Но как наставлял в своем "Катехизисе" Прошка – Уриил Второй: в чужой силе ищи главную слабину.
В быстроте его сила? Что ж! Пусть измотается собственной быстротой, тогда, глядишь, и ошибки начнет совершать. А ошибшись, глядишь, и неведомую цель свою проявит. Он же, Хризоил, не станет состязаться с ним в быстроте, а передохнет, наберется сил. Вот и получится все по наставлению Уриила-Прошки – они скоро в силах сравняются: Колобуил ослабнет, а он, Хризоил, окрепнет после стольких следовавших одна за другой неудач.
Правда, то, что он задумал, подвергало Колобуила смертельной опасности, такое было не в обычаях Ордена. Впрочем, и те проделки, которые дозволял себе Колобуил, тоже в эти обычаи не вписывалось никак.
Тем более что задуманное Виктором Арнольдовичем в самом деле могло пойти на пользу Ордену. В сущности, он должен был бы давным-давно сделать это сам. Но сама мысль об этом повергала в страх. За всю его жизнь в архангельской ипостаси то было единственное дело, на которое он так и не смог решиться. Едва об этом задумывался – страх становился непреодолим…
Ну да у него на то имелись причины. У Колобуила же таких причин не было, ибо едва ли он вообще ведал о тех двоих – быть может, самых страшных людях на свете, если вообще в них оставалось что-либо человеческое.
Да, не зная о них, Колобуил, несмотря на свою низкую архангельскую ступень, пожалуй, годился для этого дела лучше, чем он, Хризоил, мучимый давним страхом перед теми двумя дьяволами.
Хотя никакими дьяволами они не были. Не были они и богами. Но не были в то же время и людьми, ибо присущей человеку душой вряд ли обладали. Не обладай они вдобавок еще и разумом, Виктор Арнольдович считал бы, что это некое воплощенное в человеческие облики абсолютное зло, не имеющее разума и не знающее пощады. Но в том-то и дело, что разум, правда весьма своеобразный, у них имелся, и это делало их в тысячи раз опаснее любых землетрясений, наводнений и прочего неразумного зла.
Если все это для Колобуила плохо закончится, едва ли его, второго после магистра по орденской иерархии архангела Хризоила, кто-либо в том упрекнет. А коли все же упрекнут когда-нибудь – значит, не слишком-то внимательно читали "Жизнеописание" Уриила Второго, писавшего двести лет назад: "Коли ты посвящен в архангелы, разумел я, то используй всех стоящих ступенями ниже как поленья для разжигания светоносного огня, если сие послужит во благо Ордену". Вот пускай Колобуил и станет подобным полешком – не все же ему шутки шутить!
Как подзадорить на это шутника Колобуила?..
Да не так уж, видимо, и сложно! Тот уже и сам сплел для себя сеть, навязывая глупый бег наперегонки, как давеча с ослеплением генерала. Можно поймать его на то же – навязав ему видимость состязания.
Решив так, Виктор Арнольдович сел писать письмо неизвестному адресату о прелестях рыбной ловли на жерлянку. Мысли были заняты другим, поэтому он, изменяя лишь некоторые слова, в основном переписал статью из журнала "Охота и рыболовство".
Затем, перейдя в комнату "Синей бороды", он стал вписывать между строк особыми чернилами, читаемыми только в инфракрасном свете, послание для опостылевшего шутника-архангела.
Колобуил.
Не могу сказать, что твоя давешняя расторопность чрезмерно восхитила меня. Два архангела на одного генерала – не распыление ли это сил Ордена, причем распыление безо всякой на то нужды?
Однако если ты надумал вступить в игру с архангелом более высокой ступени, я, пожалуй, приму твой вызов. Посмотрим, что принесет бульшую пользу, накопленный опыт или твоя избыточная прыть.
Должен предупредить тебя – с делами столь же опасными ты едва ли сталкивался когда-либо. Посему будь осторожен и не столь игрив.
Справишься – докажешь на деле, что заслуживаешь более высокой ступени в орденской иерархии.
Суть же такова. Существуют двое, знающие о некоторых делах Ордена, однако сами к Ордену непричастные. Тем не менее они все еще живы, хотя уже не раз предпринимались тщетные попытки воспрепятствовать этому. Надеюсь, это обстоятельство вполне доказывает, что они как мало кто на земле умеют постоять за себя.
