Кессиди улыбнулась:

— Ладно, можешь поехать за мной.

Он облегченно вздохнул.

Несколько минут спустя она вела свой маленький доисторический автомобиль с откидным верхом к небольшому домику на Оукстрит. За ней следовала роскошная машина Пола. Когда она въехала на подъездную дорожку, ведущую к ее дому, Пол остановился у обочины и подождал, пока Кессиди войдет, включит свет в гостиной и помашет ему рукой. После этого его машина тронулась с места и исчезла за поворотом. Кессиди зашла в дом, закрыла дверь, сбросила пальто и подняла на руки рыжую кошку.

И вдруг в прихожей раздался звонок. Кессиди взглянула на часы: девять тридцать. Кто мог явиться в такой час? Она опустила кошку на пол, вышла на цыпочках из гостиной и посмотрела в дверной глазок. С бьющимся сердцем она резко дернула задвижку и распахнула дверь. Перед ней стоял Пол.

— Пол? А… в…входи.

Но тот лишь с серьезным лицом покачал головой.

— Нет! Я вернулся потому, что мы не договорились, когда встречаемся в следующий раз.

— А! Первая примерка. Хочешь в четверг? Или лучше в пятницу. Подходит пятница?

— Нет, — произнес Пол безжизненно. — Слишком долго ждать.

Конечно, Кессиди и самой так казалось, но она понимала, что не успеет все сделать раньше пятницы.

— Позавтракай со мной в среду утром, — попросил он, — а примерку назначим на пятницу.

— Позавтракать?

Его губы растянулись в улыбке.

— Это все, что нам осталось, да? У нас уже был обед, кофе и ужин.

Девушка рассмеялась.

— В самом деле, завтрак. Где и когда?

— В семь слишком рано?

— Замечательно!

— Не возражаешь, если я привезу все с собой?

— Сюда, ты имеешь в виду?

Он снова посерьезнел.

— Если только ты не считаешь это рискованным.

Кессиди улыбнулась, понимая, что он пытается защитить ее и что это бесполезно. Слишком поздно.

— Давай лучше я приготовлю завтрак, например яичницу-болтунью.

Пол хмыкнул:

— Да ладно, не мучайся. Холодная каша с молоком будет в самый раз.

— Думаю, я смогу приготовить что-нибудь получше.

Пол наклонил голову набок, его серые глаза внезапно стали дымчатыми.

— Дело не в еде, ты ведь знаешь. Главное — увидеть тебя.

— Спасибо.

— За что? — прозвучало в ответ почти жалобно. — За то, что усложнил тебе жизнь?

Кессиди покачала головой и, протянув руку, погладила его подбородок.

— За то, что появился в ней.

— Ненадолго, — мягко произнес он, и его улыбка была печальной.

— Я знаю, но это не страшно. Лучше немного, чем ничего.

Пол потянулся к ней со стоном, в котором звучали одновременно и боль, и благодарность. Она легко скользнула в его объятия, словно делала это уже миллион раз. Он прижался щекой к ее щеке и долго стоял так. Наконец отстранился и сказал:

— Бог мой, я эгоистичный уб…

Девушка прижала пальцы к его губам.

— Нет, ты просто загнан в угол, а я знаю, каково это.

Пол взял ее лицо в свои руки, нежно поцеловал в губы и быстро сделал шаг назад.

— Спокойной ночи.

Кессиди закрыла за ним дверь и обхватила себя руками. Ее мать часто говорила, что Кессиди просто обожает страдать и ее роль — роль жертвы. Видимо, она была права, подумала девушка.

Естественно, мать появилась в кухне, когда та была полна чада и дыма от жарящегося бекона. Она вошла через черный ход, бухнула на пол свою плетеную соломенную сумку и уперла руки в бока, приняв знакомую Кессиди воинственную позу. Ее длинные пепельные волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо. На ней была старая мужская рубашка, длинная юбка в складочку и теннисные туфли.

— Что ты задумала? — требовательным тоном спросила она. — Собираешься сжечь дом или отравиться?

— Пытаюсь приготовить завтрак для друга, — отозвалась Кессиди, сдувая упавшую на глаза прядку.

— Ну почему ты не можешь хоть раз в жизни прислушаться ко мне и понять, что потребление мертвых животных убивает тебя? — привычно возмутилась Анна.

