— Если ты настаиваешь, — пробормотал Гейб и подвинулся к краю кровати, осторожно расстегнул ремешок на одной туфле, затем на другой. — Я считаю, мы должны увековечить этих малышек в бронзе. — Он снял туфли, поставил их на пол, затем обхватил пальцами тонкую щиколотку, приподнял ногу и поцеловал нежное, круглое колено. Взгляд его стал темным и таинственным.

Мэллори просыпалась медленно.

Вытянувшись на простынях, она издала вздох удовлетворения: приятно чувствовать шелковистую тяжесть одеяла. В какой-то момент ей показалось, что она в своем старом фамильном доме, где прошло детство.

Мэллори снова потянулась, и сладостная дрожь внизу живота и ногах заставила ее вспомнить события минувшей ночи. Значит, она проснулась в доме Габриэля, в его комнате, в его постели.

Она резко открыла глаза и уставилась в потолок.

Утро. Она одна, и нет сожалений о том, что произошло. Мэллори никогда не знала, что соединение с мужчиной может быть столь нежным и страстным. Теперь она смотрела на мир другими глазами.

В свои двадцать восемь лет Мэллори не подозревала, что способна чувствовать неземное наслаждение, которые испытала ночью. Предыдущий опыт интимной жизни состоял сплошь из смущения и неловкости. И никогда у нее не было настоящего романа.

На лице девушки заиграла улыбка: в конце концов, всегда любопытно ждать будущего, когда знаешь, что каждая прошедшая минута сияет счастьем и новым открытием.

Мэллори взбила руками волосы, плотнее закуталась в простыню и с любопытством осмотрелась. В тусклом свете она увидела, что покрывало было темно-зеленым, а не черным, как она подумала ночью. Остальные вещи соответствовали вкусу Гейба: огромный блестящий шкаф орехового дерева, мраморный камин и черно-белая абстрактная картина над ним, которая при ближайшем рассмотрении являла собой обнаженную натуру. Рядом с камином стояли внушительных размеров стул и стол с открытой книгой, перевернутой вверх обложкой. Платье и белье Мэллори, аккуратно сложенные, лежали на тахте, туфли, каблук к каблуку, пристроились у ножки кровати.

Собаки по имени Лось нигде не наблюдалось.

Около двери стояла черная спортивная сумка.

Мэллори все еще гадала над значением данного предмета, когда на лестнице зазвучали шаги. На пороге появился Гейб, полностью одетый и с чашкой кофе в руках.

— Отлично. Ты проснулась. — Он поставил чашку на тумбочку и присел на край кровати. Матрас под его весом жалобно скрипнул.

— Ты выглядишь превосходно, — заявила Мэллори.

Взгляд Гейба скользнул по ее лицу и обнаженной шее к ложбинке на груди, едва показывающейся над простыней. Его зеленые глаза потемнели.

— Так же, как и ты. — Он наклонился и поцеловал девушку.

Господи, поцелуи — его призвание, подумала она, когда его твердые губы сделались мягкими и нежными под наплывом чувств, что заставило ее забыть о съезжавшей с груди простыне. Гейб отстранился и, все еще держа лицо Мэллори в своих ладонях, провел большим пальцем по ее губам.

— Кофе для тебя.

— Спасибо.

Она скинула простыню. Даже Лось, накануне не проявивший к ней интереса, был бы впечатлен.

— Послушай, мне очень неприятно это говорить, время неподходящее, но я должен уехать из города.

Ну конечно, вот и объяснение сумке на полу. Вокруг Гейба витало странное напряжение, которое он пытался замаскировать. Бизнес есть бизнес, и Гейб не собирался нести какую-нибудь чушь: «все было шикарно, детка, но не ушибись, когда будешь закрывать за собой дверь».

— Куда ты едешь?

— В Белград, встречать брата Доминика. И боюсь, я опоздаю на самолет, если не выеду прямо сейчас.

— О! — Мэллори выпрямилась. — В таком случае тебе лучше выйти, пока я оденусь…

Гейб не двинулся.

— Нет причины спешить, у меня еще есть несколько минут. Ты… — он вытащил из кармана связку ключей и карточку и положил их рядом с чашкой, — можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.

— Не поняла.

— В холодильнике есть еда, в машине полный бак бензина. Вот кредитная карта на заправку. Я приеду в конце недели. Так что располагайся и чувствуй себя как дома.

