— Я сказал — мне нужна эта женщина! — с нажимом заявил Арчибалд де Шателле-Норланд. — Я хочу, чтобы она была здесь, у меня на глазах! Привези ее, Эйб.

Адвоката беспокойно покосился сначала в одну сторону, затем в другую, словно боясь, что кто- то мог войти в кабинет за его спиной, а он этого не заметил.

— О какой женщине идет речь? — осторожно спросил Эйб.

— О той самой! — Старик нетерпеливым жестом указал на письмо, которое адвокат держал в руке. — Той, что беременна от моего внука!

Эйб Сигал так и подскочил в кресле, словно его ужалили:

— Арчибалд, вы что, с ума сошли? Как я…

— А мне наплевать как! Хоть похищайте ее, если нужно! Но только привезите!

— Арчибалд, при всем моем уважении к вам, какого черта вы тут несете?

— Мне нужен этот ребенок, Эйб! — сверкая глазами, заявил старик тоном, не допускающим возражений. — Это мой правнук, и мне он нужен.

— Попытка купить ребенка незаконна, — отрезал адвокат.

— А нам и не придется его покупать. Отправляйтесь и сообщите женщине, кто мы такие. Скажите, что я хочу, чтобы она приехала сюда…

— Сказать, кто вы? Арчибалд, если она обратится в суд, одному Богу известно, что ей могут присудить!

Старик, на мгновение запнувшись, уставился на адвоката, и тот поспешил воспользоваться преимуществом:

— Лучшее, что мы можем сделать…

— Заткнитесь и дайте мне подумать! — Голос Арчибалда де Шателле-Норланда внезапно охрип. Черные брови сошлись на переносице, и он уставился в пространство где-то за ухом адвоката. Сигал молча ждал, пока брови перестанут двигаться.

— Наконец Сам хлопнул ладонью по столу, да так, что адвокат подпрыгнул.

— Нашел, черт побери! — торжествующе заявил он. — Пусть Пол женится на ней!

— И думать забудь.

— Ты зачал этого ребенка. Тебе не кажется, что ты должен дать его матери подобающую фамилию?

— Во-первых, я не зачал этого ребенка, и если кто ей и должен, так это твои придурки-дружки из «Нашего завтра». Во-вторых, насколько я понимаю, подобающая фамилия у дамы уже имеется. Как там ее зовут, Эйб? Не сомневаюсь, вы уже успели из них ее выудить. — Пол обращался к адвокату, но глаза его были прикованы к лицу деда.

— Мирабел Пенроуз, — услужливо откликнулся адвокат.

— Мирабел — очень красиво. Да и фамилия вполне приличная. Возможно, предки ее супруга выращивали цветы, а это гораздо более достойное занятие, чем грабить корабли в океанах, как это делали Норланды.

— Черт бы тебя побрал! — запротестовал дед. — Из наших предков только один промышлял… пиратством. Ты же говоришь так, словно это был наш семейный бизнес. А как же мой дед-француз? Он…

— Один был пиратом, второго, как разбойника с большой дороги, повесили, еще один подослал наемного убийцу к мужу своей любовницы, а один под видом иезуита вынужден был покинуть Францию и в середине восемнадцатого века обосноваться на территории будущих Соединенных…

— Я знаю семейные предания, так что можешь не продолжать, — буркнул дед.

— Женщины уже больше не теряют доброго имени, забеременев без мужа, дед. Ты что, проспал последние полвека? — продолжал Пол, стараясь закрепить свое преимущество.

— Беременная женщина всегда предпочтет выйти замуж, — не сдавался старик. — Так говорил мой прадед-француз.

— Интересно, на основании какого опыта он пришел к этому выводу?

— Беременность заставляет женщину искать надежную опору. А брак — это и есть такая опора.

— Мой ответ — нет.

Арчибалд шумно засопел:

— Ну хорошо, хорошо. Я не хотел, чтобы так получилось. Я стремился предоставить тебе свободу выбора… — Пол разразился хохотом, однако старик не стал обращать внимания. — Но раз уж ты меня вынуждаешь, сделаем так: ты женишься на этой миссис Пенроуз. Жить тебе с ней нет необходимости, я поселю ее в моем доме. Но жениться ты на ней должен. Этим ты дашь ее ребенку право законно носить имя де Шателле-Норландов.

