— Позвони ей и избавь нас от своего скверного настроения.

— Дверь сзади. Воспользуйся ею.

— Старина, у тебя это серьезно.

Дакота обозвал друга грубым словом, но тот не обратил внимания и с той же широкой улыбкой вышел из кабинета. Когда за Локом закрылась дверь, Дакота провел дрожащими пальцами по волосам.

Одурел от любви.

Понимание ударило его по голове с силой парового молота. И все его рассуждения о том, что такое любовь, разлетелись на мелкие осколки. Правда потрясла своей простотой.

Нравится это ему или нет, но он уже потонул в любви от макушки до пяток. Тупой и трусливый, он боялся признаться в этом даже себе. Конечно, такое признание грозило болью и обидой. Ведь Сара могла бы и отвергнуть, и оставить его. Но если он всегда будет избегать риска, то на все оставшиеся дни осудит себя на жизнь без любви, без улыбки Сары, без ее смеха. Осудит на пожизненное одиночество.

Открыв ящик, он достал письмо Сары. Долго смотрел на конверт. Наконец осторожно открыл его и вынул чек. Знакомая сумма. К чеку прикреплена маленькая желтая записка. Три слова. «Плата за услуги».

Он откинулся на спинку кресла. Губы медленно скривились в улыбку. Убийственную улыбку.

Сара стояла у лестницы, ведущей ко входу в дом родителей. Она пыталась подавить нараставший страх перед массивной дубовой дверью.

Во-первых, она опоздала. И не на несколько минут, а на два часа.

Во-вторых, ее никто не сопровождал. У нее не было кавалера.

Закрыв глаза, Сара пыталась убедить себя, что не боится. Однако ноги подгибались и путались в парящих слоях черного шифона. В груди, туго стянутой лифом без бретелек, бешено колотилось сердце.

Когда она последний раз испытывала такое состояние? В баре «Хонки Тонк». Тогда Дакота предложил ей руку. Прочный якорь в море страха. Как бы она хотела видеть его рядом. Спрятать холодные пальцы в его сильной ладони.

Сара вздохнула и начала подниматься по лестнице. Надо жить дальше. Нравится ей это или нет, сегодня она одна. Придется призвать на помощь всю отвагу и пройти это испытание в одиночку.

Дом не изменился. Хрустальные люстры. Со вкусом подобранные безделушки. Те же самые гости, друзья и деловые партнеры. Смокинги и бальные платья от дизайнеров. Смех, болтовня, старательно поддерживаемая веселая атмосфера. Музыка, еда, разговоры — все то же самое. Но появилось одно отличие.

В этот раз Сара по-настоящему развлекалась.

Десять минут назад она вошла в бальный зал с высоко поднятой головой и с улыбкой на губах. Невероятно, чего можно достичь уверенным видом. Те самые люди, которые раньше смотрели на нее, будто на белую мраморную колонну, теперь улыбались ей и вежливо кивали. Кто-то даже схватил с подноса проходившего мимо лакея бокал шампанского и предложил ей. Сара сделала глоток, поморщилась от ударившего в нос газа и поставила бокал на стол.

Конечно, помогало то, что почти никто не узнавал ее. Кэйт настояла, чтобы они на уикенд съездили в большой город. В Йорквилле для полной переделки обе «девушки» пошли в салон к модному стилисту. В результате у Сары появилась новая эффектная стрижка, она подобрала себе контактные линзы и полностью обновила гардероб. Как утверждала Кэйт, каждая вещь «кричала» о сексуальности и самоуверенности знаменитого писателя.

Трансформация вроде бы удалась. Не прошло и минуты, как Сара стала одной из гостей. Такой же, как все. Главное испытание предстояло пройти у родителей. Она изучила зал, полный народа, заметила темную голову матери в центре тесного кружка пожилых дам и медленно подошла к ним. Мать повернула голову и вежливо улыбнулась. Секундой позже улыбка застыла на ее губах, карие глаза удивленно уставились на дочь.

— Сара!

Да, наконец-то собственная мать узнала ее, мелькнула печальная мысль. Сара наклонилась и поцеловала хорошо напудренную щеку.

— Поздравляю, мама.

— Благодарю... Спасибо, дорогая, — пробормотала миссис Мэтьюз. — Леди, вы помните мою дочь, Сару?

Раздался вежливый хор голосов, подтверждавших, что они помнят Сару.

— Вы имеете в виду ту девушку, которая должна наконец привести в семью парня? — вдруг раздался недовольный голос.

