— Но ведь он специально просил прислать тебя! — напомнил Грег.

— Может быть... ладно, позвоню позже.

Взяв напрокат автомашину, Энни неторопливо ехала по знаменитому Променад-дез-Англе, присматриваясь к городу и его обитателям. По тротуарам шли люди в ярких летних нарядах — одни выгуливали собак, другие бегали трусцой, третьи просто наслаждались теплом, свежим воздухом и солоноватым запахом моря. С гиканьем проносились подростки на скейтбордах, на дорогу падали кружевные тени пальм. Энни вдруг почувствовала, как скучала все эти годы по пестрому, шумному, суетливому миру Средиземноморья.

Когда-то этот мир был для нее родным...

ГЛАВА ВТОРАЯ

С тех пор, как «Мечта морей» бросила якорь в тихом заливе у подножия холма, на вершине которого возвышался величественный палаццо Оренго, Энни целыми днями пропадала в огромном запушенном парке.

Старик Лучо, служивший у герцогини садовником, рассказывал дяде Барту, капитану «Мечты», что парк занимает сорок пять гектаров. Так что скучать Энни не приходилось. Были у нее здесь свои излюбленные местечки, и самое любимое — беседка над морем, откуда открывался вид на берега двух стран — Французскую Ривьеру на западе и Итальянскую Ривьеру на востоке.

Крышу беседки поддерживали резные колонны розового мрамора, густо оплетенные плющом, в начале лета беседка утопала в бледном пурпуре цветов.

Однажды жарким летним полднем, пока дядя Барт дремал у себя в каюте, Энни сидела на перилах беседки и брала интервью у доньи Софии, королевы Испанской. Это была ее любимая игра: в мечтах Энни уже проинтервьюировала всех знаменитых женщин мира.

Энни никогда не задавалась вопросом о том, какую профессию выбрать. Журналистика была у нее в крови: ее дед издавал еженедельную газету, отец снимал острые политические репортажи и погиб во время командировки в Африку, а дядя сотрудничал в журналах, посвященных морскому делу.

Энни задавала вопросы вслух и сама же на них отвечала. Никто не слышал ее, кроме любопытных ящерок, сновавших вверх-вниз по колоннам.

— Скажите, ваше величество, чем бы вы хотели заниматься, если бы не были рождены принцессой?

Придумать ответ Энни не успела — сзади вдруг раздался незнакомый голос:

— Ты кто такая?

От неожиданности Энни едва не свалилась с перил.

У входа в беседку стоял незнакомый юноша в белой футболке, темно-синих джинсах и коричневых замшевых ботинках. Смуглый и черноволосый, как все соседские мальчишки, но ни у одного итальянца Энни не видела таких небесно-синих глаз.

— Я Энни Ховард. А ты кто?

— Ван Карлайл. Привет!

Энни соскользнула с нагретого солнцем камня. Парень подошел к ней и протянул руку.

— Извини, что напугал. Ты, должно быть, с той шхуны, что стоит в заливе? Лучо мне о тебе рассказывал.

— Ты — родственник Лучо?

— Нет, той старой леди, что живет в палаццо. Правнук.

— Я ее никогда не видела, — призналась Энни. — Лучо называет ее lа contessa. Она в самом деле графиня?

— Да, настоящая графиня, хоть родилась в Америке, как и я. Ей восемьдесят три года, и она почти не встает с постели.

— Ты американец? А говоришь как англичанин!

— Это оттого, что у нас с сестрой была няня-англичанка. Моя мама — итальянка, папа — американец, и уже девять лет я живу в Риме. А теперь расскажи о себе.

— Я сирота, — начала Энни. — Но вовсе не такая несчастная, как сиротки в книгах. Даже наоборот: если б родители были живы, я сидела бы дома. А мне гораздо больше нравится плавать на «Мечте морей» с дядей Бартом! — Она взглянула на часы. — Пора пить чай. Хочешь познакомиться с дядей Бартом? Он очень интересный человек. Весь мир повидал! А я — только Средиземное море.

— Никогда раньше не встречался с моряками. Лучо говорит, вы уже не в первый раз швартуетесь у нас в заливе?

