать, что миссис Вуд солгала нам? — скептически спросил я.

— Я утверждаю, Роберт, что, когда речь идет об убийстве, никому нельзя верить. И по мере того как дело начнет усложняться, помните об этом. Обман правит всем. Взгляните на меня! Я снял обручальное кольцо с безжизненного пальца Билли через несколько минут после его убийства — его рука все еще оставалась теплой, а пальцы мягкими и гибкими. Я рассказал что-нибудь о кольце Конану Дойлу? Упомянул ли я о нем Фрейзеру?