От алтаря послышался сдавленный кашель и, запинаясь, вышел Штель, его лицо было искаженным и мокрым от пота. Его глаза были выпученными от усилий, инквизитор хватался за воздух. Рафен почувствовал тот же актинический запах колдовства в воздухе, как когда Штель пытал Несущего Слово, которого они поймали на Кибеле.

— Лорд, — спросил Сахиил, — что-то не так?

— Корабль… — Штель задыхался, — там могут быть такие же, как Воде… на борту… не позволяйте им…

Сахиил встретился взглядом с Аркио, фигура в золотом быстро кивнула ему.

— Я больше не подвергну своих братьев риску. Аркио наклонил голову и заговорил в скрытый вокс-передатчик у шеи.

— "Беллус", отвечайте.

Шок от того, что собирается сделать его брат, потряс Рафена.

— Аркио, ты не можешь…

Сахиил встал меж двух братьев, заблокировав протянутую руку Рафена. Аркио взглянул на него. В его глазах отражалось бремя веков.

— "Беллус", — сказал он, его голос мгновенно долетел до капитана Идеона на борту боевой баржи, — капитан Галлио и его люди явили себя как предатели пути Сангвиния. Мы больше не будем терпеть существование "Амарео".

Дыхание замерло в горле у Рафена и на одну секунду он поверил, что Идеон откажется выполнять такую команду; брат-капитан был воином-ветераном, а не фанатиком, на которых легко влиял Сахиил. Но эта надежда была выпотрошена и умерла.

— По вашему желанию, Благословенный, — ответил Идеон, через вокс его голос был отдаленным и механическим.

ВЫСОКО над ними, правый борт боевой баржи всколыхнулся от активности, когда пушечные диафрагмовые люки открылись и на платформах показались орудия. Ракетные батареи, лансы и лазпушки задергались в куполах и башенках, отыскивая в прицел, похожий на клинок, профиль стремительного ударного крейсера "Амарео". В союзном пространстве, где не было угроз, командующий офицер крейсера не включил питание корабельных пустотных щитов, так что "Амарео" стоял обнаженным перед сокрушительным огнем корабля, который в пятьдесят раз превышал его по тоннажу.

Идеон не вздрогнул от приказа, ему в голову не приходила даже сама концепция такого. Он видел Аркио тем, что осталось от его собственных глаз, почувствовал сверкающую мощь его ауры через сенсорную сеть "Беллуса". У брата-капитана не было сомнений, и он выстрелил.

Возможно, это было маленьким милосердием, что воины на борту другого корабля не увидели, откуда их атаковали. Они умерли, не зная, кто открыл огонь, они мгновенно лишись жизни. "Амарео" взорвался в адском шторме энергий и боевая баржа снова осталось одинокой в небесах над Шенлонгом.

РАФЕН сидел на краю зала часовни, на неглубоких ступеньках, ведущих к мозаичному полу и осознал что не может двинуться. Отдаленные вспышки воспоминаний возвращались к нему пока он, сгорбившись и с расфокусированным взглядом, сидел там. Когда он был мальчиком, когда до его путешествия к Месту Падения Ангела оставался еще десяток циклов, Рафен заблудился во время миграции племени. Когда его накрыла песчаная буря, ребенок дезориентировался и потерялся, он бродил сквозь остро жалящие пылевые облака, пока его не прибило на каменистый скальный выступ, там он решил дождаться конца. Проходили часы, пока он всматривался в катящийся шторм и тогда парень узнал, на что это похоже, оказаться карликом перед силой, превыше него.

Против шторма его плоть и кости были бессильны; осознание собственной беспомощности отрезвило его. В конечном счете, подоспела помощь. Из облака появился его отец Аксан и перенес его в безопасность — но Рафен никогда не забывал совершенное понимание, что шторм был сильнее него.