— Мы бываем здесь каждый год. Стоянки в портах нам не по карману, — призналась Энни. — Поэтому останавливаемся в небольших бухтах. La contessaразрешила нам пользоваться пляжным домиком; там есть туалет и душ, а все остальное найдется у нас на яхте. В благодарность за гостеприимство мы помогаем Лучо в саду.

Собственно, помогала одна Энни, и толку от ее помощи было не слишком много, но об этом девочка тактично умолчала.

— И надолго вы здесь останавливаетесь? — спросил Ван.

— На две-три недели. А потом плывем на Корсику. А ты надолго приехал?

— На все каникулы. Я учусь в колледже в Штатах. А ты где учишься?

Они спустились с холма и пошли по широкой тропе к пляжу.

— Нигде, — ответила Энни. — дядя Барт занимается со мной по школьной программе. А потом я сдам экзамены экстерном. Я уже на два года опережаю своих сверстников, — гордо добавила она.

— А сколько тебе лет? — поинтересовался Ван. Он был высоким — совсем как дядя Барт и смотрел на нее сверху вниз.

— Девять лет и три месяца. А тебе?

Юноша улыбнулся.

— Почти девятнадцать. А что случилось с твоими родителями?

— Мой папа работал на телевидении. Он делал репортаж о войне в Африке, мятежники захватили их с оператором в заложники, а потом убили. Это было еще до моего рождения. Мама умерла два года спустя; я ее совсем не помню. Других родственников не было, и тогда дядя Барт меня удочерил. Первым делом он научил меня плавать — чтобы я не утонула, если вдруг свалюсь за борт. А ты умеешь плавать?

— Учился в школе, но не могу сказать, чтобы мне это нравилось. Я люблю компьютеры. Твой дядя научил тебя обращаться с компьютером?

Энни помотала головой.

— Без компьютерной грамотности в наше время далеко не уйдешь! — важно заметил Ван. — Если хочешь, могу дать тебе несколько уроков.

— И что же это за девочка? — с любопытством спросила старая графиня, приподнимаясь на подушках. Она лежала в огромной кровати под балдахином на резных столбиках. — Хорошенькая?

— Да нет, не сказал бы... Но очень смышленая. Ей всего девять, а рассуждает как тринадцатилетняя! Теодора, — обратился он к ней (графиня не разрешала называть себя бабушкой), — что, если я поплыву с ними до Корсики, а оттуда вернусь на пароме?

— Отличная мысль, — заметила графиня, с нежностью глядя, как правнук уплетает за обе щеки спагетти. — Нельзя же все свое время проводить за компьютером! Это и для здоровья вредно — по многу часов в день просиживать неподвижно, уставившись на экран.

Правнук улыбнулся ей в ответ. Этот тощий долговязый парнишка с каждым годом все больше напоминал графине ее давно умершего мужа Джованни — неотразимого итальянского аристократа, который много лет назад отправился в Нью-Йорк, чтобы найти себе богатую невесту и с помощью ее приданого вернуть родовому гнезду былую славу...

Прошло шестьдесят пять лет, и звезда Оренго закатилась вновь. Скоро, совсем скоро дворец потеряет хозяйку, и какие-нибудь предприимчивые дельцы, выкупив у наследников полуразрушенное здание, перестроят его под отель или пансион.

Такая судьба рано или поздно постигнет все старинные особняки. Мысль об этом разрывала графине сердце, но выхода она не видела.

Никто из ее американских родственников не интересовался дворцом. Разве что Ван; но он был слишком молод, чтобы спасти Оренго от печальной участи. Среди его американских предков были предприимчивые люди, сколотившие себе громадные состояния, но Ван, похоже, не унаследовал от них деловую хватку. Он умный мальчик, но не может сосредоточиться ни на чем, кроме своих компьютеров... Быть может, лет через двадцать он и добьется успеха. Но тогда будет слишком поздно...

Утром своего шестнадцатого дня рождения Энни готовила завтрак в камбузе, как вдруг услышала знакомый голос. Выбежав на палубу, она увидела Вана: тот стоял на берегу с рюкзаком на плече.

Сердце Энни подпрыгнуло от радости. Она и не подозревала, что Ван помнит о ее дне рождения, но он вспомнил, и его появление стало лучшим подарком на свете.