– Да! – звонко выпустила я. – И прекрати ерничать, все очень серьезно!

– Ну, говори, я слушаю, – согласился, наконец, Назар и вошел в кабинет.

Прошагал до двери в малую гардеробную и дернул на себя ручку. Дверь, которая раньше подавалась вперед от слабого движения мизинца, приоткрылась лишь на пару сантиметров, Назар недоуменно поднял брови, дернул ручку со всей силы и…

И тут я все поняла. Каким-то чудом, в долю секунды накатило озарение —  жертва не я! Жертва – Назар!

Дверца шкафа еще не успела открыться, а я уже плечом отпихивала мужа в сторону. Падала на него всем телом и увлекала вниз…

Грянувший выстрел совпал с тихим стуком Назаровой головы о деревянный подлокотник кресла. Пуля чиркнула над моим виском, опалила волосы, я рухнула на Туполева как подкошенная, а из гардеробной на пол вывалился  пистолет.

Воняющий порохом и страшный.

Перевалившись через неподвижного, оглушенного Назара, как завороженная, я рассматривала знакомый Андрюшин пистолет с царапиной на дуле. Он валялся в метре от моих глаз и пугал убийственным совершенством линий и горячим запахом недавнего выстрела.

Как я была беспечна! Как погружена в себя и собственную персону. «Ах, ах, меня обижают, козни строят». Дура!!! Кому ты нужна!!! Убивать собирались Назара! Сделать из его жены сумасшедшую и пристрелить у дверей гардеробной в собственном кабинете!

Над поместьем завыла, заголосила сирена, топот ног раздался под окнами, чей-то голос раздавал команды: «Обходите дом с тыла! Следите за окнами и никого не выпускайте!»

Я скорчилась на теле мужа, пытаясь совладать с трясущимися конечностями, постаралась подняться и, увидев, как в кабинет вбежал Сережа Ольховский с пистолетом в руках, спросила только об одном:

– Посмотри, он жив?! Назар жив?!

Ольховский склонился над нами, просунул руку под шею хозяина и некоторое время слушал пульс.

– Он стукнулся головой о подлокотник! – лепетала я.

Сережа перенес взгляд с лица патрона на мое, потом, не разгибая спины, глянул на окна, и вдруг его рука с зажатым пистолетом начала перемещаться к моей голове.

«Он! – в долю секунды мелькнула и определилась мысль. – Он!» Пистолет еще только чертил дулом вдоль туловища, Сережа медлил, хмуро прислушивался к звукам на улице, а я уже скатывалась с Назара на пол и хватала пистолет, валяющийся неподалеку.

Удивительно, но выстрелили мы одновременно. Дураки и блаженные, как известно, самые защищенные Богом люди. И везучие. Пуля из пистолета Ольховского пробила ковер и паркет, моя воткнулась в кадык. Из пробитого горла мощно выплеснулась кровь, Сережа зажал рану левой ладонью, правую руку попытался вскинуть и нацелить на меня пистолет, но я метнулась за диван. А он упал.

Из-под пальцев Ольховского толчками вытекала кровь, он дернулся, засучил ногами и через мгновение затих.

«Ну вот и все, – пришла первой печальная и глупая мысль, – теперь меня точно посадят. Завалила двоих мужиков… одного о подлокотник, другого из чужого пистолета… Сушите, мама, сухари».

На полу слабо завозился Туполев, я, забившаяся в угол между столом и диваном, смотрела на него и не чувствовала в себе сил подняться и прийти на помощь. Назар сел, привалился спиной к второй половине гардеробной двери и только тут увидел мертвого Сережу в луже крови.

– Что это было? – спросил, ощупывая шишку на затылке.

– Загляни в гардероб, – устало попросила я.

Назар осторожно свесил голову в дверной проем, поглядел в темноту и тут заметил, что к ручке двери с обратной стороны привязана тонкая прозрачная леска. Он протянул руку, дотронулся до лески, подергал и, кажется, начал вспоминать,  что предшествовало падению.

– Это  он приделал? – не выпуская из пальцев леску, спросил тихо.

– Да. И надеялся убрать все следы до приезда милиции…

– А… – Назар покосился на меня.

– А меня убить. Не превышая пределов самообороны. Сумасшедшая жена олигарха убивает своего мужа, потом пытается еще и охранника застрелить, но тот ее опережает.

