— Мне больше нравились длинные волосы. Дай-ка я, — предложил он, увидев, что Энни не может вынуть притертую стеклянную пробку.

Он перевернул флакон, затем поставил его на тумбочку и вынул пробку. Мягкая внутренняя сторона ее пропиталась духами. Джованни откинул волосы Энни и легко прикоснулся пробкой к нежной коже за ушами.

— И еще немного на запястья, там, где пульс! Теперь подкрась губы, — велела графиня. — Тем временем духи впитаются, и мы узнаем, подходят ли они тебе.

Помада, подаренная старой леди, была бледно-розовой, словно поблекшая от времени черепица на крышах старинных итальянских домов.

Она отлично подходила к нежной золотистой коже Энни и, не выделяя губы, подчеркивала их форму. С радостным удивлением смотрела на себя Энни в маленькое зеркальце: она совсем не изменилась и в то же время выглядела более взрослой, более... утонченной, что ли.

Они провели в палате около часа. Графиня теперь быстро уставала; скоро она опустилась на подушки и задремала. Посетители тихонько вышли.

Ван взял Энни под руку и, втянув воздух, сказал:

— Хм, а Теодора не ошиблась: эти духи тебе подходят!

Они шли по многолюдным улицам Ниццы. Энни заметила, что многие встречные женщины — от девочек-подростков до зрелых матрон провожают Вана заинтересованными взглядами. Среди французов, подумалось ей, много высоких и статных парней, но не многие из них обладают той мужественностью, тем спокойным достоинством, что ее спутник.

От счастья у Энни кружилась голова. Она выглядит ничуть не хуже других девушек и идет под руку с потрясающим мужчиной... Быть может, прохожие думают, что он староват для нее? Но Энни знала: это не так. С каждым годом разница в возрасте между ними будет сокращаться. Конечно, семнадцать лет — это слишком мало. Но в восемнадцать она станет совершеннолетней, а в девятнадцать... В девятнадцать человек уже совсем взрослый! Через два года она созреет и для любви, и для... да, может быть, и для брака. Только бы Ван тем временем не влюбился в кого-нибудь другого!

— Кстати, — вдруг сказал Ван, — я пригласил поужинать с нами свою подругу. Ее зовут Франсин, она живет здесь, в Ницце. Я познакомился с ней в свой прошлый приезд.

В этот миг Энни поняла, что чувствует воздушный шарик, из которого выпускают воздух.

— Да? И... и где же вы познакомились?

— В компьютерном магазине ее отца. Я зашел туда, чтобы купить дискеты. Франсин подрабатывает там по вечерам, помогает родителям. Она учится в колледже, изучает компьютерную графику. Собирается работать в прессе. Думаю, тебе будет интересно с ней поговорить.

Хорошенькая черноглазая Франсин смотрела на Энни с такой же неприязнью, как сама она год назад — на девушку с великолепными ножками. Энни отвечала сопернице не менее красноречивыми взглядами. Ван, углу6ившийся в меню, не замечал вражды, вспыхнувшей между двумя девушками.

Вечер был по-летнему теплым, и троица ужинала на улице под тентом. Девушки сели друг напротив друга, Ван устроился рядом с Франсин. От этого Энни вдруг явственно ощутила себя лишней.

Рыбные котлеты и уха в серебряных тарелочках были великолепны, но Энни кусок не лез в горло. Даже омары и креветки на огромном блюде ее не вдохновили. Когда же Ван заказал себе и Франсин вино, а Энни, из уважения к ее юному возрасту, яблочный сок, бедняжка почувствовала, что сейчас расплачется.

По крайней мере Франсин хватило такта поздравить именинницу с днем рождения. Вообще она была милая девушка; возможно, они с Энни смогли бы подружиться, если бы не встретились при таких неудачных обстоятельствах.

Франсин жила в одном из пригородов Ниццы. После ужина Ван поймал ей такси, оплатил дорогу и пожелал счастливого пути. Девушка надула гу6ки, явно недовольная тем, что вечер так скоро закончился, зато Энни немного воспрянула духом.

Совсем чуть-чуть.

На восемнадцатый день ее рождения Ван не приехал. Но Энни не слишком переживала: он обещал, что через две недели пойдет с ними на яхте на Менорку, самый северный из Балеарских островов.