«Мне что, надо есть живых?» — подумала Кессиди, но удержала язык за зубами. Среди прочих непревзойденных достоинств Анны было ее умение спорить.

— Это мужчина, — заявила мать, несколько шокированная. — Ты будешь завтракать с мужчиной.

— Я буду завтракать с другом, — объяснила Кессиди, осторожно размешивая соус и одновременно проверяя печенье в духовке.

— С другом-мужчиной, — настаивала Анна.

— Нельзя сказать, что у меня не было их раньше, — заметила Кессиди.

— За завтраком?

Кессиди закатила глаза.

— Он не проводил здесь ночь, если ты на это намекаешь.

— Ты знаешь, я ни на что не намекаю, — язвительно парировала Анна. — Я говорю прямо, руководствуясь голосом разума. Жизнь слишком коротка, чтобы намекать, подразумевать и…

— Да, да, — прервала Кессиди, — я абсолютно согласна. Ты хотела что-то?

В следующий момент зазвенел дверной звонок и одновременно с ним — сигнал на микроволновой печи. Кессиди выключила газ под соусом и направилась было к двери, затем вернулась и отключила печь. Потом опять пошла к двери, и опять вернулась, так как не знала, оставить ли печенье в печи, чтобы оно не остыло, или вынуть, чтобы не высохло. В итоге Анна оказалась у двери первой.

— Доброе утро, молодой человек. Я — Анна, мать Кессиди, а это ее кошка, Саншайн.

Пол слегка отклонился в сторону и посмотрел на Кессиди через плечо Анны. Девушка подняла руку в приветствии и улыбнулась извиняющейся улыбкой. Его ответная улыбка была теплой и доброжелательной. Он переключил свое внимание на Анну и на кошку, причем последнюю даже почесал за ухом.

— Меня зовут Пол Спенсер. А вы, вероятно, и мать Вильяма?

Анна удивилась.

— Вы знаете моего сына Вильяма?

— Да, мы работаем вместе.

Анна обернулась и удивленно воззрилась на Кессиди.

— А ты знаешь, что он работает с твоим братом?

— Да. Вообще-то Вильям и познакомил нас.

Анна тряхнула головой.

— Это очень странно, очень странно, — и, прищурившись, бросила взгляд на Пола. — Когда у вас день рождения, молодой человек?

Пол удивился, но ответил вежливо:

— Седьмого января.

Анна постучала пальцем по подбородку, бормоча:

— Седьмого января, седьмого января, хм… Придется проверить. — И, опустив кошку на пол, она метнулась в кухню. Появившись секундой позже с соломенной сумкой в руках, она направила указующий перст на Пола Спенсера. — Если вы будете есть мертвую пищу, то умрете, — произнесла она тоном оракула и исчезла, хлопнув дверью черного хода.

Кессиди взглянула на Пола и сразу же поняла, что он отчаянно пытается справиться со смехом. Она не удержалась и прыснула, потом подошла, обняла его, и они захохотали вдвоем.

— Извини, — произнесла наконец Кессиди, отстраняясь, чтобы закрыть дверь и взять его пальто. — Она очень… очень…

— Оригинальная? — подсказал Пол. Кессиди вдруг посерьезнела, кивнула и вздохнула.

— Она желает всем только добра.

Пол прошел за ней на кухню.

— А ей кто-нибудь говорил, что мы умрем в любом случае, независимо от того, что едим?

— Знаешь она права: кое-что здесь может быть вредно.

— Например, бекон с яичницей, печенье и… — он улыбнулся, — соус? Настоящий домашний соус?

— Это бабушка меня научила.

Пол взял тарелку с буфета и начал наполнять ее.

— Мое почтение доброй старушке.

Кессиди налила ему кофе.

— А… ты ведь не все время так ешь, правда?

— Практически никогда, — отозвался он. Девушка облегченно вздохнула.

— Хорошо. Я так и думала.

— Да? Это почему?

— Ты в отличной форме, — сказала она прямо. Тут он повернулся к ней с доверху наполненной тарелкой.

— Я стараюсь. Спасибо, что заметила.

Кессиди покраснела. Конечно, она заметила. Замечала каждый раз, когда он обнимал ее своими сильными руками и прижимал к мускулистому телу. Из-за этого она даже потеряла сон.

Пол направился к столу, жуя на ходу и одновременно вопрошая: