– Теперь ты стал похож на ученого! – сказала Рейсин.

Горди сморщился.

– На кого?

Все рассмеялись. Потом миссис Хант шагнула вперед и взяла Дита за руку.

– Я вам так благодарна! Вы порекомендовали мне прекрасного доктора. Но вы знаете, он задал мне очень странный вопрос – почему вы ему не сообщили, что бросили вашу…

Душа Дита ушла в пятки. Врач хотел знать, почему он не сообщил ему, что бросил свою собственную практику. Дит испуганно ухватил миссис Хант за плечо, взглядом умоляя замолчать. Поздно – он увидел, что на них смотрит Рейсин. Зачем, о, зачем он велел матери Горди сослаться на него? Он неестественно рассмеялся, затем начал болтать без умолку:

– Разумеется, доктор интересовался, но я все никак не удосужусь ему сообщить, чем теперь занимаюсь. Давно мы с ним не общались. Мы, понимаете ли, вместе учились в школе.

Он говорил правду, но упоминал об этом лишь потому, что слова про школу первыми пришли ему в голову. Миссис Хант выглядела смущенной, но ничего не сказала. Рейсин если и заподозрила что-нибудь, то не подала виду. Ее доверчивость как ножом резанула его по сердцу. Он чувствовал себя отъявленным лжецом. Надо было с самого начала признаться ей, кто он такой и чем собирается заниматься дальше. А сейчас оправдываться неуместно – слишком они заняты для серьезного разговора.

Миссис Хант ушла со своим гордым сыном. Дит, терзаемый чувством вины, не решался взглянуть на Рейсин. Она продолжала обслуживать покупателей и, казалось, не замечала его замешательства. Тут зазвонил телефон. Дит подошел и снял трубку.

– Бакалея Эдуардза.

– Можно позвать мисс Эдуардз?

– Она сейчас занята с покупателями.

– Это срочно. Говорит врач ее отца.

Тоби.

– Что-нибудь случилось? – автоматически спросил Дит. Доктор не ответил, настаивая на разговоре с Рейсин. По спине Дита прополз холодок страха.

Дит обернулся взглянуть на Рейсин. Она отсчитала сдачу, оторвала чек и протянула его ковбою, стоящему с противоположной стороны прилавка. Мужчина положил сдачу в карман, оставил чек, взял свои два пакета и вышел. Девушка обернулась. Ее темные гладкие брови вопросительно поползли вверх. Дит протянул трубку, пытаясь убрать с лица выражение тревоги.

– Врач твоего отца, – сказал он, поняв, что ему не удалось скрыть своих чувств. Его собственный страх как в зеркале отразился в ее темно-синих глазах. Подобно змее, он обвивал его сердце, стискивая его все крепче. Так будет продолжаться, пока он не расскажет ей правду. Поймет ли она? Может быть. В конце концов, она ведь тоже боролась со своей змеей. Скрывала свою собственную ложь, страшилась возможных последствий. И теперь, когда, казалось, самое худшее осталось позади, что-то случилось с Тоби. Что-то серьезное. Измученная своими бедами, сможет ли она рассмотреть за его ложью любовь?

Змея душила его. Добавилось еще кольцо. Дит прижал руку к груди, чтобы унять боль. Мечта о любви увядала перед лицом правды. Ужасающей правды.

– Я не понимаю, что означает «очень возбужденный», – сказала Рейсин дрожащим голосом. – Когда речь идет о Тоби, это может означать что угодно. Врач сказал, что мне нужно прийти как можно скорее.

– Тогда иди, – произнес Дит, убирая руки с ее плеч. Что-то в его лице насторожило ее.

Что с ним творилось сегодня? Почему ей хотелось покрепче обнять его и не отпускать никогда? В выражении его лица, как обычно добром, появилось нечто мученическое, и это лишало Рейсин присутствия духа. Или ей просто кажется от слишком большой любви? Неужели любовь вытворяет с человеком такое? Неужели это любовь заставляет так болезненно переживать каждый жест, каждое слово другого? Тоби нуждался в ней, звал ее. А она думала лишь о том, что не хочет оставлять Дита. Девушка приняла решение.

– Пойдем со мной. Не дай Бог, что-то случилось, одна я просто не выдержу.

К ее огромному облегчению, Дит крепко обнял ее, целуя в макушку.

– Закрой заднюю дверь. Я выпровожу покупателей, и мы выйдем через центральный вход.

