Катрин посмотрела в огромные янтарные глаза.

— Да кто тебя бросает? Что-то вы все разом поглупели. И я тоже.

Блоод осторожно взяла подругу за руку. Выглядела ланон-ши глубоко несчастной. Кто бы сейчас поверил, что эта девчонка пережила как минимум пятерых властелинов Тинтаджа?

Катрин обняла подругу:

— Все забыто. Трахайся с кем хочешь, только будь любезна, предупреждай. Дисциплина должна быть. Сюрпризов нам и так хватает. Развлекайся с умом. Кстати, неплохо было бы и меня не обделять.

— Ты не пища. Ты удовольствие. Чистое… — шептала Блоод в самое ухо. Когтистая ладошка скользнула по бедру, и Катрин мгновенно обдало горячей дрожью.

— Перестань, циничное создание. Я на посту. Иди спать, я приду.

— Поста не надо. Я услышу…

Утром Катрин чуть рот не порвала, зевая. Когда здесь выспишься? Разве что в какую-нибудь темницу запихнут дней на пять.

Замок высился на крутом зеленом холме. Южный и юго-восточный склоны почти отвесно обрывались прямо на узкий песчано-галечный пляж. Там ширина русла реки не превышала пятидесяти шагов. Зато, огибая холм, река мелела и широко разливалась, образуя удобный брод. В оборонительном плане явная слабость, но пока о защите «фамильного гнезда» думать было рановато.

А сам замок был вполне ничего себе. Стены из темно-серого камня выглядели грозно. Массивный донжон издали казался приземистым, но наверняка с него видна большая часть долины. На флагштоке Катрин разглядела слабо колышущиеся на ветру лохмотья. Судя по виду знамени, власть в «Двух лапах» захватили кухарки или уборщицы. Стяг — вылитая половая тряпка.

— Лошадей оставим здесь. Старшая — Ингерн.

— Я…

— Молчи, женщина, а то Белесую старшей оставлю, — Катрин была настроена решительно…

Личный состав в молчании вооружился, и Катрин первая вступила в воду. Идти по песчано-галечному дну было не слишком-то удобно. Хорошо, течение слабое и глубина по колено. Легкая кольчуга удобно облегала тело, кольчатый капюшон шпионка пока оставила за плечами. Тщательно отточенная глефа, кукри в ножнах на спине, перчатки с защитными бляшками, — Катрин чувствовала себя полностью готовой к бою.

Дорога, поднимающаяся к воротам, густо заросла и почти не угадывалась. Трава достигала пояса и норовила сыпануть за голенища колких семян. Иногда Катрин казалось, что она видит едва заметную тропинку. Нет, люди здесь не ходили, разве что кто-то четвероногий шнырял. Меткой стрелы со стен едва ли стоило опасаться. Замок был явно заброшен.

Катрин задрала голову, посмотрела на стены. Пожалованная Короной цитадель не отличалась гигантскими размерами, но выглядела настоящей твердыней. Пожалуй, за такими толстыми стенами какое-то время можно отсиживаться и под огнем артиллерии.

Створки дубовых, окованных железом ворот «Двух лап» вросли в землю. Но левая половина была оставлена приоткрытой, так что ничего не мешало войти и осмотреть новоприобретенную недвижимость.

Даллап откашлялся:

— Входим?

С круглым щитом, в полных солдатских доспехах, ветеран выглядел весьма солидно. Настоящий вояка.

Катрин кивнула:

— Ты первый. Энгус слева, я справа. Если что, сразу отходим. Блоод, не вздумай лезть вперед.

Даллап протиснулся в узковатую для него щель, Катрин последовала за его широкой спиной. Мощеный двор был пуст, между камней забавными пучками проросла трава. Пахло нагретыми камнями, где-то на башне щебетали птицы. Мило. Нетронутый памятник древней архитектуры.

Катрин вдруг совершенно необъяснимо захотелось выскочить обратно. Но в щель уже лез Энгус со своим топором. За ним проскользнула Блоод.

