Эмма продолжает жевать, пока ничего не остается в ее ротике.

— Пьер задал мне вопрос.

Я наклоняюсь и беру вторую половину багета, разрезаю и принимаюсь начинять его. Эмма наедается, и Холли наливает нам всем сок. Она наклоняется, чтобы взять багет, и я хватаю ее за запястье и качаю головой.

— Non, я буду кормить тебя.

— Я могу и сама себе приготовить.

— Ты можешь, но я здесь и хочу позаботиться о тебе.

Щеки Холли заливает румянец, а Эмма произносит «ой» из-за того, что я сказал.

— Спасибо, — говорит Холли хриплым голосом.

— Пожалуйста, — отвечаю я, кивая головой.

— Ты мне нравишься, Пьер, — говорит Эмма, а затем еще раз кусает свой сэндвич.

— Merci, ma petite. Ты мне тоже нравишься.

Я заканчиваю делать сэндвич для Холли, кладу его на тарелку и передаю ей. Схватив другой багет, я готовлю и себе. Но замечаю, что Холли не ест.

— Что-то не так? — я указываю подбородком на ее нетронутую тарелку.

— Я подожду, пока ты приготовишь свой, чтобы мы смогли поесть вместе. — Она берет стакан и отпивает сок. — Это очень вкусно.

— Не нужно ждать. Пожалуйста, наслаждайся.

Она делает укус и закрывает глаза, издавая одобрительное мурлыканье. Этот звук превращается в самый эротичный и привлекательный звук, который я слышал за долгое время. Мгновенно мои мысли переносятся, как я надеюсь, к дикому, грязному сексу с Холли.

Мне нужно стереть развратные изображения ротика Холли на мне, потому что это не хорошо для моего члена. Особенно с Эммой, сидящей рядом со мной.

— Как обед? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь взять под контроль разум... и тело.

— Вкусно, — отвечают они. Эмма проглатывает последний кусочек еды, выпивает сок и испускает громкую отрыжку.

— Извините, — говорит она, прикладывая ладошку ко рту, широко раскрыв глаза.

Мы с Холли смеемся.

— Лишь бы ты наслаждалась, — говорю я, а затем делаю укус.

— Мне очень понравилось, можно еще один? — она протягивает мне свою тарелку.

Хорошо, сейчас мне немного неловко. Я не знаю, должен ли. Поворачиваюсь к Холли и многозначительно смотрю на хлеб, спрашивая ее, можно ли сделать еще один сэндвич для Эммы.

— Все нормально, — говорит она, а потом делает последний укус от своего сэндвича.

— Пьер, ты не сказал мне. У вас с мамочкой будет ребенок?

Молча продолжаю готовить сэндвич, а затем передаю его Эмме.

— Не знаю, ma petite. Я хотел бы ответить на этот вопрос, но прямо сейчас я не знаю.

— Мамочка все знает, — говорит она, начиная с удовольствием есть. — Мамочка? У тебя с Пьером будет малыш?

Я перевожу взгляд на Холли, которая сосредоточилась на невидимом пятне на покрывале. Она скребет по несуществующим ворсинкам и не смотрит вверх, чтобы не видеть мой взгляд или взгляд ее дочери.

— Как уже сказал Пьер, мы никогда не знаем, что нас ждет в будущем.

Наши взгляды встречаются, и интересный спектр эмоций мелькает в ее глазах. Во-первых, это, несомненно, неуверенность. Она, наверное, думает обо мне, и хочу ли я ребенка после того, чем поделился с ней о Еве. Холли опускает глаза и выглядит смущенной. Это может быть тема, которую она захочет обсудить со мной и, возможно, чем раньше, тем лучше.

— Я закончила. Пойдем играть, — кричит Эмма, затем встает и вытирает рот рукой, смахивая крошки.

— Иди на качели, я скоро буду, — говорю я ей.

— Хорошо, Пьер, не задерживайся. — Она бежит к качелям, забирается на них и начинает раскачиваться.

— Ты в порядке? — я очень тихо спрашиваю Холли.

Она кивает головой, но не смотрит на меня.

— Mon chéri, — говорю я, нежно касаясь пальцем ее подбородка и приподнимая лицо, чтобы посмотреть на меня. — Ты никогда не должна скрывать, что думаешь или чувствуешь ко мне.

— Это просто... — она замолкает и вздыхает.

— Что такое? — я чувствую печаль, окружающую Холли. Что-то гнетет ее и не дает покоя. — Поговори со мной, я не буду злиться. — Надеюсь.