– Поторопись!

Когда Рейсин закрыла дверь и вернулась в зал, Дит провожал двух женщин и маленького мальчика к выходу. Одна из женщин повернулась и помахала ей.

– Надеюсь, все будет хорошо!

– Спасибо!

Она выключила свет за прилавком и поспешила вдогонку за Дитом к входной двери. Он включил лампу снаружи, хотя на улице было еще светло. Солнце стояло низко над горизонтом. Рейсин закрыла дверь и первой прошла к грузовику, Дит начал взбираться на место пассажира, но она остановила его.

– Ты поведешь.

Он кивнул, вытаскивая ключ из кармана. Она скользнула внутрь и села в центре, а Дит сел за руль и пристегнул ремень. Они выехали со стоянки, двинулись на север. Рейсин прижалась головой к его плечу, пытаясь ни о чем не думать. Через минуту он легонько толкнул ее локтем.

– Пристегни ремень, дорогая.

Она послушалась, довольная, что он не поленился напомнить ей. Дит обнял ее правой рукой за плечи, крепко прижимая к себе. Рейсин закрыла глаза и окунулась в блаженство – Дит был рядом. Так будет всегда, удивилась она своей мысли. Мужчина ее мечты хочет жениться на ней. Хочет всегда быть рядом. Они будут любить друг друга, спать вместе, есть вместе, работать вместе, иметь детей. Они могут устать друг от друга, поссориться и начать все заново. Рейсин была почти, нет, слишком счастлива. И вдруг ей пришло в голову, что Тоби может стать платой. Если с ним сейчас что-нибудь случится… Она отогнала эту мысль и сосредоточилась на размышлениях о Дите. Сегодня Рейсин собиралась сказать отцу, что они хотят пожениться. Услышит ли он?

Подъехав к клинике, они вышли из машины. Дит взял ее за руку и обнял рывком.

– Я так и не успел рассказать тебе кое о чем.

Она кивнула, вымучивая улыбку.

– Расскажешь, как только узнаем, что с отцом.

– Конечно. Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Пожалуйста.

– Тогда пойдем.

Они пересекли лужайку и вошли в здание, словно ступили в ад. Пожилые женщины плакали, их двойники-мужчины что-то бормотали сердито, а сестры и санитары суетились вокруг них – кого успокаивали, кого увозили куда-то. Старшая сестра стояла в центре комнаты, приказывая всем освободить помещение. Волосы выбились из-под шапочки, сдвинутой набекрень. В довершение всего до Рейсин донесся очень знакомый рев:

– Прочь с дороги, безмозглые обезьяны! Прочь с дороги!

У Рейсин отвисла челюсть.

– Что такое, мой старый ворчун… Возбужденный, вот это да! – ухмыльнулась она, хотя щеки ее горели.

Рейсин ринулась в направлении голоса. Тоби буянил так, словно вернулся в прежние загульные времена.

Дит не отставал от Рейсин, проталкиваясь сквозь собравшуюся в коридоре толпу пожилых людей. Вот он – босой и кривоногий, в полинявшей бледно-голубой больничной пижаме. Тоби боролся с двумя полными женщинами, которые отчаянно пытались утихомирить его. Девушка не колеблясь кинулась на отца, схватив его за грудки. Тряхнула старика, как огромную тряпичную куклу. Без обуви, он был не выше ее и, в теперешнем весе и ослабленном состоянии, не сильнее десятилетнего мальчишки. Его седая голова откинулась назад. Тоби уставился на нее синими, почти черными глазами. Мгновение спустя узнал Рейсин. Радость в его взгляде быстро сменилась выражением досады. Пытаясь обрести прежнее достоинство, он опустил руки, сердито посматривая на суетящихся сестер, и расправил костлявые плечи. Затем нацелил свой тонкий горбатый нос на дочь.

– Вовремя явилась. Проклятие, я четыре часа назад велел им привезти тебя! Но не-е-ет, они зачем-то притащили сюда этого безмозглого урода!

Тоби показал через плечо на высокого врача, стоящего у стены. Доктор вытянул руки, будто боялся, что его разорвут в клочья. Только когда его безумный взгляд встретился с глазами Рейсин, он немного успокоился и выпрямился. Его руки машинально поправили галстук, затем пригладили чистый белый халат. Врач откашлялся и сделал шаг вперед.