Контакты с местным населением не поощрялись, да и особой необходимости в них не было. По-мадьярски Спицин, как и положено нормальному советскому офицеру, не знал ни слова, а стимула изучать язык у него не было, так как единственное чувство, которое вызывали у него местные женщины, была оторопь. Ну, и еще Дракула почему-то вспоминался, хотя Влад Цепеш, как известно, был мужчиной и проживал в соседней Румынии. Так что, в течение года или полутора лет старший техник Спицин перемещался исключительно по маршруту аэродром — столовая — общежитие, честно заработанные форинты укрепляли надежду на покупку в Союзе автомобиля… как вдруг все изменилось.

Началось с того, что разбился один из полковых Су-7Б. Точнее, не разбился, а столкнулся с землей, а еще точнее — с болотом. Летчик сумел катапультироваться, а самолет ухнул в недра местной Гримпенской трясины. «Сушку» решили не доставать, но кое-какая аппаратура с самолета в жадные, загребущие лапы разведки вероятного противника все-таки попасть была не должна.

Для археологических раскопок отрядили целую команду, старшим которой по честному офицерскому жребию выпало быть, естественно, Спицину.

Через 15 минут после начала работ стало ясно, что приехали зря. Достать самолет из болота не удалось бы и взводу Дуремаров, не говоря о дохляках из ЦРУ. Да и не стали бы они нырять в вонючую, взбаламученную грязь за аппаратурой с Су-7Б…

Стоило только вычерпать из ямы часть жижи, как она с довольным чавканьем возвращалась обратно. Со стороны это выглядело так, как будто ненормальные русские решили перемешать болото.

Осознав убыточность идеи, работы решили прекратить. Кое-как отмывшись в том же болоте, голодные и злые солдаты погрузились в «Урал».

Дорога в гарнизон проходило через мадьярское село, в котором играли свадьбу. Машину остановили и жестами объяснили, что за здоровье жениха и невесты следует выпить и закусить. Спицин заколебался. С одной стороны, молодой организм требовал своего, и при виде накрытых столов начал подавать недвусмысленные сигналы, но, с другой стороны, возможны провокации и куда девать пистолет?! «Если пьянку невозможно предотвратить, надо ее возглавить», — лицемерно подумал старлей и скомандовал: «Из машины!».

Измученные трезвым образом жизни и армейской пайкой, воины мгновенно утратили боеготовность. Сладенькие венгерские вина в течение получаса снесли башни у всех солдат. Спицин держался дольше. Впоследствии он смутно припоминал, что хозяин дома повел его осмотреть винный погреб. У каждой бочки, покрытой плесенью и пятнами селитры, он останавливался и предлагал попробовать «маленький стаканчик». До конца погреба не дошли.

Под утро хозяин вместе с гостями собрали русских гонведов, аккуратно уложили в кузов «Урала». Мадьяр сел за руль. У ворот КПП деликатно посигналил: «Забирайте своих»…

Через две недели Спицина вызвали к начальнику штаба.

— Планируются большие учения с перебазированием. Передовая команда убывает на новый аэродром через неделю, но надо съездить, посмотреть как там, и вообще… Поедешь вот сюда, — начальник штаба ткнул карандашом в карту, — досюда вроде электричка местная ходит, а там — на автобусе, ну, или на попутке… Опыт общения с местным населением у тебя есть, — ухмыльнулся НШ, — езжай, алкоголик!

Спицин достал блокнот, наклонился над картой и содрогнулся. Простые, привычные русскому уху названия венгерских городов Секешфехервар, Ходмезевашархей и Терексентмиклош, взявшись за ручки, пустились перед его помутневшим взором в пляс.

Название конечного пункта Спицину удалось перенести в блокнот с карты только с четвертого раза, о том, чтобы его запомнить, не было и речи…

Кое-как добравшись на местном поезде до промежуточной точки, старлей впал в мрачную задумчивость. Какой ему нужен автобус он, понятно, не знал, а если бы знал, не смог бы спросить, а если бы смог спросить — не понял бы ответа. Оставалось одно — голосовать.