Пол, не веря своим ушам, уставился на деда сузившимися глазами:

— Приехали. Вот ты и доказал, что тебе место в психушке.

— Я это серьезно. Ты женишься на ней, и как можно скорее.

— А не то? — мрачно подсказал Пол.

— А не то со следующей недели финансирование проклятой машины, над которой ты работаешь, прекращается. Как только снова попросишь у меня денег, ты ничего не получишь.

Пол стремительно вскочил с места:

— Это гнусный шантаж и ты это прекрасно знаешь! Тебе доподлинно известно, черт возьми, что деньги, которые ты грозишь отнять, принадлежат мне по праву! Двадцать девять лет назад, когда зачитали завещание, ты пообещал матери, что, если она не будет его опротестовывать, ты честно распорядишься деньгами моего отца! Она доверилась тебе. Да по сравнению с тобой наш семейный пират просто ягненок!

Эйб Сигал, переводя взгляд с одного на другого, невольно подумал, что в гневе дед и внук больше всего похожи друг на друга.

— Я сдержал слово! Ты всегда получал столько денег, сколько полагалось тебе по заслугам, — повысил голос дед.

— Этого недостаточно для финансирования тех исследований, которыми я занимаюсь! Если ты сейчас срежешь…

— Исследования? Ты называешь исследованиями создание какой-то там гоночной машины? Мальчишеская прихоть, вот что это такое! Пора тебе уже прекратить эти опасные игры и заняться настоящим делом! Женись, мой мальчик, это изменит твой взгляд на мир. Черт побери, я мечтаю сбросить с себя ярмо главы корпорации. Я не желаю помереть, как рабочая лошадь.

— Не разыгрывай передо мной больного усталого старца, дед, — возразил Пол. — А ярмо ты можешь сбросить в любую минуту. Эдвард Хаттер спит и видит, как бы занять твое кресло.

— Эдвард не член семьи.

— Предлагаю выход из положения.

В глазах старика подозрение смешалось со слабой надеждой.

— Ты сам женишься, и у тебя родится девочка, здорово? Тогда ты сможешь со временем выдать ее за Эдварда. Тот станет членом семьи и таким образом войдет в совет директоров.

— Клянусь Богом, ты меня достал!

— Ну хорошо, — неожиданно отступил Пол. — Сдаюсь. — Он поднял руку и наставил палец на деда: — Найди эту женщину, объясни ей условия сделки, и, если тебе удастся ее уговорить, я на ней женюсь. Но жить с ней будешь сам!

— Нельзя же ждать от женщины, что она…

— Это мое последнее слово, — прервал возражения деда Пол. Голос его был хриплым, полным горького разочарования. — Либо ты его примешь, либо делай, что хочешь. — И вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла.

Мирабел Пенроуз стояла у кухонного стола, глядя на мир. Из кухни было два вида: один из окна над столом, второй — через открытую дверь, выходившую во двор, где солнце играло на еще влажной траве и какая-то птица во все горло распевала гимны лету.

Мирабел размышляла. Ее мысли были в основном о тщете мирской суеты. Как случилось, что в ее жизни все пошло наперекосяк? Все их с Кейном чудесные планы пошли прахом. За короткое время из безоблачно счастливой женщины она превратилась в убитую горем вдову, стоявшую перед неизвестностью.

Два с половиной года назад будущее казалось ей безоблачным. Она шла по приделу церкви в Форт-Кенте к алтарю, где ждал ее Кейн, и перед ее глазами вставала картина: много детей, а затем и внуков, и любимый муж рядом — от рассвета до заката. Сначала жизнь в маленьком домике на три спальни, который они уже купили. Потом, когда он станет тесен, переезд в дом побольше. Их дети вырастут здоровыми и веселыми. Может быть, кто-нибудь из них станет знаменитостью: популярным телеведущим или профессиональным игроком в бейсбол. Но в любом случае все они будут счастливыми, даже если никто и не узнает их имен за пределами Форт-Кента, что в штате Мэн, на границе с Канадой.

Они купили дом, «нуждавшийся в модернизации», ибо, как сказал Кейн, за свои деньги лучше иметь больше простора, чем дорогих ковров, а дом можно отремонтировать самим. В первый раз Кейн упал в обморок, когда, стоя на стремянке, белил потолок. Очень скоро они узнали, что болезнь, вызвавшая обморок, вероятнее всего убьет его, разве что он окажется в числе редких счастливчиков.