– Глупость какая-то, – пробормотал Назар и вновь ощупал шишку на голове.

– Ну почему же глупость? Все как раз очень логично. Мы были в доме вдвоем, когда раздался первый выстрел. Этот выстрел слышали все. Ольховский отдал команду подчиненным не заходить в дом, а окружить его, сам ворвался в кабинет… защитничек… Пристрелил бы тебя и меня до приезда милиции и уничтожил все следы.

– Да нет, Софья… Его бы вычислили!

– Ни-за-что. На стволе мои отпечатки пальцев, вся моя одежда оружейной смазкой вымазана. Он бы вложил в мою руку пистолет, выстрелил бы в воздух, оставляя следы пороховой гари, и – все. Два трупа и герой охранник.

– А если бы тебя не было в кабинете!

– На звук выстрела прибежала бы, – устало проговорила я. – Даже если бы я не сделала ему подарок в виде Андрюшиного пистолета, он все равно убил бы нас. Из другого ствола.

– Назар Савельевич! – раздался от входной двери крайне встревоженный голос охранника. – У вас все в порядке?!

– Идиоты, – буркнул муж и крикнул: – Идите сюда! Несите телефон!

Я завалилась обратно за диван и, почти не глядя на вбегающих, перепуганных охранников, на мужа, превращающегося в топор, подумала о том, что зацикленность на собственной персоне едва не увела нас обоих в могилу. Меня и Назара. Я беспечно исключила из цепи подозрений главный, кажущийся несуразным факт – прослушку, установленную в пустой комнате. Заставила вращаться мысли вокруг  своей безопасности, своей любимой шкуры и безвольно оставила решение основного вопроса на потом…

А задумайся я конкретно. Не вскользь, лежа на диване, а усиленно и придирчиво над тем, почему в пустой комнате появился микрофон или камера, ничего бы этого не случилось. Ведь не просто же так комнату, в которой бывает только хозяин, оснастили аппаратурой. Мне стоило догадаться, что Назар интересует преступника больше, чем я. Ольховский наблюдал за его кабинетом. Скорее всего, хотел убедиться, что в гардеробную, кроме хозяина, никто не лазает: Сергей присматривал за местом будущей трагедии, простого предположения – комнатой-шкафом пользуется только Туполев – ему было недостаточно. Он следил за кабинетом – интересно, как долго? – и попутно делал из Софьи Николаевны сумасшедшую наркоманку.

И вот еще что… Андрей не заметил, как начальник охранников пробрался в гостиную и похитил пистолет…

– Проверьте, пожалуйста, все окна этой комнаты, – высунувшись из-за дивана, привлекла я внимание парня в черном костюме, стоящего у двери в кабинет. – Только осторожно. Следы не уничтожьте.

Охранник, кажется его имя Игорь, обошел раскинутые ноги мертвого начальника и начал проверять многочисленные окна углового кабинета. Подергивал за ручки и наличники, осторожно нажимал на стекла, убеждаясь, как плотно они вставлены.

Ручка третьего по счету окна вывалилась из паза, едва Игорь за нее потянул; окно накренилось и чуть не стукнуло бодигарда по макушке.

– Что и требовалось доказать, – равнодушно констатировала я и снова рухнула в угол.

Вероятнее всего, эту оконную ручку Ольховский тоже успел бы присобачить на место до приезда опергруппы. Ведь все время до появления милиции он собирался провести в этой комнате, «охраняя место преступления», а на самом деле убирая следы реального преступления. Времени у него было бы достаточно. И опыт имелся: я раз пять дергала за эту ручку, проверяя окна, но у меня она ни разу не вывалилась. А факт – первый выстрел прозвучал, когда в доме находились только хозяева, – защитил бы от всех подозрений. Сергей почти ничем не рисковал. Даже если бы Назар был лишь ранен первым выстрелом, Ольховский спокойно пристрелил бы сначала меня – все выстрелы звучат одинаково, – а потом прикончил бы и раненого Туполева. Доказывай потом, сколько он гонялся по дому за вооруженной сумасшедшей, сколько раз я отстреливалась, сколько он пытался в ненормальную убийцу попасть… Все выстрелы звучат одинаково…

Эх, что и говорить – крепка ты, Соня, задним умом. Как здорово все сейчас расписываешь, заслушаться можно.