Воспринимаю факт их существования в мире как вызов всему нашему Ордену. Кто из нас двоих первым сумеет изменить эту недопустимую данность? Делом лишь сумеем мы ответить на сей вопрос.
Я уже приступаю. Что касается тебя – то была бы честь предложена.
Дальше Виктор Арнольдович написал, как можно отыскать тех двоих. Их нужно было всякий раз именно отыскивать, ибо их местонахождение всегда было таким же неопределенным, как место, откуда на землю ниспадает тьма или откуда входит в мир зло.
Закончил он свое послание словами:
За пластинку благодарю, девушке она очень понравилась.
Портрет актрисы Гурченко превосходен. Надеюсь когда-нибудь увидеть вживе и тебя.
Впрочем, если примешь мой вызов, то надежда на это, признаюсь, весьма слабая.
Серебряков перечитал письмо. Тон был, кажется, выдержан верно: немного озорства, никаких намеков на то, что взбешен, небольшой укол в селезенку, где по мнению Уриила Второго прячется человеческое тщеславие. Все действия Колобуила показывали, что он тщеславен сверх всякой меры.
Теперь оставалось сделать так, чтобы это послание дошло до Колобуила, что было, пожалуй, делом самым простым.
Виктор Арнольдович вложил письмо в конверт с райским яблочком, заклеил и, даже не потрудившись написать имя адресата, положил конверт на ту самую полку, где прежде находился фотоаппарат. Раз уж Колобуил так запросто расхаживает по его квартире, то на эту самую полку должен заглянуть перво-наперво.
Однако то, что Серебрякову предстояло сделать дальше, было несравнимо труднее. Этого момента он страшился более всего, хотя всегда чувствовал, что когда-нибудь такой момент в его жизни должен однажды наступить.
Сегодня он во что бы то ни стало должен был встретиться с теми двоими. Почти не было шансов, что Колобуил справится с ними, но все-таки и эту ничтожную возможность следовало предусмотреть. И в таком случае они прежде должны были сделать то, чего во всем мире лишь от них можно было ожидать. Исходившее от них абсолютное зло давало им почти столь же абсолютную силу.
Виктор Арнольдович взял небольшой замшевый мешочек, лежавший в особом тайнике в комнате "Синей Бороды", и когда уже выходил, подумал: увидит ли он Наташу еще когда-нибудь? Свои шансы вернуться с нынешней встречи живым он расценивал как один к десяти.
Еще Уриил Второй писал, что всякая привязанность, кроме привязанности к Ордену, губительна для орденского архангела, ибо притупляет разум и парализует волю, отчего становишься непригодным почти для всяких дел.
Лишь сейчас Виктор Арнольдович осознал, как сильно успел привязаться к Наташе за прошедшие две недели. Боже, это были, наверно, единственные две недели человеческого, а не архангельского счастья в его жизни, которая, не исключалось, при его сегодняшнем предприятии и закончится. Как, впрочем, и архангельская жизнь.
Даже записки он не мог оставить для Наташи: глупо оставлять такую записку в квартире, по которой вольно, как по своему дому, разгуливает Колобуил.
Перед тем как запереть комнату "Синей Бороды", он взял там давно припрятанный паспорт на имя Полтораева Дмитрия Сергеевича. Сей Полтораев, он же архангел Ордена Озоил, скончался всего сутки назад во время поездки к магистру в Испанию, о чем в Москве еще никто и не знал. Во время этого похода нельзя было оставаться Серебряковым, ибо связь с другим Серебряковым, с Арнольдом Ивановичем, узнай те двое о ней, стала бы для него губительной. Озоил, он же Полтораев, давно считал паспорт утерянным, в действительности его, предвидя как раз подобный случай, Виктор Арнольдович два года назад выкрал самолично.
Затем Серебряков сделал себе инъекцию сыворотки. В этой сыворотке была основная надежда на спасение. Одна лишь беда: сыворотка действовала в течение всего пяти часов. Если до его встречи с теми двоими пройдет больше времени, то этот поход сулит ему не больше шансов выжить, чем прыжок с двадцатого этажа.