Он порылся в сумке на Блеки и нашел засохшее яблоко, затем покормил им лошадь, пока он обдумывал меры, касаемо ситуации.
Он помнил этот праздник Дня Святого Валентина. Он знал, что это произошло после того как его роман с Розалиной закончился.
Их любовь была бы закончена более... пяти лет к настоящему времени. Он не должен был здесь останавливаться. Он должен был знать, это произойдет - воспоминания затопят его ум и нанесут ему вред.
Не проходило и дня за эти тысячи лет, чтобы Роланд не сожалел о способе, которым он завершил отношения с Розалиной. Он спроектировал свою жизнь вокруг этого сожаления, стены, и стены, и стены, каждый со своим непроницаемым фасадом.
Сожаление сформировало в нем замок на много шире вселенной, чем тот, что стоял перед ним сейчас. Возможно, это было, потому что размер этого английского замка поражал его так сильно, что это напомнило Роланду о крепости в нем. Он слишком опоздал, чтобы искупить себя с нею.
И все же...
Он обнадеживающе погладил Блеки и двинулся к замку. Тротуар был выложен каменными плитами, с зимующими кустами примулы, которые заканчивались под тяжелыми металлическими воротами. Роланд решил обойти их и пошел по тропинке.
Он ходил по линии деревьев из соседнего леса до тех пор, пока не смог красться вне поля зрения и скрыться в тени западной стены замка. Она возвышалась над ним, поднявшись футов на пятьдесят в воздух, прежде чем из первого окна можно было взглянуть наружу. Розалина раньше ждала его там, и ее светлые волосы двигались над краем окна. Это был сигнал, о том, что она была одна и ждет губы Роланда. Окно было пусто сейчас, и, взгляд на него с поверхности земли, дал Роланду ржавое чувство тоски по родине, как если бы он был очень, очень далеко от места, где родился.
Никакие охранники здесь не следили вниз от зубчатых стен, он это знал. Стена была слишком высокой. Он вышел из тени, подошел и остановился прямо под окном.
Он провел руками вдоль стены, вспоминая углубления, которые прежде находили его ноги много раз. Он никогда не осмелился бы распустить свои крылья перед Розалиной. Этого было бы достаточно, чтобы смертная, как она, безумно полюбила его, несмотря на цвет кожи. Ее отец никогда не видел Роланд без шлема, и не позволил бы Мавру сражаться за него.
Роланд мог бы изменить то, как он выглядел, ангелы делали это все время. Как часто Даниэль менял свой смертный облик для Люси? Они все перестали считать.
Но в стиле Роланда не было следовать тенденциям. Он был классицистом. Его душа чувствовала себя комфортно - так комфортно, как можно было - в данной конкретной коже.
Были случаи, как сегодня, когда его внешность вызывала несколько скучных неурядиц, но не было ничего, что Роланд не мог бы выдержать. Розалина говорила, что любила его за то, кем он был внутри. И он любил ее за искренность... но она действительно не знала.
Были еще некоторые вещи о Роланде,, которые он знал, но никогда не мог рассказать ей. Он и сейчас не хотел выдавать себя, сняв броню и обнажив свои крылья. Привычка поможет ему действовать по-старому.
Путь к стенам был освещен одним и тем же блеском его золотых крыльев. Роланд начал карабкаться вверх. Сначала он был осторожен, но даже через тяжелые доспехи он чувствовал свет от любви.
Через несколько минут он достиг верхней части стены, и ноги ступили на узкий выступ парапета. Исправляя себя, он полез дальше по башне, взгляну вверх, он заметил остроконечный шпиль. Оттуда он мог коварно подняться на арочные окна, окружавшие всю башню. Он знал, что там была небольшая терасса возле одного окна, а внизу были разложены груды камней. Он мог стоять на ней и заглядывать внутрь.
Скоро он достиг выступа и крепко прижался к камням рядом с окном. Это произошло, когда он увидел открытую дверь балкона. Красные шелковые занавеси клубились от ветра. И там за ней были чьи-то движения. Роланд затаил дыхание.
Русые волны волос, длинные и распущенные спускались ниже плеч, она была одета в великолепное зеленое платье. Она ли это? Это должна была быть она.