Подумать только, Ван проведет на борту весь отпуск! Энни едва не прыгала от счастья: ей казалось, что возвращаются добрые старые времена, когда он учился в колледже, а она не знала ни забот, ни тревог.

Теперь же для нее начиналась новая пора. Скоро, совсем скоро она расстанется с Бартом, осядет на берегу, окунется в деловую жизнь большого города.

Однако Энни очень беспокоило здоровье старой графини — та угасала на глазах.

— Довольно я пожила на свете, — часто повторяла она. — Много видела в жизни: и плохого, и хорошего... А теперь хочу только покоя. Как я завидую тебе, детка, у тебя еще все впереди! Любовь, замужество, дети...

Энни не возражала старой леди, но про себя думала, что теперь жизнь женщины не исчерпывается любовью и семьей. Какое же может быть счастье без независимости и успешной карьеры?

Энни тосковала оттого, что не могла ни с кем обсудить свои планы. Барт и слышать не хотел об ее отъезде: он никак не мог признать, что его малышка племянница стала взрослой, а большие города казались старому моряку вертепами, в которых не место одинокой восемнадцатилетней девушке.

За два дня до приезда Ван позвонил в палаццо, предупредил горничную, что приедет с приятельницей.

Энни пришла в ярость.

— Вот нахал! Даже не подумал спросить нашего разрешения!

— Он же знает, что у нас хватит места для всех, — возразил Барт.

— Если она похожа на Франсин, нам лучше остаться в бухте, — гневно заметила Энни. — Не понимаю, что он нашел в этой вертлявой, пустоголовой...

— Может быть, эта окажется лучше, — ответил Барт. — Вдруг сейчас он и вправду влюбился? Как же он поймет, какие женщины ему по душе, если не будет знакомиться и выбирать? В колледже он был слишком занят учебой, потом не думал ни о чем, кроме своих компьютеров... Слава Богу, что Ван наконец заинтересовался девушками! Он ведь мужчина, не век ему оставаться холостым!

Слова дяди повергли Энни в отчаяние. Что, если Ван действительно влюблен и ей придется целый месяц любоваться, как они воркуют, словно два голубка?

Теперь Энни уже не считала дни до его приезда: она страшилась своими глазами увидеть, что сердце Вана отдано другой.

Энни читала графине вслух, когда на лестнице послышались шаги и голоса, а через несколько секунд раздался стук в дверь. На пороге стоял Ван под руку с рыжеволосой девушкой. Энни пришлось признать, что девушка очень хороша собой, а открытая улыбка привлекает к ней с первого взгляда.

Ван улыбнулся Энни, тепло обнял прабабушку, а затем представил ей свою подругу.

— Теодора, это Мэдди Форрестер. Правнучка твоей старой подруги, Вирджинии Форрестер, ты знала ее как Вирджинию Фергюсон.

От этих слов Энни окончательно пала духом. Но овладела собой и, когда настал ее черед представляться, храбро улыбнулась сопернице.

Два дня спустя «Мечта морей» снялась с якоря и взяла курс на Балеарские острова.

Эти два дня Ван почти не отходил от прабабушки, и Мэдди оставалась на попечении Ховардов.

— Спасибо, что развлекла Мэдди, — сказал Ван Энни, сидя с ней в кубрике.

— Я думала, ты привезешь подругу из Америки. Но Мэдди рассказала, что живет в Париже. Может быть, она убедит дядю Барта, что это не такое уж опасное место?

— Мэдди живет здесь уже несколько лет. Она, наверное, рассказала тебе, что работает в парижском отделе Си-Эн-Эн? Мы с ее братом вместе учились в колледже, так что я знаком с ней давно, но в последние несколько лет потерял ее из виду. Она тебе понравилась?

— Да, конечно, — сухо ответила Энни, нарезая латук.

— А как твои статьи? Много напечатала с нашей последней встречи?

— Хочешь почитать мои работы? — гордо спросила она.

— Конечно, и Мэдди покажу. Она блестящая журналистка, настоящий профессионал, и сможет дать тебе хороший совет.

— Спасибо, — без особого энтузиазма ответила Энни. Ей хотелось услышать мнение Вана, а советы молодого американского дарования ее вовсе не интересовали.