Это стало бы для нее настоящей удачей — провести несколько ночей в нормальной кровати, со своей стиральной машиной, ездить на машине, а не общественным транспортом. И горячая вода каждый день, и спать можно спокойно, без страха быть разбуженной воплями людей за стенкой или плачем детей.

Так почему нет? Очень трудно добираться из дома до офиса, и с тех пор, как ее наняли на работу, Мэллори пришлось продать некоторые вещи из гардероба, чтобы иметь возможность время от времени ездить на такси.

А теперь ей предлагают безопасное и удобное существование.

Слишком хорошо, решила Мэллори. И даже если бы она и ужилась с подобной идеей, как быть с тем, что ей ужасно не хочется отпускать Гейба?

Она села на кровати, продолжая вдыхать аромат его туалетной воды, ее губы все еще пощипывало от поцелуя.

Мэллори рассчитывала, что ночь любви ослабит напряжение, возникающее между ними каждый раз, когда они сталкиваются друг с другом, и, как ни тривиально это звучит, даст ей свободу, а теперь она готова броситься ему на шею и умолять остаться. Он еще не уехал, а ей от тоски хотелось завыть.

— Спасибо, Гейб. — Она уселась удобнее и снова завернулась в простыню. — Я не могу, — голос звучал весомо и спокойно.

— Почему нет?

Мэллори натужно улыбнулась.

— Честно? У меня на работе толпа людей, считающих, что я занимаю эту должность не по праву. Многие из них живут в этом районе, и, если они увидят, что я вожу твою машину и живу в твоем доме, пойдут сплетни. Они навредят моему имиджу.

Девушка даже слегка сжалась, ожидая бурного протеста, но, к ее удивлению, Гейб утвердительно кивнул, хотя лицо его не выражало особой радости.

— Откровенно говоря, беспокоиться тебе не о чем, но я уважаю твое решение.

— Ура. — Ее улыбка стала шире. — Габриэль Стил становится разумным. Может, мне стоит это где-то зафиксировать?

Его глаза заблестели, а уголки рта приподнялись.

— Осторожно, милая, ты слишком много на себя берешь. — Он легко коснулся припухших губ Мэллори. — За Лося не волнуйся. Он во дворе. Когда будешь уходить, запусти его внутрь. Дейк заберет собаку днем. А ключи возьми и карточку тоже, на ней написан мой секретный код. — Он пододвинул ключи и карточку поближе к ней. — Если вдруг передумаешь или что-то пойдет не так, ты всегда сможешь приехать сюда.

— Это все?

— Нет. — Гейб остановился у двери и поднял сумку. — Увидимся на следующей неделе. И береги себя.

У нее сжалось горло, и стало трудно дышать: она не помнила, кто последний раз проявлял к ней столь пристальный интерес.

— Ты тоже.

— Обещаю, — кивнул Гейб и вышел.

— Вижу, ты работаешь с утра до ночи без отдыха, как пчелка.

Мэллори подняла глаза на женщину, застывшую в дверях ее маленького кабинета.

— Привет, Лайла.

— Есть минутка поболтать?

— Как будто тебе нужно спрашивать. Конечно. — Мэллори отложила в сторону листы с печатным текстом и убрала коробку с брошюрами со стула для посетителей. Офис был маленьким, обстановка — спартанской. — Садись.

— Спасибо, — блондинка, похожая на принцессу, с тяжелым вздохом опустилась на стул, — Смешно, но все, что я успела сделать за сегодня, так это съездить в магазин за шторами для детской. Теперь валюсь с ног от усталости.

За это время много странного успело случиться с Мэллори, в том числе и неожиданная дружба с Лайлой Стил. В юношеские годы их дороги пересекались не раз, но интересы и взгляды на жизнь разнились.

Лайла, воспитанная суровой и требовательной бабкой, имела строгие стандарты в поведении и большие надежды на будущее. Мэллори не обладала ни тем, ни другим.

Пока женщины обсуждали показ моду Гейба в машине, они сблизились, и когда Мэл заикнулась о показе в частном доме, Лайла поддержала идею и даже предложила провести его в «Кедровом холме», роскошном имении своей бабушки. Особняк являлся одним из самых богатых и огромных в Денвере и никогда не был открыт для общественного посещения, его использование привело бы к усиленному интересу публики.