И что ты им сказал? — спросила она и, не дав ему и секунды на ответ, продолжала: — «Бедная, бедная Дженни! Она ударилась головой, и бах… — Дженни щелкнула пальцами, — собственная жизнь исчезла из ее памяти».

Она явно потеряла контроль над собой. В голосе звучали высокие, визгливые нотки. Эмоции словно захлестнули ее и вознесли на вершину дикой паники.

Ничего подобного я им не говорил, — спокойно продолжал Люк. — Но, Дженни, я должен был сказать им об амнезии. Должен.

Они думают, что я психопатка? — закричала она. — Жалеют бедную идиотку!

Дженни понимала, что несет глупости, но не в силах была остановить этот поток.

Это не так. Вовсе не так.

Тон ласковый. Конечно, Люк надеется ее успокоить. Но именно это еще больше распалило Дженни.

Мэри должна знать, — повторил Люк. — Особенно теперь, когда я попросил ее приходить во второй половине дня — помогать по хозяйству. Она будет готовить и делать уборку, пока ты не почувствуешь себя лучше.

Не хочу, чтобы Мэри приходила! — Дженни замотала головой. — Мне не нужна ничья помощь. Я прекрасно справлюсь сама.

Дженни… — пробормотал он.

Я сама могу готовить! — не слушая его, кричала она. — Сама буду делать уборку. Не хочу, чтобы меня жалели. Я не беспомощная! Я не выдержу, если ко мне будут относиться как к больной.

Охваченная безумным туманом словесного потока, она смутно сознавала, что машина свернула на обочину и мотор затих. Люк спокойно расстегнул свой ремень безопасности, а потом ее. После этого он прижал ее к груди.

Она не сопротивлялась. Не могла, даже если бы хотела. Кольцо его рук очень походило на безопасную гавань, в которой она так нуждалась. Это было убежище. Именно его ей так не хватало с того момента, как она проснулась и очутилась в кошмаре другой жизни.

Не хочу помощи, — еще бормотала она ему в грудь, но истерика, так явно слышимая в голосе несколько минут назад, уже прошла.

Шшш… — Он крепче прижал ее к себе. — Все в порядке. С тобой все в порядке.

Его сердце ровно и сильно билось возле уха. Дженни медленно и глубоко вдохнула. Он, должно быть, думает, что она сошла с ума. Потеряла голову.

Мне страшно, — прошептала она, чувствуя себя опустошенной, словно выжатый лимон.

Знаю, — проговорил он.

Ее всю трясло, как от холода. Дженни тихо просидела несколько минут, крепко прижавшись к теплой и надежной груди Люка. В этот ясный солнечный день середины лета она отчаянно нуждалась в тепле, излучаемом им. В тепле, что растапливало лед страха.

Он не гладил ей лицо или волосы, не мурлыкал ласковых слов. Он просто обнял ее, предлагая свою защиту.

Ей было даже легче оттого, что он молчал. И вскоре Дженни услышала звуки окружающего мира: птиц на деревьях, шум мотора проезжавших машин. Почувствовав себя более-менее спокойной, Дженни отстранилась от него.

Прости, — пролепетала она, стараясь не замечать, с каким напряжением темные глаза смотрят на нее.

Все в порядке, — кивнул Люк. — Я вынужден настаивать, чтобы Мэри приходила к нам, — спокойно и твердо сказал он. — У меня много работы. Мы рубим деревья, чтобы расчистить четыре новые лыжные трассы. Они должны быть готовы до первого снега. Чад и я вынуждены наблюдать за бригадой рабочих. Я буду беспокоиться, если ты останешься в доме одна на весь день. Понимаешь?

Отвратительно, что он объясняет ей положение вещей будто ребенку. Но после того, что она вытворяла, какого еще отношения ей ждать?

Дженни молча кивнула.

Хорошо. — Он вздохнул, изучая ее лицо. — Как ты себя чувствуешь?

Лучше, — заверила она его.

Как по-твоему, — он потер подбородок и снова положил руку на руль, — ты готова сделать следующий шаг?

Следующий шаг? — Дрожь тревоги предательски пробежала по коже.

Да. — Он поерзал на сиденье и посмотрел в лобовое стекло. — Мы дома.

Она проследила за взглядом Люка. В начале мощеной дороги, на которую свернул Люк, виднелась большая деревянная вывеска «Лыжный курорт "Прентис-Маунтин"».

