Словно ее грудь никогда не знала мужчины, чувствительные соски напряглись и затвердели, и она прижалась еще крепче. Они оба начали интимный танец, у которого не было музыки, но который все же имел свой особенный ритм. Ее легкий, едва уловимый аромат кружился в вальсе с запахом его кожи. Еще одна ласка, еще один поцелуй, и сердце Эммы застучало быстрее, словно он внезапно закружил ее в стремительном ритме танго. Его дыхание, его поцелуи, напор бедер, прижимающихся к ней, побуждали ее двигаться вместе с ним, желать его.

Желать.

Что за слово для женщины, у которой нет времени на секс, которая никогда не понимала, почему все придают ему такое большое значение!.. Которая страстно любит жизнь и все чудесное, но так и не познала настоящей мужской любви.

Это в некотором роде помрачение рассудка, повторяла она про себя. Просто у Гаррета сильный стресс, вот и все. Он всегда был трудоголиком, работал как заведенный, а теперь приехал домой и сильно переживает за сестру.

Да, в этом все дело. Гаррету просто нужно расслабиться.

Только ей-то нет. Ей не требуется выпускать пар. Она прижимается к нему, целует его потому, что просто не может иначе. Но это же бессмысленно. Как будто прежнюю уравновешенную Эмму подменили.

Какое-то безумие, наваждение. И дело не только во вспыхнувшей с новой силой страсти. Это соприкосновение душ на неком ином уровне, уровне печального одиночества. Черт возьми, она не была одинокой все это время.

Не была.

И тем не менее Гаррет заставил ее остро почувствовать, как сильно ей его не хватало все это время.

Словно она была одинока с момента их последнего поцелуя еще тогда, в юности. Словно до этого мгновения ей никто не был нужен. Словно многие годы она жила как со сне, и только поцелуи Гаррета, наконец, пробудили ее к жизни.

Эмма почувствовала, как его руки гладят ей спину, соблазняя каждым движением, каждой лаской. Его рот продолжал исследовать каждый сантиметр ее лица и шеи. Гаррет развернул Эмму и прижал спиной к сосновым панелям. Чуть шершавая сосна приятно покалывала спину — облегчение после опасного шелковистого жара его рта. Его ладони теперь блуждали по ее рукам, затем потянулись к пуговицам блузки.

Глаза Эммы распахнулись.

Он не успел коснуться ее обнаженной груди. Они не сняли ничего из одежды. Но еще пара минут — и Эмма сама бы сбросила все с себя, не дожидаясь, когда он попросит. Без лишних слов. И даже ни разу не вспомнив о своем женихе.

Она выскользнула из его рук, потрясенно взглянула в глаза и стремглав вылетела из комнаты.

Вначале с неба падали редкие капли, но в считаные минуты хлынул проливной дождь, настоящий ливень. Эмма включила «дворники» на максимальную скорость, но и это не помогало. Стекла начали запотевать. Хорошо, что до дома Рида осталось всего несколько миль, потому что она почти ничего не видела.

Ей нужно было повидаться со своим женихом. Сегодня же. Сейчас.

Их с Гарретом поцелуи и объятия никак не шли у нее из головы — и из сердца. Это так дурно, так неправильно — целоваться с другим мужчиной, когда ты помолвлена. Но еще хуже было сознавать, что она отвечала на ласки Гаррета с гораздо большей страстью, чем когда-либо отвечала Риду.

Эмма не подозревала, что в ней дремлет такая мощная сексуальность. Не догадывалась, что способна испытать такой накал чувств. И понятия не имела, к чему приведет эта вспышка неуместных желаний.

Она должна сейчас же встретиться с Ридом. Невозможно отрицать, что в их отношениях есть неразрешенные вопросы. Эмма и раньше сознавала, что они не пылают страстью друг к другу, но только теперь отчетливо поняла, что между ними нет чего-то самого важного.

Весь ее мир пошатнулся. Она твердила себе, что несколько поцелуев не смогут изменить ее жизнь, но правда заключалась в том, что возвращение Гаррета выпустило на волю все те эмоции, которые она так долго держала под замком. Господи, ну почему ему понадобилось приехать именно сейчас?