Здесь и сейчас, вместе со все еще висящем в воздухе запахом сожженного кордита и пролитой крови, он чувствовал как его снова захлестнуло это ощущение. Несмотря на всю его отвагу, всю физическую и ментальную силу, дарованную ему как космодесантнику, Рафен чувствовал себя беспомощным и слабым перед событиями, в которые попал, которые сокрушили его. Он осмотрелся, но не увидел тел Галлио, Воде и остальных. Кровавый Ангел чувствовал себя внутри пустым, подобно крошечной статуэтке, которую он видел в коробке уличного пострела. Его смелость привела "Амарео" на Шенлонг, его отвага отослала секретное сообщение командору Данте и теперь его братья-воины мертвы… Если бы я молчал, эти воины все бы еще были живы, мучил его внутренний голос, их кровь на моих руках.

Сахиил вызвал кучку сервиторов.

— Соберите останки этих предателей и предайте огню, — приказал он, — ни секундой больше они не будут пачкать своим присутствием Благословенного.

Аркио встал на одно колено рядом с телом Галлио, изучая разбитое лицо умершего.

— Подожди, — тихо сказал он. Его слова были почти шепотом, но разнеслись подобно раскату грома.

— Жрец, собери прогеноидные железы этих воинов и законсервируй их вместе с павшими на борту "Беллуса".

— Мой лорд? — Сахиил моргнул. — Но эти трусы доказали что не достойны для ваших благодеяний — они бросили вам вызов.

Лицо Аркио скорчилось в недовольной гримасе.

— При жизни, да. Но возможно после смерти они возродятся по воле Сангвиния.

Штель промокнул брови изящным платком.

— Вы действительно Сын Ангела, Аркио. Даже пред лицом предательства, вы демонстрируете прощение.

Фигура в золотой броне подняла голову, на его лице блестели слезы.

— Я оплакиваю потерянные судьбы, лорд Штель, — ответил тот, — Эти воины могли стоять рядом с нами, если бы им предоставили право выбора. Вместо этого, Данте внушил им свой страх. Боязнь меня!

Инквизитор уголком глаза приглядывал за Рафеном, но продолжил разговор с Аркио.

— Благословенный, все было, как я ожидал. С тех пор как желание Бога-Императора сделало наш род хозяевами галактики, всегда найдется личность, которая обратит его слова для своих собственных эгоистичных целей…

Тяжело дыша, он замешкался. Усилие, которое Штель потратил, чтоб влиять на разум Воде, ослабило его.

— Благие цели Империума задыхаются под предвзятостью ограниченных людей… и вы, вы воплощение угрозы этому.

Он жестом указал на мертвых.

— Вот тому доказательство.

— Что это означает? — Голос Делоса высказал вопрос, вертящийся в умах всех космодесантников в комнате. Каждый из них лично видел чудо Появления Аркио, они без сомнений встали на его сторону, но кровавая черта, которую они пересекли этим днем, заставила всех задуматься. Как и капеллан, они все смотрели на Аркио, ожидая руководства. Вместо него заговорил Сахиил.

— Это означает, что в нашем ордене ересь, братья. Командор Данте предпочел не учиться у Благословенного, а судить его как неполноценного и предать мечу. Данте отринул Вознесение и его нужно заставить увидеть ошибочность этого пути.

— Я встречал командора, — сказал Делос, — и в нем я видел человека, которого не так легко поколебать. Если он не отречется и не вступит под знаменами Великого Аркио, что тогда?

Сахиил обвел взглядом комнату, глядя прямо в глаза всем, за исключением Рафена.

— Все, кто выступят против владычества Перерожденного Ангела — неверные и не достойны нести святое наследие Сангвиния. Эти люди заслуживают единственного — разделить судьбу Галлио и его убийц.

Заговорил другой десантник.

— То, что вы предлагаете… — он боялся и колебался, — это равноценно гражданской войне. Мы будем вынуждены выступить против нашего собственного ордена.

— Оглянись, друг, брат, — вклинился Штель, — вас и так уже вынудили. Вы уже и так это сделали!

Инквизитор пальцем ткнул в сломанные остатки силового топора Воде.

— Они пришли убивать. Они пришли убить Аркио, чтоб сохранить власть Данте над Кровавыми Ангелами.

— Но Воде был титулованным воином, — сказал Делос, — он не был просто…

— Брат, — сказал Аркио и Капеллан мгновенно замолчал, — псайкер взглянул на меня и решился убить.