Сара не могла сдержаться и расхохоталась.

— Да, Элайз, это она. — Миссис Мэтьюз болезненно улыбалась, глядя на дочь.

— Ну, уйдите же с дороги, дайте мне посмотреть на нее, — скомандовал тот же раздраженный голос. — Она молодец, если у нее хватило здравого смысла бросить Джексона — этого пустого красавчика, которого вы с Кеннетом нашли для нее.

— Элайз, прошу тебя.

Обладательница сердитого голоса наконец появилась из-за спин двух других дам. Крохотная фигурка, обильные драгоценности в ярко-золотистых волосах, живые голубые глаза.

Сара тотчас узнала свою поклонницу. Сегодня в полдень она подписала ей книгу.

— Привет, миссис Стивенсон.

— Это вы! — вытаращила глаза пожилая леди. — Но... Святые небеса! Элизабет, — обратилась она к матери Сары, — я задушу тебя! Ты говорила, мол, девочка что-то кропает, чтобы заработать на жизнь. Кропает! Но она Л.Э. Майклз! — воскликнула миссис Стивенсон.

Остальные дамы, явно испытав шок, тоже зароптали.

Сара посмотрела на озадаченную мать и решила пожалеть ее.

— Миссис Стивенсон, боюсь, виновата я. Мы договорились не открывать наш маленький секрет, пока не будем готовы объявить об этом официально.

Миссис Стивенсон окинула Элизабет Мэтьюз недовольным взглядом, но простила.

— Вы бы, девушки мои, видели, какая была очередь. Сотни людей. Мне пришлось ждать больше часа, чтобы подписать мой экземпляр книги «Июнь в Джакарте».

— Ох, простите, — извинилась Сара. — В самом деле покупателей оказалось больше, чем мы ожидали. Я с удовольствием пошлю вам экземпляр следующей книги с автографом, чтобы загладить неловкость.

— Замечательно, дорогая, — просияла миссис Стивенсон. — С нетерпением буду ждать.

Сару окружили жаркие поклонники Л.Э. Майклз. И получилось так, что они мешали матери остаться с Сарой наедине и задать наконец вопрос об отсутствующем кавалере. Не выдержав, миссис Мэтьюз вежливо, но твердо взяла дочь под локоть и отвела ее в сторону.

— Ну? Где он? — настойчиво спросила мать, глядя в зал поверх плеча Сары. — Я просто умираю, так хочу его видеть... — Она внезапно замолчала и потрясенно вытаращила глаза. — Боже милостивый!

— Что случилось, мама? Тебе нехорошо?

— Мне...

— Не обращай на нее внимания, — заметила миссис Стивенсон, проходя в это время мимо. — Должна признаться, что я и сама на секунду онемела при виде его.

— Кого?

— Того, кто вошел сейчас в бальный зал. Не влюбиться просто невозможно. — Сара хотела было обернуться, но миссис Стивенсон зашипела: — Ш-ш-ш. Не оборачивайся. На него все смотрят, и это может испугать его. — Миссис Стивенсон пронзила взглядом Элизабет Мэтьюз. — Ладно, Лиззи. Теперь говори. Кто он?

— Не знаю, — нахмурилась миссис Мэтьюз.

— Это же твой юбилей. Предполагается, что ты знаешь здесь каждого.

— Конечно. Единственный человек, которого я еще не видела, — это кавалер Сары, сопровождающий ее. Она как раз собиралась мне рассказать о нем, когда ты так грубо вмешалась в наш разговор. Так что, если не возражаешь...

— Он идет сюда!

Сара с удивлением наблюдала, как невольно взлетела рука матери, чтобы поправить воображаемую прядь, будто бы выбившуюся из прически.

— Кто-нибудь его знает?

— Может быть, это грабитель?

— Боже мой, он смотрит на меня!

— Не льсти себе, — хмыкнула миссис Мэтьюз. — Он смотрит на мою Сару.

— На меня?

— Сара, обернись и скажи нам, что этот джентльмен пришел сюда с тобой, — скомандовала мать.

Сара обернулась. Сейчас она скажет, что понятия не имеет, кто это такой. И в ту же минуту, повинуясь какому-то инстинкту, волосы у нее на затылке встали дыбом. Она встретилась с ним взглядом.

И почти физически ощутила удар. Словно под гипнозом, она не могла ни шевельнуться, ни заговорить. В великолепном черном смокинге, он напоминал священное чудовище. Шаги, грациозные и легкие, сверкающие серые глаза предупреждали об опасности.