Он мечтал залезть и вытащить ее из окна, чтобы сделать все как было раньше. Его пальцы крепче схватил выступ, в тот момент, когда златовласая богиня обернулась, Роланд замерз так быстро, что ему показалось, что он сейчас упадет на землю словно сосулька.
Он заставил себя открыть глаза и вернуться обратно на карниз, прижавшись к стене, он следил за девушкой, не попадаясь ей на глаза.
Это была не она.
Это была Селия, младшая дочь лорда. Ей было шестнадцать лет, когда Роланд разбил сердце Розалин. Она была похожа на сестру, те же голубые глаза, светлая кожа, разовые лепестки губ и конечно прекрасные русые волосы. Огонь в Розалин был словно пожар, за это Роланд и любил же ее, в Селии этот огонь был всего лишь умирающим угольком.
По-прежнему Роланд находился в раздумьях, не имея возможности, пошевелится. Если Селия выглянет в окно, то уведет Роланда и тот будет тут же пойман.
- Сестра?
Этот голос был словно музыка, только еще слаще. Розалин!
На доли секунды Рональд увидел тень в проеме, а затем изящный силуэт девушки, которую он когда-то любил. Его сердце замерло. Он не мог дышать. Он хотел крикнуть ей свое имя, что бы она узнала его, но пот на ладонях заставил его замолчать.
В течение нескольких секунд Рональд чувствовал, как парил в небесах, а после упал на грязную землю.
Воспоминания: открытые двери старого сарая.
Рональд узнал это старое строение на северо-восточной стороне замка. Солнце стремительно проносилось мимо, было примерно шесть часов вечера, Рональд догадался этому по золотым лучам, падающим на сено.
Был почти ужин, именно то время когда Роланд мог убедить Розалин встретиться с ним наедине.
Сквозь широкие деревянные двери он увидел два силуэта в углу. Там между куриным кормом и серпами Рональд увидел себя прошлого. Он едва узнал этого мальчика, которым он был раньше. Они были одинаковые, единственно, чем отличался тот мальчик, что выглядел слишком молодо. Надежда. Невинность.
Его шерстяная рубашка обтягивала тело, а его глаза были такими яркими как у новорожденного жеребца. Она сделала для него нечто значимее, чем тысячелетия, проведенные на земле, вечность, проведенная на небесах и значительное падение после этого.
Его чувства на войне, восстание против божьей воли, были нечем по сравнению с тем, когда это касалось романтики, сердце Роланда становилось как у ребенка.
Он сидел на табурете и вспоминал белокурые локоны девушки перед ним.
Розалин лежала на боку, не обращая внимания на чертополох, прилипший к ее платью. Ее волосы сияли, она была даже красивее, чем он ее помнил, ее кожа была гладкой и яркой как свежий крем.
Она взглянула вниз, и Роланд увидел ее голубые глаза с занавесом ресниц, склонившиеся над ним. Ее полные губки одаривали Роланда улыбкой. Они оба были желанны.
И делали странные вещи.
Она пришла в сарай, изображая скуку, но притворяться, умела плохо. Она замирала от каждого его движения, но заметил он это только сейчас.
- У меня есть еще одна мелочь. Если миледи хочет это услышать? - Сказал он прошлый.
Роланд вспомнил этот момент и сгорал от стыда. Теперь он понял, почему так долго убеждал ее встретиться с ним в сарае. Все что он делал для нее это надоедал плохими стихами.
Все что он делал для нее это надоедал плохими стихами. Парень на стуле явно не мог это терпеть. Когда Роланд писал, свои ужасные стихи никто и не догадывался, что автором был Ангел музыки.
Снежные вершины ужасны по сравнению с ослепительной красотой Розалин.
Глаза балованных котят становились добрыми, когда они сидели на коленях Розалин.
Эта поэма написана только для Розалин.
Люди трудятся, собирая стог сена, и делают это только для Розалин.
Как орех покрывается кожурой, такой орех и Розалин.
Тот, кто все тайны раскроет должен взглянуть в глаза Розалин.
Затем Роланд поднял глаза и увидел хмурый взгляд Розалин. Он вспомнил это и пережил еще раз, и снова почувствовал ту тяжесть в желудке, словно прыгал с обрыва.