Он положил руку на грудь Корису, на отметину, где лазер сжег черную краску его Роты Смерти и явил под ней темно-красную слезу.

— Помоги мне, учитель. В последний раз, укажи мне путь.

В этот момент Рафен увидел навершие вокс-передатчика сержанта, сорванного с его брони на шее. Юноша развернул и осторожно вытащил прибор толщиной с проволоку, наружу. Это было оборудованием высшего командного состава, способного послать сообщение напрямую в высшие эшелоны и в корабль на орбите. В отличие от прибора в броне Рафена, оборудование Кориса было оснащено шифрованием и машинными ключами, которые давали ему доступ ко всем командным структурам Кровавых Ангелов — и в экстренном случае даже на родной мир.

Холодная ясность опустилась на Рафена, когда он понял какая ему выпала почетная обязанность. На эти вопросы может ответить только один человек, сказал он сам себе. Десантник заговорил в передатчик.

— "Беллус", ответьте. Запрашиваю протокол телепатического канала, ускоренная передача.

Прибор уколол его палец, чтоб сверить его генетический отпечаток, пытаясь определить его личность как Кровавого Ангела. Это было рискованно, но вряд ли экипаж "Беллуса" получил полный отчет об убитых в сражении, так что шифры доступа умерших еще могли действовать. Он услышал монотонный скрежет голоса сервитора в шлеме ветерана.

— Подтверждаю, Сержант Корис. Ваши приказы?

— Протокол шифрования "Омнис Максимус". Куда: в высший штаб Лорда Командующего Данте, Крепость Ваал.

Потом возникла пауза, и на мгновение Рафен подумал, что его раскрыли. То, что он сейчас делает, будет основанием для жестких санкций, по меньшей мере.

— Готов для передачи, Сержант Корис, — отозвался голос. — Начинайте.

Рафен в последний раз убедился, что никто не видит и не слышит его и затем глубоко вздохнул, пробуя на вкус, прилипший к губам пепел от мертвецов.

— Мой Лорда Данте, я должен проинформировать вас о последних событиях на мирах Кибела и Шенлонг и на борту вашего преданного корабля "Беллус". Присев над трупом своего учителя, Рафен начал быстрым и торопливым тоном перечислять события, которые опять заставили его засомневаться в свой вере.

Возможно, астропат, который передавал сообщение на самом деле проигнорировал обман Рафена, или возможно решил в любом случае отправить его, как маленький акт неповиновения за убийство Хорина. Каковы бы ни были мотивы, важное сообщение Десантника было несомнено передано в космос и побежало вдоль невидимой телепатической линии, прыгая по разумам-маякам передающих псайкеров и неслось, пересекая галактику, в крепкие объятья монастыря Кровавых Ангелов на Ваале.  

Они появлялись отовсюду: из убежищ в складах, из под затихших печей и подвалов тысяч жилых зданий. Жители Шенлонга выползали на рассвете, моргая, смахивая слезы и поднимая руки в молитве. Они не повиновались демагогам Хаоса, которые выслеживали их по улицам, обещая только смерть. Взгляд Императора видел их затруднительное положение. Он ответил молитвам, которые они шептали на руинах взорванных церквей.

Он послал Кровавых Ангелов, чтоб прикончить Несущих Слово благочестивым огнем.

Некоторые не радовались. Там были те, кто быстро принял слово Лоргара, те, кто сорвали иконы Империума и стремительно построили на их месте алтари Несущих Слово.

Эти жители Шенлонга были вырваны из своих постелей и повешены на монорельсах или брошены в огневые боксы литейных заводов, задохнуться в дыму пачек листовок с инфернальной пропагандой. Кровь продолжала течь по пеплу, покрывая ржавчиной городские зоны и старые противоречия расцвели под прикрытием освобождения.

