Ну вот, запустился я, взлетел, тысячу даже еще не набрал, вдруг — удар какой-то и движок встал. Ну, думаю, секунды 3 у меня есть. Попробовал аварийно запуститься — была там такая возможность — не запускается! Ну, я и выпрыгнул.

— А какие ощущения при катапультировании? — полюбопытствовал я.

— Ну, какие — какие… как будто совковой лопатой с маху по заднице наподдали, вот какие! Да… Катапульта сработала, все штатно, парашют раскрылся, землю видно хорошо. Сел, погасил купол, «Комара» включил, ощупал себя — вроде все нормально, не поломался, губы не порвал, язык не прокусил… Уже хорошо, значит летать буду. А тут и вертолет ПСС-овский [7]садится, тогда с этим четко было. Ну, доктор ко мне. Тоже ощупал, посмотрел, видит, нормально все, достает фляжку и наливает мне спирту полстакана.

— На, — говорит, — стресс сними…

— А у меня, видно, и вправду что-то в башке сместилось, потому что я ему решительно так отвечаю:

— Я, товарищ майор, один пить не буду!

Он на меня посмотрел внимательно и говорит:

— Ну, тогда — конечно, давай и я с тобой…

Выпили, водичкой запили — не пьянею! Давай, — говорю, — еще по полстакана.

— Давай, — говорит, — в лечебных целях.

Ну, еще по полстакана вмазали.

Как в вертолет садились — помню, как рапорт в штабе писал — тоже помню, а потом во мне как выключатель повернули — вырубился внезапно! Никогда со мной такого не было! А на следующее утро в санчасти проснулся — все болит. То есть, буквально все! Я и не знал, что у человека столько мышц, и все — болят! Растяжение…

— А потом что было?

— Потом? Да ничего… Комиссия приехала, движок моего «мигаря» разобрали, нашли там перья воробьиные, ну, все и прояснилось. А медики потом еще долго ржали:

— Ты, — говорят, — когда в следующий раз катапультироваться соберешься, нам заранее скажи, мы к тебе всей санчастью прилетим на халявку спирта попить, даже и не сомневайся!

Треск и шипение в эфире.

— «Коршун» — «Валторна»!

— «Коршун», ответил…

— Азимут 227, удаление 120, цель одиночная, смотри!

— Понял, смотрю…

— «Дренаж» — «Коршун»!

— Ответил «Дренаж»…

— «Валторна» передает азимут 227, удаление 120, цель одиночная!

— Выполняю…

— «Коршун» — «Дренаж». Нет там ни хрена…

— Как это нет?!

— А так, нет и все!

— Ладно…

Треск и шипение в эфире, наконец:

— «Валторна» — «Коршун». Цель не наблюдаем! Слышь, Коль, а чего там?

— «Коршун», бля, когда научитесь в эфире работать, как полож…

Треск и шипение в эфире.

— Коль, то есть «Валторна», хорош звонить, чего летит-то? Перелетчик?

— «Коршун», цель боевая, бо-е-ва-я — как понял?! ПВО-шники только что передали.

— О-па!

Тут надо пояснить. Это сейчас у нас скрестили ежа и ужа — ВВС и ПВО, а в советское время истребительная авиация ВВС и истребительная авиация ПВО жили по-разному. У ПВО-шников было боевое дежурство, на полосе всегда стояла пара-другая вооруженных истребителей, готовых в любой момент… любого противника… А истребительная авиация ВВС во внутренних округах жила спокойной, размеренной жизнью. Шел «нормальный процесс боевой учебы» — это наш комдив так говорил.

Ракеты на самолеты вешали только перед учебными стрельбами, то есть — два раза в год. В остальное время летали так. Во избежание.

И вдруг — нате вам. Боевая цель. Такой подлянки от братского ПВО никто, конечно, не ждал, просто не было раньше такого. Все, что летело не там, где надо, и не туда, куда надо, ПВО-шники принуждали к посадке, а тем, кто не мог или не хотел самостоятельно сесть, вежливо помогали. А вот раз что-то не сработало.

Ну что ж, надо — так надо. На стоянке вокруг МиГ-29 заметались одичавшие от безделья оружейники, подогнали ТЗ, АПА, [8]благо, что тот день был летный.

