– Для человека, который действительно тебя любит, не осложнит.

Она захлопала глазами, потом услышала собственный голос.

– Я не знаю, что делать. Я чувствую себя кораблем без штурвала. Наверное, это потому, что я была единственным ребенком и не помню своей матери… – Она вздохнула. – Мы так много времени проводили вместе, папа и я. Мы планировали совершить путешествие за границу, когда я окончу колледж.

– Я знаю. Я завидовал тебе.

– Ты?..

Никола с любопытством взглянула на Бретта. Он выглядел таким уверенным и владеющим собой, что было трудно представить себе, что он мог ей завидовать в чем-то, не говоря о том, чтобы предложить выйти за него замуж.

Неожиданно для себя она вдруг сказала:

– Я думаю, мой отец видел в тебе сына, которого у него никогда не было. Он отрицал это, но это правда.

Никола отпила глоток вина, потом стала крутить бокал в пальцах.

– Ты не возражала против такого отношения? – Бретт пристально посмотрел на нее.

– Нет. А как, по-твоему, он бы отнесся ко всему? – Она в свою очередь устремила на него пристальный взгляд.

– Я думаю, Никола, – начал Бретт и остановился. – Я думаю, он мог бы обрести покой, если бы знал, что мы придумали способ помочь тебе прожить эти непростые годы.

– И все-таки это в некотором роде обман, – пробормотала она немного холодно и сложила свои изящные руки домиком на столе. – Посмотрим, удастся ли нам обмануть людей. – И снова ее синие глаза посмотрели с вызовом.

– Люди могут думать о нас, что хотят, но, – его губы тронула легкая холодная улыбка, в которой Николе почудилась угроза, – уверяю тебя, им придется основательно поразмышлять, прежде чем высказать свое мнение вслух, не говоря о том, что никто не посмеет относиться к тебе иначе как с уважением.

Никола удивленно подняла брови.

– Звучит довольно грозно, Бретт.

Он ничего не ответил, однако весь его вид только укрепил ее растущую уверенность, что он был суровым, когда хотел быть таким.

– Но… – Она запнулась. – Существует один человек, который может захотеть предъявить свои права… они ведь и ее дети тоже.

– Предоставь Мариетту мне, – спокойно сказал Бретт. – Она лишилась некоторых прав, когда ушла от своих детей, но, если ты не возражаешь, все, что я сделаю, это поставлю ее перед свершившимся фактом. Ей наверняка понравится, что ты будешь здесь с Сашей и Крисом. – Он вопросительно посмотрел на нее. – Значит, «да»?

Вернувшись мыслями в сегодняшний день, Никола усмехнулась: какой наивной она была! Она не только ответила «да», но и провела весь первый год их брака в надежде на любовь Бретта, несмотря на то, что решила никогда ничем не выдавать своих чувств.

Он был прав: никто в открытую не осуждал их брак и не относился к ней ни с предубеждением, ни с явной насмешкой.

И надо же было так случиться, чтобы по иронии судьбы в это солнечное воскресное утро именно Саша, его собственная дочка, которой едва исполнилось шесть лет, отчетливо и ясно сообщила всему миру о настоящем положении дел.

– Моя дорогая, – произнесла подошедшая к ней Ким, – извините, вы, наверное, уже подумали, не ловили ли мы сначала животное, прежде чем жарить мясо, но Род так неуклюже справляется с жаровней…

– Пахнет замечательно, – сказала Никола, успокаивая ее. – Пойду приведу детей.

После обеда хозяева предложили компании спуститься с холма и погулять по пляжу. Бретт с детьми отстали, строя замки из песка, и Никола и Ричард Холлоуэй оказались идущими рядом.

– Вы надолго остановились у Мейсонов, мистер Холлоуэй? – спросила она.

– Только до тех пор, пока не подыщу себе собственное жилье, хотя Ким утверждает, что я могу остаться насовсем, – ответил он немного удрученно, когда они повернули обратно и пошли к Бретту и детям. – Я принимаю участие в проекте нового торгового центра: работаю над центральным украшением главного фойе. Этакое сочетание рифа и тропического леса – маленький кусочек того, чем так знаменит Кэрнс.