Штель наблюдал за всем этим с удобной точки на краю площади. Видимая ему часть планеты представляла корчащийся микрокосм всего происходящего на Шенлонге. Молва о деяниях Аркио быстро распространилась, с рассветом прибывали кучи оборванных гражданских, чтоб увидеть Кровавых Ангелов собственными глазами. И воина, который держал золотое Копье. Инквизитор развернулся, когда к нему приблизились Десантники; даже еще до того как он услышал шаги Аркио, он почувствовал жужжащую силу святого копья. Взгляда Штеля, как и всех остальных, был прикован сначала к оружию и только потом к человеку, который держал его в руке. Инквизитор был первым человеком, который дотронулся до Копья Телесто за века; он вырвал его из рук военного вождя орков, который украл его. У безмозглого животного не было даже малейшего понятия, что может клинок, оно знало только что он ценен. Возможно, если бы у него была хоть капелька настоящего интеллекта, варварское животное никогда даже бы не осмелилось прикоснуться к нему. Но это произошло, и с этого момента пришел в действие сложный, как часовой механизм, план Штеля.

До сих пор, устройство археотехнологий не показывало ему себя, как это произошло в руках Десантника. Штель задохнулся от зависти. Копье должно было хранить свои секреты, но оно все еще послужит ему.

По правде, оно будет гораздо лучшим инструментом в руках Аркио, чем в его.

Люди, которые совершили свое паломничество, чтоб увидеть благословенного, расходились перед Аркио, как скошенная пшеница. Они были ослеплены сиянием даже притихшего оружия. Как типично для жителей Империума, размышлял Штель, они настолько отчаялись в своих маленьких блеклых жизнях, что принимали любой лучик божественности который мигнул им.Он это отлично использует, когда придет время.

— Лорд, — сказал Аркио и кивнул. Он не отвернулся от взгляда инквизитора. Могущество оружия уже тонко проявлялось в нем, в высокомерной манере. Я правильно выбрал, сказал сам себе Штель.

— Брат Аркио, друг. Ты все сделал безупречно. Воистину ты сосуд для силы Сангвиния.

Аркио казался утомленным.

— В честь его имени и Императора. Я только надеюсь, что этого было достаточно…

Он посмотрел на паломников, которые пугались столь пристального взгляда. Как Адептус Астартес, Аркио был подготовлен ожидать, что маленькие люди будут бояться его, как одного из избранных Императором, но почтение этих людей демонстрировало что-то совершенно другое. Оно было намного глубже и примитивнее.

— Почему они так на меня смотрят?

Штель взглянул на приближающегося Сахиила.

— Мое предположение, что они никогда на Шенлонге не видели ничего столь могущественного как копье. Эти простые люди видят сияние Золотого Трона, заключенного в свете клинка. Разве удивительно, что они преклоняются перед ним?

Аркио изучал копье. Оно оставалось не активным, но все равно излучало ненаправленное, золотисто-медовое свечение. Он нежно вернул его в футляр, принесенный сервиторами Штеля, и закрыл крышку. Когда контейнер закрылся над ним, чувство сверхъестественной теплоты ушло, Аркио нахмурился.

Сахиил был взбудоражен. Сангвинарный жрец был глубоко тронут этой мощью. Его лицо было красным от восхищения.

— Я никогда, за всю свою жизнь, даже не мечтал что стану свидетелем чего-то такого! Аркио, ты доказал что нас благословили!

— Да.

Кровавый Ангел был задумчив и угрюм. Сахиил, похоже, не заметил этого.

— Ты отлично подходишь для Золотого шлема почетного караула! Ты, кажется, рожден для этого!

Аркио снял шлем и начал осматривать его, как будто видел его в первый раз.

— Возможно, — его голос был сдержанным, — я думаю, это не подойдет.

— Почему? — Мягко подталкивал его Штель. Глядя на искаженное отражение своего собственного лица на янтарной поверхности шлема, Аркио покачал головой.

— Я … перерос темно-красную броню своего порабощения. Я чувствую, что должен поприветствовать мир, одетым в золотое, да?

Он посмотрел на Штеля, ожидая какого-то подтверждения, как будто эта мысль пришла к нему откуда-то извне.

— Ты хочешь одеть броню, как у нашего Лорда Данте? — Голос Сахиила запинался. — Но…

— Но, что, Сахиил? — сказал Штель, — Ты сам говорил, что Аркио благословлен. Разве он не должен подобающее ему место, когда его коснулась благодать?