Ну как Дэн не понимает, что ей от него ничего не нужно – ничего, кроме того, что он способен ей дать? Она взяла щетку и широкими, ровными движениями принялась расчесывать черную гриву Ранкона. Возможно, дело в том, что она сама не сказала Дэну, что ей нужно… как и о том, что почти готова полюбить его…

От этой мысли сердце у нее ухнуло, то самое сердце, что отдано отныне Дэну Мейсону, помощнику шерифа полиции Соединенных Штатов. Она никогда не влюблялась, ей это было известно так же хорошо, как и то, что большую часть жизни она общалась с лошадьми и обожает шоколад.

Кое-что не уходит даже с утратой памяти. Но можно ничего не говорить Дэну? И как он отреагирует, если она ему все-таки скажет? Может, опять вытолкает ее?..

Конь захрапел под ее рукой, словно услышав ее мысли.

Ангел засмеялась.

– Ранкон, твой хозяин – жутко упрямый человек.

– Он знает.

Она резко обернулась – в дверях стоял Дэн. Она ответила ему гримасой.

– А он знает, как далеко ты зашел в своей низости?

– Ни разу не слышал, чтобы он говорил о моей низости.

– Может, он ею уже наелся?

– Сильно сказано.

Ангел усмехнулась.

– Кстати, слово «упрямый» – это все, что ты услышал из моего разговора с Ранконом?

– Да.

– Хорошо.

Она не кривила душой, она не помнила, когда прежде говорила вслух столь откровенно.

Оттолкнувшись от дверного косяка, Дэн подошел к Ранкону и потрепал его по морде.

– Что, парень, о чем она с тобой сплетничает?

– Ничего он тебе не скажет.

Дэн изобразил на лице насмешливое разочарование и погрозил коню пальцем.

– Попадаешь под женские чары! Сколько раз я с тобой проводил беседы!

– Надо полагать, маловато. Я довольно легко убедила его сохранить мои тайны.

– И как же именно?

Она тряхнула головой, но улыбка уже играла у нее на губах.

– Хватило трех морковок и одного поцелуя.

– А я могу присоединиться к договору?

Что-то растаяло у нее внутри.

– Только если пообещаешь не проболтаться.

– Согласен.

Она очень старалась, но слова отказывались сходить с губ. Вместо того чтобы сказать: «Я влюбляюсь в тебя», она лишь произнесла невыразительным голосом:

– Мне понравилась музыка.

Дэн опять погладил Ранкона. Из плеера лилась любовная песня, напоенная мужественной и резко выраженной чувственностью.

– Танцуешь? – спросил Дэн.

Ее пальцы крепче стиснули щетку.

– Ранкон или я?

Он вскинул голову так, что у нее замерло сердце.

– Ты, Ангел.

– Ты хочешь сказать – с партнерами?

– Именно это я и хочу сказать.

Он вынул щетку из ее руки и бросил в ящик с инструментами, после чего его рука змеей обвила талию Ангела. Она же робко накрыла его ладонь своей, а другую руку опустила ему на плечо.

Дэн медленно повел ее в такт музыке. Бесподобный танцор. Он прижал ее к себе уверенным движением, притягивая все ближе – по мере того, как певец наполнял чувством мелодию. Она соприкоснулось с ним, ее груди, затвердевшие, ноющие, притронулись к его торсу, и в его глазах зажегся голод, который ей так хотелось утолить.

И вдруг перед ней встал образ другой танцующей пары. Она испытала смертельное желание получить то, что было у них, ощутить то, что было ведомо тем двоим.

Она отогнала образ прочь и улыбнулась Дэну.

– Думаю, что танцую. Его улыбка была жесткой.

– Ангел… – Что?

– Завтра с утра я еду в город.

Ее пронзило чувство заброшенности.

– Зачем?

– Чтобы навести кое-какие справки, установить принадлежность номерных знаков и поболтать с одним знакомым из ФБР.

Внезапное обрушившееся на нее одиночество в одно мгновение привело ее в отчаяние.

– И ты отправишься один?

– Я быстро обернусь.

Она кивнула. Замерла, отстранилась.

– Ангел, здесь безопаснее, – решительно пояснил Дэн.

– Для меня или для тебя?

– Только не начинай снова…

– Все началось. И продолжается уже несколько дней.

Его лицо окаменело.

– Тут ты попала в точку.

