Телефон звонил пронзительно и непрерывно. Рик Чейз, приоткрыв глаза, посмотрел на часы у кровати. Четыре утра. Телефонный звонок в это время ничего хорошего не приносит. Приготовившись к худшему, он поднял трубку.

— Алло?

— Дядя Рик?

Исчезли последние остатки сна. Он сел, одеяло соскользнуло с груди.

— Бобби?

— Прости, что разбудила. Я хотела поговорить с тобой до начала лекций.

Лекций? В четыре утра? Но потом он вспомнил. Его крестница первый год училась в университете в Онтарио. Две тысячи миль — и три часа разницы во времени.

— У тебя все в порядке?

— Все прекрасно. — Но дрожь в голосе девушки свидетельствовала об обратном.

— О чем будем говорить, Бо-Бо? — Он инстинктивно назвал ее детским прозвищем, чтобы придать девушке чувство защищенности. Но потом пожалел. Прозвище напомнило ему трехколесный велосипед и конские хвостики, разлетавшиеся в разные стороны… Как давно это было…

— Меня беспокоит мама, — начала она.

— Линда? Что с ней случилось?

Будто крепкой рукой сжали сердце. Удивительно, что так спокойно прозвучал его голос.

— Ты знаешь, что она продала наш дом?

Он испытал шок. Линда продала дом? И не через его компанию, которая занимается торговлей недвижимостью? Компания принадлежала ему и ее покойному мужу. Точнее, теперь половина была ее. Линда так и не привыкла к этому.

— Нет, я не знал.

— Она купила какую-то развалюху в Боу-Уотер. Потом прислала мне по электронке фотоснимок. — Бо-Бо фыркнула.

Бобби выросла в поместье Ривердейл: семь тысяч квадратных футов земли и дом на берегу Элбоу-ривер. Развалюхой покупка матери могла казаться только ей. И все же почему Линда купила дом именно в Боу-Уотер?

— Она уже переехала. — У Бобби от обиды зазвенел голос — Она даже не дала мне возможности попрощаться с нашим старым домом, собрать мои личные вещи. Она и машину продала.

— «Мерседес»? — У Линды не должно быть трудностей с деньгами. Компания в отличном здравии.

— Ох, у нее есть еще один «мерседес». Но ты бы его видел! — Драматический вздох и еще одна жалоба: — Дядя Рик, она отрезала волосы! По-моему, у мамы поехала крыша…

Рик встревоженно подумал, насколько это возможно. Линда Старр тринадцать месяцев назад пережила ужасную трагедию — потеряла мужа. Теперь ее единственная дочь уехала в университет. Неужели на нее все это так подействовало?

Нет, быть этого не может! Всегда элегантная, собранная, Линда Старр последний человек, которого можно было заподозрить в потере разума.

— Бобби, что ты хочешь чтобы я сделал?

— Ты должен поехать и проверить, что с ней происходит!

— Хорошо, я проверю.

Тяжелый вздох означал, что от него ждали большего.

— Ты должен уговорить ее вернуться на работу. Она становится замкнутой и чудаковатой.

Рик услышал в голосе крестницы упрек и признал, что он отчасти справедлив.

— Я пытался поговорить с твоей матерью. Она не хочет разговаривать со мной. А работа… По меньшей мере лет пятнадцать назад она хоть как-то участвовала в работе компании…

— Перестань! Ты бросил ее после смерти папы. Все ее бросили.

Он уже собирался сказать: «Она сама хотела остаться одной», но вдруг его собственное поведение тогда показалось ему весьма спорным.

— А она так старалась помочь тебе во время твоего развода с Кэти! С тех пор прошло семь лет.

— Да.

Еще одно воспоминание. Такое же дорогое, как Бобби на трехколесном велосипеде с хвостиками…

— Вся ее жизнь после смерти папы была сосредоточена на мне. Но я тоже уехала. Дядя Рик, ей нужна цель. Обещай, что ты найдешь что-нибудь для нее в компании «Старр-Чейзерз».

Но как помочь Линде? У нее пострадало достоинство и разбито сердце. К тому же Рик хорошо знал, что такое обещания и что такое обеты. И не хотел нести ответственность за счастье другого человека.

