— Попытайся сохранить выдержку, когда будешь рассказывать о случившемся, — сказал Бен.

Энди раздраженно взглянула на него.

— Я не собиралась закатывать истерику.

Он нахмурился.

— И нет необходимости делиться с ней… ну, в общем, ты понимаешь.

Он считал, что они с Энди имеют право сохранить в тайне некоторые стороны своих развивающихся у всех на глазах отношений.

Взгляд Энди метнулся к спальне.

— Ты хочешь сказать — насчет нас?

— Да.

Энди пожала плечами.

— Какая разница? Она так и так узнает.

— Черт побери, Энди, не начинай все сначала. Она не…

Входная дверь распахнулась, и стремительно вошла Розалин в развевающемся, сверкающем блестками платье.

— Опять ссоритесь, дети мои? — начала она с улыбкой. Затем осеклась, впившись глазами в Энди. — Что случилось?

Бен открыл было рот; но Розалин уже метнулась в свою комнату. Энди последовала за ней.

Подавленный происходящим, Бен, покачивая головой, поплелся следом.

Розалин застыла на пороге своей комнаты, с каменным лицом изучая остатки своих пожитков. Наконец она не совсем твердой рукой прикоснулась к разорванному платью, висящему на кресле-качалке — двойнике того, что стояло в спальне Энди. По лицу женщины пробежала болезненная судорога, и она уронила руку.

— Он был здесь, да? — сдавленно прошептала Энди.

Розалин кивнула:

— Да, это он.

Энди обняла подругу за хрупкие плечи.

— Должно быть, он считал, что ты дома. Не найдя тебя…

— Нет, — оборвала ее Розалин. — Он знал, что меня нет. Это предостережение. Он играет со мной. Он еще не совсем готов нанести удар. Числа… числа еще не благоприятствуют. Наверное, дата. Он ждет определенной даты и, возможно, определенного времени. Больше ничего конкретного я не могу уловить.

— Черт побери, если вам все это известно, почему вы не можете просто назвать нам его имя? — нетерпеливо воскликнул Бен. — Скажите, где он сейчас, чтобы его можно было арестовать и заключить под стражу.

— Мне самой хотелось бы этого, Бен, — сухо сказала Розалин, выведенная из себя его вспышкой. — Но я не могу. У меня просто не получается.

— Тогда какой же прок от вашего дара? — спросил Бен, все еще взбешенный мыслью о том, что кто-то был в доме Энди, что он мог застать ее. Этот человек насиловал, убивал, если верить Розалин, а она, похоже, говорит правду — по крайней мере ее действительно кто-то преследует. — Мне сдается, ваш дар втянул вас в чертовски неприятную заваруху, но мало чем помогает выпутаться из нее.

— Бен! — возмутилась Энди.

Яростная искорка в ее глазах только обрадовала Бена. Он предпочитал видеть ее в гневе, чем забитую и подавленную.

— Все в порядке, Энди, — слабо улыбнулась Розалин. — Разумеется, Бен прав. Порой мой дар мешает мне жить. Я не испрашивала его себе. Более того…

Она умолкла, и ее взгляд наполнился такой печалью, что у Бена внутри что-то дрогнуло. Но она быстро отвернулась, и голос ее снова стал твердым.

— Надо разобраться в комнате, — сказала она, — потом уложить вещи. Мне придется уехать отсюда.

— Я тоже пойду укладываться, — сказала Энди. — Я поеду с тобой, Розалин.

— О, Энди, дорогая, ты никуда не поедешь. У тебя своя жизнь. Не смей больше вмешиваться в мои беды. Я найду способ время от времени связываться с тобой. Обещаю.

— Я поеду с тобой, — снова заявила Энди твердым голосом, упрямо вскинув подбородок. — Я больше не допущу, чтобы ты оставалась одна.

— Черт побери, замолчите обе! — взорвался Бен, и его голос громом раскатился по разоренной комнате.

Энди и Розалин изумленно уставились на него. Удовлетворенный тем, что сумел переключить их внимание на себя, Бен продолжал уже тише:

— Никто из вас никуда не едет, понятно? Никто сегодня вечером и шагу не ступит за порог дома, пусть даже мне придется для этого привязать вас к кровати.

— Вы…

— Бен, милый…

Он рубанул рукой, обрывая протесты.