Она выпрямилась, указывая на него пальцем:

– Я права. Знаешь, что я тебе еще скажу? Ты не доверяешь себе в том, что касается меня.

– И это точно, – с горечью бросил он.

Долгую минуту они смотрели друг на друга. Кипящая кровь бушевала в жилах обоих. Что ей теперь сказать? Как она станет сражаться за него, если он готов потерпеть поражение?

Она вдруг почувствовала себя бесконечно усталой – прошлой ночью отдохнуть не удалось.

– Пойду приму душ и лягу, – спокойно проговорила она и, не глядя больше в его сторону, повернулась на каблуках и вышла из конюшни.

– Рост – примерно пять футов шесть дюймов, вес – около ста двадцати фунтов. Длинные светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями. Ах да, фиалковые глаза.

Дэн прислонился к стенке телефонной будки и услышал в трубке смешок Джека Боннера, своего приятеля, служившего в ФБР.

– Вот как? Фиалковые глаза?

– Точно так.

– Значит, говоришь, светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями?

– Ты это повторяешь ради собственного удовольствия или чтобы поиздеваться надо мной?

Дэн сделал такое движение, как будто хотел забраться в телефонную трубку и дотянуться до своего друга.

Джек хихикнул.

– Поиздеваться и развлечься.

Эти два человека знали друг друга больше десяти лет, они даже вместе учились в полицейской академии. Другие стражи порядка называли их «бродягами» за приверженность к нестандартным методам преследования, и эта общность взглядов и привычек крепко их связала.

Однако служба в федеральной полиции не удовлетворяла обоих. Выдержав несколько лет, Джек перебежал в ФБР, а Дэн подался в ведомство шерифа.

И все-таки, к удивлению многих знакомых, их дружба не оборвалась. Да, им случалось ругаться, доставлять друг другу неприятные минуты, но, когда происходило что-то серьезное, не было такой услуги, в которой они отказали бы друг другу. Когда преступник отстрелил Джеку изрядный кусок ноги, Дэн был рядом – он поднял Джека с койки и помог вернуться к работе. А когда погибла Дженис, Джек вытащил Дэна в нормальную жизнь после месяца кромешного ада.

– Еще у нее акцент, – сообщил другу Дэн, наблюдая, как город пробуждается и вступает в новый день. – Ты там записываешь, что ли?

Джек насмешливо фыркнул.

– Мейсон, как по-твоему, с кем ты имеешь дело?

Дэн услышал глухой шорох разрываемой бумаги. И невольно улыбнулся.

– Я сказал, у нее акцент.

– Какой именно? Южный? Британский? Бруклинский?

– Может, британский. Или шотландский. Или ирландский. Не могу сказать наверняка.

– И ты считаешь, она из богачей?

– Судя по ее облику, иначе быть не может. Безукоризненные манеры, превосходная речь, готовить не умеет. Когда садится, скрещивает лодыжки. Когда я ее обнаружил, на ней были роскошные сапоги.

– Бывает, богатые девочки становятся шилом в заднице.

– Что до Ангела, к ней это не относится.

Едва произнеся это условное имя, Дэн прикусил язык. Идиот…

– Ангел? – протянул Джек.

Дэн скрипнул зубами.

– Должен же я был как-нибудь ее называть, ты согласен?

– Нежно, ничего не скажешь.

– Иди ты, Боннер…

За эти несколько секунд оба вернулись в их общие девятнадцать лет, когда они жестоко вышучивали друг друга и каждый доказывал, что у него самая крутая машина, самая крутая девчонка, самый крутой ствол.

– Рад узнать, что горный воздух не слишком повлиял на Мейсона, – усмехнулся Джек. – Или все дело в русоволосом, прекрасном и богатом шиле…

– Она не шило в заднице, она, если хочешь… Она прелесть.

– Прелесть? Ну ты, брат, пропал.

– Как на духу клянусь, мне не терпится избавиться от этого и…

– Пива поставишь?

– Жду другого ответа.

– Знаешь, если серьезно, я возьмусь. – Эти слова мгновенно возвратили Джека к его роли федерального агента – и друга. – Порыскаю и постараюсь установить, по какому праву эти парни разъезжают на машине с номерами, зарегистрированными на имя губернатора. Может, этот уголовник, губернаторский брат, уступил машину кому-нибудь из своих кретинов. Или эта девочка – дочка какой-нибудь важной шишки. В общем, я выясню, что происходит. А ты пока приглядывай за ними.