Спицин вышел на пустынную утреннюю дорогу. О том, что с водителем придется тоже как-то объясняться, он старался не думать.

Внезапно он услышал до боли знакомый, можно сказать, родной звук. Из-за поворота вывернулся «Урал» характерно-зеленого цвета. Подобно Робинзону Крузо, увидевшему на горизонте парус, Спицин заметался на обочине. Спасение пришло в лице пехотного подполковника.

— На аэродром? Садись!

Спицин привычно полез в кузов.

— Ты куда?! — удивился пехотинец, — у нас так не делается!

В кузов был отправлен водитель «Урала», солдат, подполковник сел за руль, а Спицин, не привычный к таким церемониям, устроился на правом сидении.

На КПП к «Уралу» подлетел наглаженный сержант:

— Товарищ подполковник, помощник дежурного по КПП сержант Кириллов!

— Проводишь старшего лейтенанта да авиационного КП. Знаешь, где это?

— Так точно!

Сержант без команды подхватил спицинский чемодан.

На чисто выметенной аллее, обсаженной аккуратно подстриженными кустами, встречные солдаты при виде старшего лейтенанта переходили на строевой шаг и четко по уставу приветствовали его; непривычный к такому строгому соблюдению правил воинской вежливости Спицин пугливо козырял в ответ. Когда у солдатской столовой ему отдал честь прапорщик, Спицин так растерялся, что не ответил на приветствие.

У забора из рваной колючки сержант остановился.

— Дальше мне, товарищ старший лейтенант, нельзя. А КП ваш — вон, его отсюда видно…

Раздвигая лопухи на основательно заросшей дорожке, Спицин подошел к КП. Полуметровой толщины стальная дверь, перекрывающая главную потерну, была задраена. Спицин поискал звонок и нажал кнопку. Ничего не произошло. «Звонок не работает или нет никого» — подумал он. Приложив ухо к холодной стали, Спицин опять нажал кнопку звонка. Ничего. Внезапно замок оглушительно лязгнул. Спицин отскочил. «Бублик» на двери закрутился, заскрипели петли. На пороге показался авиационный майор с перекошенной ото сна физиономией. На мятой рубашке с расстегнутым воротом болтался галстук, резинка которого была заправлена под погон.

Полуослепший от яркого дневного света, майор жмурился и крутил головой, как сова. Наконец, с явным напряжением он зафиксировал цель и перешел на режим сопровождения. Некоторое время он тупо рассматривал Спицина, наконец, прокашлялся, сплюнул и хрипло спросил:

— Ну какого хера ты трезвонишь? Я слышал и в первый раз… Кто такой? Чего надо?

— Слава богу, — подумал Спицин, — наконец-то свои…

В пятницу вечером старший лейтенант Спицин отправился в гости к майору Филипчуку смотреть видик. Вообще-то, к Филипчуку Спицин ходить не любил: уж очень тот активно сватал за него свою дочку Леночку. То есть, сначала Спицин был в общем-то и не против, пригласил Леночку в кино и, когда в зале погас свет, по старой курсантской привычке полез ей под юбку. Леночка с готовностью засопела, устраиваясь поудобнее, но тут Спицин ощутил некую странность: ноги барышни были настолько волосаты в неположенных местах, что ему стало неприятно. «Ишь, медведица!» — подумал он. Сразу убирать руку было неловко, поэтому Спицин для приличия обозначил ласку, а потом сделал вид, что его увлек кинофильм. С тех пор к Филипчуку он ни разу не заходил. На местном пляже он как-то увидел Леночку с матерью и удивился, как это Филипчук, находясь в здравом уме и относительно трезвой памяти, решился жениться на такой страшенной и волосатой бабе. «Впрочем, — подумал он про себя, — после училища, на голодный-то, ну, желудок, на ком только не женились!»

Не собирался он идти к Филипчуку и в этот раз, однако, когда узнал, что большая и малая медведицы убыли в Союз поступать в институт, решил все-таки пойти.