С сожалением, под недоуменными взглядами настороженно пока посматривающих на меня детей, отодвинул от себя вторую краюху хлеба — надо дать новорожденному желудку привыкнуть к приему пищи. Надо полагать, микрофлора восстановится быстро, в течение нескольких дней, и вот тогда можно будет побаловать себя, любимого. Правда, сомнительно, что в средневековой крестьянской семье, пусть и зажиточной, меня будут потчевать особыми разносолами. Тем более, что непонятно, какой тут у меня будет статус. А ведь в эти времена человек обязательно должен был принадлежать к какой-либо социальной группе. Насколько я помню, в раннем Средневековье их было всего три: духовенство, феодалы и простолюдины. Ни в первую, ни во вторую, по понятным причинам, мне не попасть. Но и с третьей группой все не так уж и просто. Внутри ее тоже присутствовала дифференциация: имелись лично несвободные крестьяне — кажется, назывались "сервы", полузависимые — "вилланы" и еще какие-то. Кроме того, существовали наемники, торговцы, ремесленники. И к какой категории меня отнесут — большой вопрос!

Ладно, это дело будущего. Пока неплохо было бы попрактиковаться в языке. Насчет разузнать подробности местной жизни еще думать рано — не пойму. Я улыбнулся мальчишке лет десяти, давно, с осторожным любопытством на грязноватой мордочке, рассматривавшем меня. Тот несмело улыбнулся в ответ.

— Артур, — назвался я, тыкая себя в грудь указательным пальцем. Имя у меня вполне европейское, так что удивления вызвать не должно.

— Хельмут, — после некоторой задержки неуверенно сообщил мальчуган.

Ну вот и познакомились. А дальше о чем говорить? Начнем, пожалуй, с простейших вещей. Я обвел руками вокруг:

— Дом!

— Дом, — кивнул мой собеседник. Произношение слова практически не отличалось от современного. Это меня ободрило. Я стал указывать на окружающие предметы, называя их. Если ответ отличался, то заставлял мальчика повторить еще раз. Постепенно подключились и другие дети. Эта игра всех настолько увлекла, что продолжалась, с небольшими перерывами, вплоть до вечера, когда вернулись с поля старшие. Потом был ужин, во время которого, к недовольству толстой хозяйки, я опять ограничился хлебом и водой. После еды "председатель" снова пристал ко мне с какими-то вопросами. Тут я уже более уверенно, опираясь на опыт общения с детворой, попытался объяснить, что после удара по голове ничего не помню и вообще приехал издалека. Не уверен, что тот понял все, но важно кивнув головой, ободряюще похлопал меня по плечу и, к моему облегчению, удалился в спальню. Хозяйка вынесла наружу деревянную миску, которую утром дала мне для применения в качестве "ночного горшка". Поставив опустошенную посудину около моего ложа, она пожелала мне, видимо, доброй ночи (по крайней мере, слово "ночь" я понял) и погасила и так едва освещавшие комнату пару лучин. Дети к тому времени давно уже заняли свои спальные места, и ничего не мешало мне, наконец, погрузиться в сон. Напряженное ожидание — случится ли во сне обратный перенос или нет, некоторое время не давало расслабиться. Но усталость взяла свое и я заснул…

Проснувшись с первыми лучами солнца, даже на секунду не засомневался — где я. Окружающая обстановка не давала повода для различных трактовок — никакого переноса и близко не произошло. Я все еще в средневековье. Этот факт меня так сильно расстроил, что слезы чуть было не навернулись на глаза — настолько я, видимо, подсознательно надеялся увидеть себя после пробуждения в гостиничном номере. Увы, механизм обратного переноса пока мне не известен. Если он вообще существует, кроме того брутального варианта, с которым уже пришлось познакомиться.

Вокруг сновали пробудившиеся от сна аборигены. Донесся запах разогреваемой пищи. Местная жизнь шла своим чередом. Я сел на постели и потянулся. Раз так все обернулось, значит, будем вживаться!