Дженни собралась с духом. Ухватилась за край мягкой подушки сиденья. Ей хотелось быть сильной. Хотелось смело встретить все вопросы, которые ждут ее здесь. Хотелось справиться с пугающими ответами на них. У нее возникло ощущение, будто Люк предлагает ей пуститься сломя голову вниз, кувыркаясь на «русских горках».

Пару миль они поднимались вверх по асфальтированной дороге. Густо посаженные деревья с широкими кронами отбрасывали тень, защищая от солнца позднего солнечного утра. Затем деревья словно расступились, и ей открылся лыжный курорт.

Дженни заметила указатель, направлявший лыжников на большую парковку слева. А потом пришла в восторг от огромного здания, стоявшего чуть выше на горе.

Что-нибудь тебе знакомо? — Тихий вопрос Люка отвлек ее внимание от дома.

Она покачала головой.

Основная постройка, которая из круглых бревен, сделана моим дедом и отцом. А десять лет назад мы с папой добавили каменное крыло.

Отец и дед, — повторила она. — Я знакома с ними? Они здесь?

Нет, — печально ответил он. — Дедушка умер, когда я был еще мальчишкой. А отец три года назад.

Ох, прости! — Ее внимание снова привлек красивый дом. — Я бы хотела войти внутрь.

Но Люк повернул на маленькую узкую дорогу с указателем «Частная стоянка».

Давай сначала зайдем домой, — предложил он.

Она смотрела на курортное здание, пока оно не скрылось из вида, стараясь настроить себя на какие-то отблески воспоминаний. Но ничего не вышло.

Так мы не живем в том красивом доме? — рассеянно спросила она.

Люк улыбнулся. И опять легкая нервная дрожь пробежала по ее спине.

Нет, мы там не живем, — пояснил Люк. — Бизнес требует огромного внимания, особенно в разгар лыжного сезона, но у человека должно быть место для отдыха. Даже если оно всего лишь в двух шагах от его работы.

Понимаю…

Наверно, мне следует предупредить тебя. Это семейный дом Прентисов. Чад тоже живет там.

Она будет жить в доме с обоими братьями Прентис? Надо взять себя в руки.

Дженни не произнесла ни слова. Она боялась заговорить. Боялась, что если откроет рот, то может начаться новый приступ истерики.

Это большой дом, — успокоил ее Люк. — У тебя всегда будет возможность уединиться.

Разве это имеет значение? Дом мог быть гигантским средневековым замком и все равно недостаточно большим для всех них.

Они молча проехали оставшиеся несколько сотен метров до дома. Дженни отчаянно старалась привыкнуть к мысли, что будет видеть обоих братьев Прентис. Каждый день.

Еще несколько мгновений, и Люк затормозил. Открыл для нее дверцу. Одной рукой подхватил ее нехитрый багаж, а вторую привычным движением положил ей на спину.

Она не сделала и трех шагов, как сладострастные водовороты закружились где-то в глубине живота. И в то же время сердце неистово заколотилось при мысли, что сейчас она переступит порог этого странного дома. Ее дома?..

Необходимо освободиться от прикосновения Люка! Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы не подниматься по ступеням на это крыльцо!

Не могу. — Она замерла. — Я не готова, — прошептала Дженни.

К счастью, рука Люка упала. Она свободна! Жаркие волны постепенно улеглись. Но Дженни не могла сдвинуть с места будто налитые свинцом ноги. Не могла подойти хоть на пару сантиметров ближе к парадной двери.

Она посмотрела на Люка, зная, что в глазах у нее мольба. Она хотела, чтобы он понял. Она хотела, чтобы он почувствовал, как она боится.

Знаю, тебе это нелегко, — сказал он. — Но ожидание вряд ли сделает такой шаг легче.

Дженни моргнула. Быстро опустила глаза, потом снова посмотрела на него. Он прав. Глубоко вздохнув, она пошла к дому.

Люк открыл тяжелую дубовую дверь и жестом предложил ей войти. Крепко закусив нижнюю губу, Дженни переступила порог и огляделась.

Открывшееся помещение она описала бы скорее не как прихожую, а как коридор, идущий вдоль всего фасада. Или как галерею. Высокие узкие окна, пол из голубого пенсильванского камня и много света. Один конец коридора упирался в помещение, похожее на библиотеку. Небольшая уютная комната с книжными полками на стенах. В противоположном конце коридора, через открытую дверь, она увидела стол и стулья — значит, там столовая.