Даллап неуверенно протопал несколько шагов. Со своим щитом и копьем, посреди солнечного заброшенного двора ветеран выглядел нелепо — как проспавший битву гном. Катрин глубоко вздохнула и двинулась следом. Вся уверенность куда-то улетучилась. Мирный и пустынный замковый двор внушал совершенно необъяснимый страх. Катрин старалась разозлиться на себя, но испытанный способ сейчас что-то не очень помогал. Девушка сдвинулась вправо, заняла предписанную ей же самой позицию. Все были на месте. Энгус вцепился в оружие так, что костяшки пальцев побелели. У Блоод, кажется, спина одеревенела…

…Под подошвой хрустнула щепка. Скорее всего, остаток древка стрелы…

…Птичий щебет звучал отвратительным металлическим треньканьем…

Даллап обернулся, открыл рот, чтобы что-то сказать и тут накатило…

У горла вырос ледяной душный ком, ухнул вниз и через мгновение всё, от гланд до промежности, переполнилось отвратительным холодным студнем. Катрин чувствовала, как скручивается в бледную спираль пищевод, как болтается сморщенный мешочек желудка. Почки и угловатый сгусток печени окаменели в мерзлой тесноте…

…Глаза Даллапа выпучились и стали напоминать, величиной и цветом, несвежие вареные яйца. Рот ветерана растворился и выдал просто-таки чудовищную струю рвоты. Густая масса щедро окропила сапоги Катрин. Но осознать этот неопрятный факт девушка не успела, потому что ветеран ринулся прямо на нее. Катрин неосознанно уклонилась от острия копья. Впрочем, бывший стражник тут же выронил бесполезное оружие и слепо понесся к воротам, по пути сшибив с ног совершенно растерявшуюся Блоод. На бегу Даллапа снова вырвало. Кроме топота сапог, это был единственный звук, раздавшейся в звенящей тишине. Почти тут же звук повторился ниже тоном, — вывернуло Энгуса. Парень пытался зажать рот, не выпуская из рук топора, и брызги веером разлетелись во все стороны. Пьяно покачиваясь, Энгус кинулся следом за старшим товарищем…

…Всего этого позора Катрин не видела. Ее согнуло пополам, колени ударились о камень. Первый позыв отозвался лишь острой болью в пищеводе. Потом Катрин полностью отдала камням недавний завтрак. Приступ длился так долго, что хотелось умереть раз двадцать. Измученный желудок вибрировал у самого горла. Наконец, внутри осталась лишь пустота. Шпионка кашляла желчью, из глаз текли слезы. Легче не стало, но Катрин обрела возможность поднять голову. Двор был все так же пуст, только сзади неподвижно лежала свернувшаяся клубком Блоод.

Волоча за собой глефу, Катрин поползла к подруге. Кашель все еще заставлял содрогаться, больно было ужасно, трясущиеся пальцы никак не могли утереть густые сопли и слюни. Катрин склонилась над подругой — слава богам, ланон-ши была жива. Повязка съехала, изумленные янтарные глаза смотрели в никуда. Маленький рот слабо кхекал, выплевывал сгустки розоватой слизи.

Катрин ухватила суккуба за ворот заплеванной рубахи, попробовала усадить. Все силы остались на камнях вместе с потерянным завтраком.

— Что? Со мной? — прошептала Блоод, пуская розовые пузыри.

— Блюешь, — прохрипела Катрин.

— Но я никогда… — умирающе пролепетала суккуб.

«Когда-нибудь нужно начинать», — подумала Катрин, но иронизировать не хотелось. У самой было четкое ощущение, что ТАК ее никогда не тошнило.

Волочить Блоод, глефу и саму себя, ослабевшую-бестолковую, было сложно. Суккуб решила, что уже померла и помогать не желала. Глаза шпионки ничего не видели от слез, организм судорожно дергался, пытаясь выдавить из себя еще что-нибудь лишнее. Катрин на ощупь доволокла одушевленное и неодушевленное имущество до ворот и споткнулась о брошенный Даллапом щит. От удара макушкой о створку ворот даже тошнота на миг прошла. Катрин почувствовала, что кроме отступившей тошноты, ее мучает спазматический, на грани полной потери самоконтроля, ужас. Блоод безвольно осела на камни и была похожа на пугало в красивом парике.

Катрин утвердилась на четвереньках. Собраться с мыслями никак не удавалось. Очень хотелось блевать, блевать и блевать. Вот только нечем уже…

Глаза, наконец, сфокусировались, и девушка поняла, что ее саму пытаются поднять на ноги. Энгус… Поскольку другой рукой парень тянул Блоод и при этом сам шатался, толку от такой помощи было маловато.