Сначала в ней слышалась невыразимая мука, потом отчаянный гнев, каждая нота звучала так, словно музыкант сражался с мелодией, инструментом и самим собой. Потом характер музыки опять изменился, успокоился. Девлин получил редкую возможность заглянуть в сердце Кетлин Мойры Галлахер, дочери дипломата. Когда-то — модель и воплощение красоты, одаренная пианистка и адвокат, агент «Черной стражи» и посредник Саймона, сейчас она была просто женщиной, чья душа страдала.

Когда он тайно следовал за нею от Равенеля до Саммер Айсленд, к воротам, ведущим к летним участкам богатеев из Белле Терра, он просто хотел удостовериться, что навсегда умер на Денали. Он приехал, чтобы справиться с врожденным рефлексом облегчать страдания других. Так он надеялся. Вместо этого он задержался в тот первый день.

Он еще не решил, останется ли здесь, когда упала ночь. Огни Белле Терра светились невдалеке, луна поднялась над морем и берегом, похожая на огромный золотисто-серебряный шар. Неожиданно для самого себя он оказался на этой части берега. Перед ним бежала цепочка следов, ведущих туда, куда он никогда не собирался идти. К Кейт.

Когда прозвучала первая нота, он повернул назад. Но сделать несколько шагов еще не значит уйти. Он не желал оставаться. И остался.

Присев на пальму, он слушал. Чары ее музыки кончились. Он мог уходить, но не уходил, глядя на ее почти не освещенный дом.

Он повернулся, чтобы на этот раз действительно уйти — нужно было еще сделать несколько звонков, которые подтвердят его пребывание на Саммер Айсленд. Удаляясь в темноту, прочь от скудного света, он не заметил, что на навесной террасе появилась женщина. Она медленно спустилась по лестнице на берег и встала на колени, рассматривая отпечатки его следов на песке, словно они могли ей все рассказать. Не увидел и того, что, встав, она озадаченно нахмурилась, глядя вслед удаляющейся знакомой фигуре.

— Нет. — Вопреки привычке Кейт сжала пальцами пульсирующие виски.

Столкновение с опасно привлекательным, но чрезвычайно раздражающим человеком не помогло. Кстати, о чем это говорил недавно Жерико Риверс, шериф Белле Терра и прилегающих окрестностей? Якобы на остров приезжает новый резидент, добрый малый и человек с большими связями. Высокая оценка для скупого на похвалы шерифа.

Кейт, в свою очередь, тоже вспоминала Девлина О'Хара. Его озорной взгляд, пленительную улыбку. Глубокий, слегка срывающийся голос, словно он собирается засмеяться или заплакать. Несмотря на раздражение, она не осталась равнодушна к его обаянию. Собственно, именно это и раздражало. Нет, вряд ли новый резидент — Девлин О'Хара! А если да? Тем более нет необходимости снова с ним встречаться. Хотя вдоль берега на расстоянии немногим более трех миль всего шесть домов, как тут не встретиться?

Впрочем неважно, кто он. Вглядываясь в темноту, она обнаружила, что он уже исчез из поля зрения. Это было именно то, чего она от него хотела.

Держать отдельный дом было совсем не трудно. Остров населен исключительно горожанами из Белле Терра, достаточно богатыми, чтобы содержать второй дом на летний период. Большинство домов закрывались с началом светского сезона, то есть с первых чисел августа.

Некоторые владельцы изредка приезжали сюда на уикенд. Остальные — на День благодарения и на Рождество. Если бы не заплывал изредка Хоуби, престарелый сторож, охраняющий от нарушителей ворота, ведущие на материк, то Кейт была бы счастлива совершенно — она стремилась к полному одиночеству.

Но в конце концов один человек ничего не меняет, подумала Кейт.

Она пошла по песку — одинокая фигура в лунном свете. Карабкаясь наверх, поняла, что устала недостаточно. Сегодня она играла долго и напряженно, но музыка не дала ей забвения.

Она вошла в дом с твердым намерением лечь в постель, но не менее получаса беспокойно слонялась, избегая ее. Потом подошла к окну полюбоваться прибоем, забыться в его ритме.

Дольше, чем требовало благоразумие, она наблюдала за волнами. Иногда непрошенно вторгалось прошлое и Пол Брайс.