Никола замедлила шаги.

– Вы – художник?

– Мастер на все руки, и ни одной конкретной специальности. Я рисую, ваяю, но когда понял, что не сделал ничего выдающегося, начал заниматься дизайном.

Никола посмотрела на него с возрастающим интересом. Она решила, что он немного моложе, чем она сначала подумала, – лет двадцати семи, наверное, и очень симпатичный.

– Кажется, вы – гончар? – спросил он.

– Кто это вам сказал?

– Ким. Она сказала, что вы упомянули об этом во время вашей первой встречи. Вы когда-нибудь выполняли коммерческий заказ? Дело в том, что мне как раз нужны керамические изделия.

– Я могу вам не подойти.

– Как знать. А мне можно будет взглянуть на ваши работы?

– Почему бы и нет, – медленно произнесла она и вдруг, к своему изумлению, вспомнила его преподобие Питера Каллэма. О, нет, подумала Никола, никогда не сделаю этого. Но если Бретт… если… – У вас есть семья, дети, которых вы прячете где-нибудь далеко на юге, мистер Холлоуэй?

Он засмеялся.

– Нет, я не женат. А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – небрежно сказала Никола. Они подошли к Бретту и детям. – Знаешь что? – обратилась она к Бретту. – А я, возможно, получу заказ.

Бретт вскинул на нее глаза. Он плавал с детьми, и теперь его каштановые волосы свисали на глаза мокрыми прядями. Николе показалось, что он не слишком-то обрадовался.

– Получишь работу?

– Не удивляйся так. Мистер Холлоуэй тебе все объяснит.

И Ричард Холлоуэй с энтузиазмом начал объяснять.

– Конечно, сначала он посмотрит, насколько хороши мои работы, – добавила Никола, когда Холлоуэй закончил.

– Разумеется. – Бретт поднялся, что немедленно вызвало протест Саши, но он схватил ее на руки и посадил к себе на плечи. Она тут же приняла королевскую осанку. – Домой, мисс Хэркорт, – сказал он и взглянул на Ричарда и Николу. – Никто не возражает?

– Лично я – за, – ответил Ричард и посадил себе на плечи Криса. – Можем даже устроить соревнование.

Мужчины побежали наперегонки, на радость детям. Николе ничего не оставалось, как идти за ними следом, обвесившись ведерками, лопатками, подобранной с песка одеждой и погрузившись в тревожные мысли. Но она не высказывала их вплоть до самого вечера.

К семи часам, после легкого ужина, Саша и Крис уже лежали в кроватях и спали, а Никола еще целый час приводила все в порядок: по воскресеньям Эллен брала выходной. Бретт поговорил по телефону, потом удалился в свой кабинет. Но когда она, взяв чашку кофе, вышла на веранду, оказалось, что он сидит в шезлонге, уставившись в небо. Ночь была звездная, летняя жара все еще висела в воздухе.

– А я думала, ты работаешь, – сказала Никола. – Хочешь чашечку кофе?

Бретт сидел, закинув руки за голову. Услышав ее вопрос, он слегка повернулся и взглянул на нее.

– Нет, спасибо.

Никола подошла к другому шезлонгу и села, осторожно поставив чашку рядом.

– Тогда, может быть, объяснишь, почему ты сегодня проявил такой вялый восторг?

– Ты имеешь в виду гончарное дело?

– Да, – сказала она мягко. – Именно. Должна предупредить тебя, Бретт: я не собираюсь отказываться от своих намерений. Если только подойду…

– Я не думаю, что тут будут проблемы.

– Что ты хочешь этим сказать? Что не веришь в мои способности? Как гончара?

– Наоборот. Я считаю, что у тебя все прекрасно получается. Я только не думаю, что именно это является критерием.

– А что является критерием, по-твоему? – спросила она, помолчав, с опасной сдержанностью.

– Никола, – сказал он нежно, но решительно, – ты же не дурочка, моя дорогая, во всяком случае уже не должна быть таковой сейчас. Ричард Холлоуэй не только очарован тобой – он не мог отвести глаз от тебя. И его интерес был, несомненно, подогрет открытием, что мы – не муж и жена в подлинном смысле этого слова.