На третий день своего сидения в доме "председателя" я уже мог сносно передвигаться на ногах. Ступни еще побаливали, но не сильно. Честно говоря, я предполагал, что их заживление займет не менее недели, а то и двух. Можно было бы посчитать, что скорость процесса увеличилась за счет "чудодейственной" мази, которую хозяйка исправно наносила на мои ступни дважды в сутки — утром и вечером, но и сама "докторша" выразила удивление по этому поводу. Значит, дело не в мази. Возможно, это фокусы моего свежепостроенного организма — более быстрый метаболизм. В пользу этого говорили и стремительно выросшие за каких-то три дня ногти и волосы. Что это — бонус от неведомых "фокусников" или просто нормальный уровень генетического оптимума, недостижимый для "обычных" взрослых людей из-за далекого от идеала образа жизни? Черт его знает! Надеюсь только, что это распространяется и на иммунную систему. Не хотелось бы помереть от обычной простуды!

Вообще-то, наблюдались и другие признаки "прокачанности" моего аватара. Самый приятный из них — значительное улучшение работы памяти. Такая же разница, как если бы моему старому компьютеру вставили вместо гигабайта старой одноканальной памяти шесть гиг трехканальной. Древние, давно, казалось, забытые события вставали перед глазами по первому же требованию в таких ярких подробностях, как будто произошли только вчера. Например, я вспомнил кучу немецких слов, которые благополучно забыл еще в школьные годы. А счет выученных новых, извлеченных из трехдневного общения с ребятней и заходившими в дом, время от времени, стариками, шел уже на сотни. И я их все помнил, хотя некоторые слышал только единожды! Такими темпами, пожалуй, через месяц буду уже свободно трепаться на местном наречии. Тем более, что при близком знакомстве оказалось, что здешний язык не так уж далек от современного, как мне чудилось сначала. Да, произношение другое, часть слов еще не употребляется, другие, наоборот, в мое время уже давно вышли из пользования, но корни все те же. Надо только стараться их распознать.

Итак, я первый раз вышел наружу и немного погулял по деревне. Да, разгуливал, естественно, не голышом — еще в первый же день заботливые хозяева снабдили меня одеждой. "Председатель" расщедрился, видимо, на свою запасную одежду: длинную холщовую рубаху и штаны, из относительно приличной, хоть и грубоватой ткани. Поношеная, конечно, но сойдет для начала — большинство обитателей деревни не могли похвастаться и такой. Ну и, конечно обувь, без которой я не смог бы сейчас ступить и шагу. Типа сандалий: толстая деревянная подошва, крепящаяся к ноге кожаными ремешками — очень похожие на современные женские туфли на платформе, и такие же уродливые. Ну, это дело вкуса, разумеется. Главное — ходить в них было можно, и даже — довольно удобно.

Экскурсию по деревне проводила стая ребятишек, с которыми я неплохо подружился за время вынужденного лежания. Так получилось, что первым моим "прогрессорским" шагом в этом мире стало их обучение игре "крестики-нолики". Вернее, тут пришлось обозвать ее "крестики-кружочки", так как понятие ноля местной детворе было решительно неизвестно. Впрочем, как я подозревал, и взрослым — тоже. Так или иначе, но нововведение вызвало всеобщий восторг среди ребятни и сразу вознесло ее уважение ко мне на небывалую высоту. Просекшие, после нескольких десятков проигрышей, принцип игры, дети "председателя" сразу же побежали к соседям и там уже они били в пух и прах еще не знакомых с игрой сверстников. Воодушевленный первой удачей, я решил пойти дальше и стал обучать старшего из детей, Хельмута, игре в "морской бой". Но сразу же наткнулся на труднопреодолимые препятствия. Не говоря уже о том, что никогда не видевшему моря мальчику непросто было объяснить, что такое, собственно, морской бой (ведь фильмов он не смотрел и книжек не читал), так еще и оказалось, что тот не имеет ни малейшего понятия о буквах и цифрах. Вообще-то, этого надо было ожидать — времена всеобщей грамотности наступят еще не скоро, но заранее я не подумал, а теперь не знал, как выкрутиться — чем заменить буквенно-цифровую систему координат. Прогуливаясь после осмотра немногочисленных деревенских достопримечательностей, я продолжал размышлять об этом.