Приезжий слишком далеко зашел. Незнакомец на пляже. Добрый малый, заверял ее шериф. И, должно быть, не врал. Да и незнакомец не совершал никакого правонарушения — пляж принадлежит всем.

Выключив свет, она легла в постель, зная, что сон придет не скоро, и если и придет, то будет беспокойным и тяжелым.

…Солнце лилось сквозь открытое окно и било прямо в глаза. Заслонившись рукой, Кейт обдумывала предстоящий день. Но что было обдумывать? Какая разница? Она поднимется и сядет на палубе пить бесконечные чашки кофе в надежде предотвратить мигрень. Будет наблюдать, как носятся прибрежные птицы в поисках пищи, а после собственного скромного завтрака отправится на прогулку…

Она может собирать ракушки, прибитый к берегу плавник, а может и не собирать. Поднимется на самую высокую дюну, будет наблюдать оттуда за белыми цаплями… Потом появятся дельфины, гладкие, элегантные, приплывающие сюда осенью. И киты.

Энергично соскочив с постели, она накинула рубашку и отправилась в кухню. Погромыхав дверцами шкафчика и банками, Кейт вдруг остановилась. Нет кофе!

Я же отдала кофе ему, вспомнила она. Ну да, торопясь из Равенеля, она забыла о кофе.

Пожав плечами, она перестала об этом думать. В конце концов поедет снова в Равенель. Вряд ли Девлин О'Хара повстречается ей опять.

Кейт остановила взгляд на букете в медно-красной вазе на кухонном столе. Малышка Тесса, с ее светлыми кудряшками и сияющими карими глазами, была так трогательна. Даже Скрудж не мог бы подарить ей лучших цветов. Коснувшись их, Кейт вспомнила слова старой леди… В подарок. Тесса надеется, что цветы помогут вам выглядеть не такой печальной.

Кейт непроизвольно улыбнулась, на сердце стало чуть легче, и мысли немного прояснились.

Чай! Чай станет прекрасной заменой.

Стук в дверь прервал ее внутренний монолог — привычка, приобретенная за долгие дни отшельничества. Интересно, кто это в такую рань?

— Вы! — вырвалось у нее. — Вы были вчера вечером на пляже… Это вы…

— Девлин О'Хара, мэм, с соседским визитом. — Он слегка поклонился, и черная прядь упала на лоб.

— С соседским. — Вспомнив, что она в ночной одежке, Кейт скрестила руки на груди. — Вы полагаете, что мы уже соседи?

— Временно, — уточнил он. — Ненадолго.

Его улыбка была той же, и выражение удивительных глаз осталось неизменным.

— Ах, значит, на некоторое время мы станем соседями и вы зашли занять чашечку песка. Или кофе? Тот, наверно, уже закончился…

— Пока — нет. Может быть, потом. — Если он и почувствовал насмешку, то никак этого не показал, широко улыбнулся и протянул руку. На ладони лежал пакетик кофе. — А кофе… У меня два, так что я зашел поделиться.

— Вы уверены, что я в нем нуждаюсь? — Кейт с трудом сдерживала желание прогнать его, мучительно стеснялась своих взъерошенных волос и ночной рубашки.

Опершись локтем на дверной косяк, он смотрел на нее сверху вниз.

— Вы покинули Равенель, ничего не купив.

Кейт была не маленькая, но ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться с его пристальным взглядом. Он изменил положение, и его лицо оказалось в тени, в то время как ей в лицо било солнце. Уловка, чтобы скрыть эмоции или недостаток их? Девлин О'Хара был гораздо сложнее, чем казался.

— Верно, — протянула она, подделываясь под его настроение. — Я покинула магазин с пустыми руками, и это заставило вас предположить, что мой шкафчик пуст? Мистер О'Хара, вы очень проницательны, и на этот раз вы правы. — Она протянула руку за пакетиком, и их руки столкнулись. — Спасибо.

— Я рад, что угодил вам, мисс Галлахер. Всего доброго.

Кейт смотрела, как он уходил. И все-таки, при буйной красоте и явном остроумии, этот мужчина тщательно скрывает горе. Она была в этом убеждена, но объяснить не сумела бы. Интуиция? Сострадание? Мудрость, которую приобретает раненая, ослепленная горем душа, позволяющая распознать при встрече такую же страдающую душу?