Между тем на КП полка обстановка раскалялась, так как вожделенную цель никак не удавалось засечь.

— «Дренаж», где цель?!

— Не наблюдаю!

— Как это «не наблюдаю»?! Да ты же фашист, у тебя руки по локоть в крови! Вот только приди на КП! Показывай давай!

— Да не вижу я его! Спроси хоть, что за цель-то? Он «опознаванием» не отвечает!

— Ну, «облученные», ети их!

— «Валторна», что за цель?

— Шар воздушный, разведчик, ПВО-шники не смогли перехватить на Су-15, поднимайте 29-й!

— Не, ну в натуре, а сразу сказать было нельзя?! «Дренаж», вырубай защиты!

— Понял, понял, уже вырубил. Вот он!

— Держи!!!

В те годы наши заклятые друзья из НАТО частенько присылали такие подарки. К воздушному шару крепился контейнер с разведстанцией, шар запускали откуда-то из Скандинавии. Империалисты умели подгадать так, что шар ветром могло протащить через всю европейскую часть СССР. Информация с разведстанции уходила на спутник. Обнаружить такой шар было очень сложно, потому что его несло ветром, а наши РЛС все нескоростные цели считали метеообразованиями и на индикатор не выводили. Если же отключить защиту — экран забивали метки от облаков, птиц (весной и осенью) и прочей ерунды.

Подготовка по тревоге закончилась, вздымая тучи брызг, по полосе с заполошным ревом турбин на форсаже промчался истребитель, чиркнул по бетону бледно-оранжевым факелом и ушел в низкие облака.

На КП облегченно вздохнули, но, как вскоре выяснилось, самое интересное было впереди. МиГ-29 тоже шар перехватить не мог! Раз за разом истребитель наводили на цель, опытный летчик убирал скорость до предела, рискуя свалить машину в штопор, но серый шар на фоне серого неба не видел. Не видел, и все тут!

К тому времени на КП полка уже объявился местный контрик по кличке «Ласковый Толя», видно получил сигнал по своим каналам. Чекист ни во что не вмешивался, по обыкновению вежливо улыбаясь, но в зале управления как-то враз потянуло казематной сыростью.

В это время по трассе плелся «грузовик» Ан-12. С отчаяния решили навести на шар его.

Командир транспортника, старый опытный майор, с истребителями спорить не стал — себе дороже обойдется — развернул свой сундук, сбросил скорость до минимума и почти сразу его штурман увидел цель. Под длинной серой сморщенной оболочкой, напоминавшей изделие № 2, болтался серебристый ящик.

— «Коршун», борт 118, цель наблюдаю, наблюдаю, как слышите?

— Сто восемнадцатый, что наблюдаешь?

— Да так, болтается какой-то гондон серый, госпринадлежность определить не могу. Сбить нечем. Прикажете таранить?

— 118-й, брось шутки шутить, Гастелло, бля! Не уходи от него, сейчас вертушка к тебе подойдет! — завопил оперативный.

Оранжевый ПСС-овский Ми-8 имея на борту лучшего стрелка полка, начфиза, присоединился к азартной охоте на вражину.

Начфиз быстро снял иллюминаторы по обоим бортам, закрепил в струбцинах автоматы и, отогнав борттехника, встал в двери пилотской кабины.

Сначала охотники увидели над собой серую тушу Ан-12 с включенными посадочными фарами, а потом и шар. Начфиз припал к АКМ. Загрохотали очереди. Кабина вертолета наполнилась пороховой кислятиной, под ногами катались стреляные гильзы, однако шар продолжал лететь. Начфиз помянул нехорошим словом матушку шара, международный империализм, а также агрессивный блок НАТО и сменил магазин.

Вскоре стало ясно, что ижевская сталь берет верх над буржуйской резиной. Шар, сначала медленно, а потом все быстрее, заскользил к земле.

— Завалили! Завалили! — обрадовано заорал пилот. — Иду домой.

— Куда домой?! — немедленно отреагировала бдительная Земля. — А подбирать кто будет?!

— А-а-а, его маму!!!