Беспокойство пульсировало в крови. Она никогда не убегала ни от проблем, ни от ответственности, не станет этого делать и сейчас.

Эмма затормозила перед конюшнями. Повсюду, куда ни глянь, стояли машины — легковые и грузовые, а это означало, что Рид занят. Впрочем, Рид всегда занят в это время года, поэтому если она хочет поговорить с ним, то должна отыскать его и узнать, сможет ли он уделить ей несколько минут.

Семья Келли занималась всем, что было связано с лошадьми: выращиванием, разведением, тренировкой. Рид также являлся владельцем и тренером скаковых лошадей и держал несколько породистых жеребцов для племенного разведения.

Эмма выбралась из машины и побежала к зданию, где находился кабинет Рида. Ее рубашка и брюки немедленно промокли, но дождь был теплым. Запах лошадей сразу же ударил ей в ноздри.

Рид находился в другом конце конюшни, где жеребилась кобыла. Внезапно она осознала, что глупо было приезжать, не позвонив. Рид не возражал против незапланированных визитов, но это ведь не простой визит. Паническое стремление увидеть его было абсурдным. Невозможно уладить все немедленно, сию секунду. Ею двигало чувство вины, а не необходимость.

Она уже хотела развернуться и уйти, когда Рид заметил ее и отделился от толпы людей.

— Эмма!

О боже, его лицо осветилось искренней, приветливой улыбкой.

— Какой сюрприз! — воскликнул он и шагнул, чтобы обнять ее, но потом остановился с застенчивой улыбкой. От него пахло лошадьми и потом. Эмме всегда нравилась эта его предупредительность по отношению к ней, но сейчас ей было наплевать.

Эмма отчаянно нуждалась в каком-нибудь доказательстве того, что она не сошла с ума. Если бы она могла чувствовать к Риду такую же глубокую страсть, как к Гаррету, то могла бы отговорить себя от разрыва. Она нацепила дежурную улыбку.

— Я вижу, что выбрала очень неудачный момент, чтобы повидаться с тобой. Ты ужасно занят.

— Ничего, теперь они уже справятся и без меня. Но что случилось? — Он повел ее в сторону своего офиса, который находился неподалеку. Там, по крайней мере, они смогут скрыться от любопытных глаз. Рид, будучи ирландцем, имел большую семью и несметное количество родственников, которых Эмма искренне любила. В противоположность ее консервативной, замкнутой семье, они были людьми теплыми, общительными, экспансивными, но также чересчур любопытными.

— Давай, выкладывай. Я же вижу, у тебя что-то на уме, — сказал он. Как обычно, его кабинет выглядел так, словно по нему недавно пронесся циклон. Телефон имел три активных линии, холодильник набит фаст-фудом и водой в бутылках, а письменный стол завален седлами, расписаниями скачек, бумагами и всякой всячиной.

Эмма прижала пальцы к вискам. Он говорил так непринужденно. Ей же вряд ли удастся сохранять спокойствие.

— Рид, я просто чувствую, что мы должны…

Зазвонил телефон. Он схватил трубку и жестом указал ей на старое кожаное кресло.

Эмма не могла заставить себя присесть. Она молча ждала, глядя на этого мужчину, за которого согласилась выйти замуж больше года назад. Она знала его целую вечность. У него была ирландская внешность: рыжевато-каштановые волосы, светлая кожа, озорная улыбка. По отношению к окружающим Рид проявлял терпение и редкостную щедрость. Никакие проблемы, казалось, не выбивали его из колеи. Его деловая смекалка превратила семейное дело в процветающий бизнес.

Эмма почувствовала ком в горле. Она любит его. Правда. В этом нет и не может быть ни малейшего сомнения. Рида невозможно не любить. Он бесподобный мужчина — добрый, умный, надежный. Из него выйдет идеальный муж и отец.

Как же его не любить?

— Ну вот, — сказал он, положив трубку. — Теперь я весь внимание. Сейчас выключу пейджер и телефон.

Но телефон тут же зазвонил вновь. Рид ответил быстро и нетерпеливо, а затем сделал то, что обещал: отключил всю связь и посмотрел на нее.

— Я догадываюсь, о чем пойдет речь. Твоя мать звонила мне.