— Я остаюсь здесь на эту ночь и на все следующие до тех пор, пока мы не поймаем этого типа или вы не найдете себе убежище. У меня есть кое-какие связи среди правоохранительной братии. Завтра же обзвоню кого следует, потом обсудим наше положение. А пока… мы все устали и вымотались. Как только в комнате будет убрано, попытаемся немного поспать. Я… э… устроюсь на кушетке в гостиной.

— Не думайте, что вам нужно ради меня соблюдать приличия, Бенджамин, — пробормотала Розалин, и выражение ее лица заставило Бена заподозрить, что ей известно, где он провел большую часть дня. — Кушетка такая неудобная.

Бен, чувствуя, как у него вспыхнули щеки, отвернулся от этих слишком проницательных глаз.

— Чем я могу вам помочь? — проворчал он.

У Бена и Энди с самого обеда, можно сказать, крошки во рту не было. Как только в комнате Розалин навели какое-то подобие порядка — хотя большая часть вещей была непоправимо испорчена, — Энди настояла на том, чтобы Бен съел толстый бутерброд. Тот отказывался есть до тех пор, пока она не присоединилась к нему. Сначала Энди лишь прикоснулась к еде, но затем съела достаточно, чтобы Бен удовлетворился.

Успевшая поужинать с Мило, Розалин сидела с ними за столом. Сварив свежий кофе, она рассеянно потягивала его из чашки. Разговор за едой не заладился.

Наконец Бен прервал задумчивое молчание.

— Давно они у вас? — спросил он Розалин. — Я имею в виду — сверхъестественные способности?

Энди тотчас же встрепенулась, готовая встать на защиту подруги.

Розалин взмахом руки успокоила ее.

— Он только задал вопрос, дорогая. Не начинай ссору. — Затем она невозмутимо повернулась к Бену. — Двадцать пять лет назад я, мой муж и наша восьмилетняя дочь попали в страшную автокатастрофу. Муж и дочь погибли. Я несколько дней провела в коме, почти в безнадежном состоянии.

Бен заерзал на стуле, сожалея, что задал свой вопрос.

— Извините. Я не…

— А очнувшись, обнаружила, что я уже не тот человек, каким была до катастрофы, — спокойно продолжала Розалин. — У меня начались… видения. Предчувствия относительно других людей, даже совершенно незнакомых, которые впоследствии необъяснимым образом подтверждались. Я прошла полное обследование у специалиста, заключившего, что у меня есть особые способности. — Она глубоко вздохнула. — Теперь, возможно, вам понятно, почему я сказала, что не испрашивала себе этот дар. Я получила его, потеряв всю семью.

Рассказ о якобы обретенных способностях не поколебал сомнений Бена, но нельзя было усомниться в тихом страдании, которым наполнились ее глаза. Забыв про врожденный скептицизм, он зачарованно спросил:

— И тогда вы начали предсказывать судьбу?

Розалин терпеливо ответила:

— Нет. Не сразу. До этого я занималась домом, и у меня было мало деловых навыков. А мое дарование заставляло людей нервничать — уверена, вы это понимаете, — снисходительно улыбнулась она. — Но мое финансовое положение, особенно учитывая больничные счета, стало отчаянным. Подруга предложила мне брать плату за консультации. Мне не очень-то хотелось заниматься этим, но вскоре выбора у меня не осталось. Я открыла небольшую консультационную службу, и дела пошли довольно успешно. А затем один полицейский-следователь, не обремененный предрассудками, испросил моего совета по поводу дел, которые вел, и получил многообещающие результату. Пять лет он обращался ко мне за помощью, и результат был успешным в восьмидесяти процентах случаев…

Услышав эту впечатляющую цифру, Бен поднял бровь.

— Затем два года назад он уговорил следователя из другого отделения ввести меня в дело о серии изнасилований. Второй полицейский мало верил в мои способности, но следствие зашло в тупик, и он был в полном отчаянии. Что случилось потом, я уже говорила.

— Насколько я понял, вы… почувствовали какие-то факты относительно насильника и это просочилось в газету. Факты оказались настолько точны, что тот занервничал. Он пошел по вашему следу и не теряет его уже два года, хотя вы переезжали с места на место, отрываясь от преследования.