— Ей нужно, чтобы вокруг были люди, — утверждала ее дочь с абсолютной убежденностью юного существа, которое пребывает в полной уверенности, что знает все. — И ей надо что-то делать. Она любит старые дома. У нее сохранились рисунки некоторых из них, которые ты, папа и она когда-то реставрировали.

— Бобби, я не могу заставить твою мать делать то, что она не хочет, — осторожно пытался он убедить девушку.

— Обещай мне, что ты попытаешься.

Может быть, на него подействовал ранний утренний час или просительные ноты в юном голосе, но он вдруг сказал:

— Хорошо. Обещаю.

— Спасибо, дядя Рик.

Он знал, чем все закончится: он предложит Линде работу, она откажется. И все. Можно считать, его долг выполнен?

Но обещание, которое Рик только что дал, требовало большего. В этом и суть обещаний. Они требуют от человека большего, чем он соглашается дать.

Ругая себя, Рик смотрел на телефон. А что, если Линда и вправду в чем-то нуждается? Она слишком гордая и слишком обозленная на него, чтобы попросить о помощи.

Что ж, он заслужил такое отношение, напомнил себе Рик. Он хранил от нее секреты ее мужа, Блэйера. И до сих пор хранит.

Рик встал, пошел в кухню и налил себе молока. Одно он знал точно: он не появится перед Линдой Старр без продуманного плана действий.

Сначала ей показалось, что его там нет. Линда Старр лежала в высокой сентябрьской траве, наводя бинокль на заросли тростника. Они начинались прямо за штакетником, огораживавшим ее двор. Земля серебрилась от утренних заморозков, но она едва ощущала холод, проникавший через пижаму. Утро, серое и холодное, медленно разгоралось, разгоняя темноту. За рекой нижняя часть Калгари гудела от просыпавшейся городской жизни. Фары машин, будто нити жемчуга, отражались в спокойной воде маленькой бухты.

Невероятно. Она видела его здесь, почти в центре города! Это просто подарок. Линда Старр неохотно признала, что такое вряд ли повторится.

Выходя во двор, она включила кофейник. Дразнящий запах кофе уже звал ее. Пора вернуться в дом, в котором она спала всего третью ночь.

Она встала на колени и застонала. Ноги от холода онемели. И тут Линда опять увидела его. По мере того как свет поднимался над рекой, силуэт призрака обретал солидные формы. У нее перехватило дыхание. Она стала свидетелем чуда превращения белых перьев в платиновые, а затем возникновения из темноты длинной гибкой шеи. Она только вчера увидела его и прочла все, что написано о красных журавлях.

Это редчайшая птица Северной Америки и самая большая. Размах крыльев — семь с половиной футов (примерно два метра). Большинство людей за всю жизнь ни разу не увидит этого красавца. Линда, погруженная в собственные переживания, восприняла его появление как хорошее предзнаменование. Значит, она сделала правильный выбор: купила этот маленький дом.

Колени страшно болели, и Линда чуть переместила вес. Этого оказалось достаточно, чтобы встревожить птицу. Журавль повернулся, и блестящая красная голова заполнила окуляры бинокля. Желтый глаз дерзко уставился на женщину. Будто сигнальной трубой птица оповестила мир: кер-лу, кер-лу. Потом распростерла крылья.

Линда увидела черный подпушек под ними и лишний раз убедилась, как величествен журавль.

Он хлопнул крыльями и поднялся. В утреннем небе плыли сила и грация, постепенно превратившиеся в бирюзовую тень. Линда слышала звук взмахивающих крыльев, когда птица рвалась в небеса.

Линда всегда считала себя прагматиком. Откуда это увлечение птицами? Она следила за птицей, пока та не превратилась в черную точку. И вот в этот-то момент Линда и осознала, что произошло чудо.

Счастье без труда заполняло ее точно так, как утренний свет сменял ночную темноту. Она позволила этому чувству на мгновение задержаться, чтобы слово успело прокатиться в голове. Тринадцать месяцев назад ее мир перевернулся с ног на голову. Разлетелся на кусочки. Будто пронеслось торнадо и все стерло с лица земли. Линда вспомнила тот черный, черный день, когда она подумала, что никогда больше не испытает радости. И, что еще опаснее, не поверит надежде.