— К-к-когда Стефан умер... — Слеза катится по ее белоснежной щеке. Я обхватываю ее лицо ладонями и аккуратно вытираю слезу. Она закрывает глаза и наклоняет голову, затем делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — Я была на восьмой неделе беременности, когда он умер. Стресс из-за аварии слишком давил на меня и мое тело, и я потеряла ребенка.

— Mon chéri, — шепчу я, наклоняюсь и целую ее губы. Совершенный поцелуй.

— Для меня было слишком больно сперва потерять его, а потом ребенка. Я не слишком хорошо справлялась. — Еще одна слеза скатывается по ее щеке. Я вытираю ее и целую Холли в щеку. — Я не могу снова пройти через такую потерю. Я должна оставаться сильной из-за Эммы, но я рассыпаюсь, когда одна, Пьер. — Ее охватывают рыдания, плечи трясутся.

Не задумываясь, я обнимаю ее. Оборачиваю руки вокруг нее и покровительственно удерживаю. Я не позволю ей снова так переживать. Я не потеряю Холли из-за своего эгоизма.

В таком положении мы с Холли проводим некоторое время. Я усаживаю ее к себе на колени, чтобы она была как можно ближе ко мне, и наслаждаюсь тем, как выпуклость ее груди прижимается к моей. Я обожаю ощущать, как ее сердцебиение успокаивается и сливается с моим. Люблю слушать, как теплый воздух покидает ее вишнево-красные губы, когда она дышит.

— Пьер, — говорит она после долгого молчания.

— Oui, — отвечаю я, ласково выводя рисунки кончиками пальцев на ее спине.

— Думаю, ты мне нравишься.

Я усмехаюсь и прикасаюсь губами к ее волосам.

— Надеюсь.

— Нет, я имею в виду, что, кажется, ты мне очень нравишься.

Мой смех прекращается. Вместо этого мое сердце наполняется радостью, и я прижимаю ее еще ближе к себе. Ее хватка усиливается, и мы спокойно сидим, пока одна маленькая девочка не зовет свою маму и меня, чтобы мы пошли и покачали ее на качелях.

И, конечно же, мы счастливо подчиняемся.

Пьер поднимает спящую Эмму и несет к себе домой.

— Вот ключи. Пожалуйста, открой дверь, — он неуклюже протягивает мне руку, где на мизинце болтаются ключи.

Я беру их и иду открывать входную дверь.

— Маленький серебряный от первой двери, а большой золотой от второй, — приглушенным тоном сообщает он.

Эмма утомилась и очень быстро уснула в машине по дороге обратно.

Когда двери открыты, Пьер несет Эмму в гостиную и кладет на большой диван. Она переворачивается и прижимается к подушке, пока он берет одеяло, чтобы накрыть ее.

Пьер переплетает наши пальцы и ведет меня на кухню, откуда я могу наблюдать за спящей Эммой.

— Café? — спрашивает он, но не дожидается моего ответа. Включает кофе-машину и прислоняется к кухонной столешнице, ожидая, когда кофе будет готов.

— Конечно, — говорю я, вытаскиваю высокий кухонный стул и сажусь на него.

— Думаю, нам нужно поговорить о том, что сегодня произошло, — тихо начинает он.

— Прости, Пьер. Я не хотела все это вываливать на тебя. Просто это тяжело. Эмма задавала вопросы… и то, как ты посмотрел на меня. И как вы сегодня ладили, это просто...

— Как я посмотрел на тебя?

— Это трудно объяснить, — я пожимаю плечами и отвожу взгляд от его напряженного стального взгляда.

— Non, ты должна поговорить со мной.

— Иногда я не могу. Из-за тебя. Есть в тебе что-то такое, отчего я запинаюсь и не могу сказать, что нужно.

— И почему?

Я просто пожимаю плечами и все еще отказываюсь смотреть на него.

— Mon chéri, ты должна поговорить со мной. Я не смогу помочь, если ты не откроешься мне.

— Ты и в самом деле очень напорист, Пьер. И то, как ты смотришь на меня… Иногда мне кажется, что твой взгляд говорит, будто со мной что-то не так.

— В тебе нет ничего «что-то не так», как ты говоришь. Для меня ты — несравненная, чудесная, красивая, сексуальная женщина. Мне необходимо смотреть на тебя, чтобы убедиться, что ты реальная, а не просто сон. — Он отводит свой взгляд на долю секунды и усмехается. Как будто то, что он только что сказал — секретная шутка, о которой я не в курсе. — Ты настоящая и идеальная. Но я хочу большего, от тебя и меня. Я хочу большего для нас обоих. — Он опять смотрит на меня. Его глаза стали темно-серыми — он голодный хищник, жаждущий съесть меня.