Ну не дано мне Туполева понять! Не догоняю! Как в моем муже уживаются хорошая память на обиды и способность мгновенно протянуть руку недавнему сопернику?! Не понимаю…

И ценю.

Андрей подмигнул мне правым, нераспухшим глазом – мол, не дрейфь, прорвемся, – и, засунув руки в карманы штормовки, насвистывая какой-то мотивчик и раскачиваясь, как подгулявший, но чем-то довольный моряк, двинулся к калитке на реку.

– Хороший у тебя защитничек, – провожая сыщика взглядом, беззлобно ухмыльнулся Туполев. – Давно такой разрядки не получал…

Но я его уже не слушала, а во все глаза смотрела на Ульяну, по лицу которой медленно стекали слезы. Крупные, тихие и очень детские.

Любила ли она Ольховского?

Скорее нет, чем да. Романы женщины скрывают плохо. В присутствии влюбленной женщины можно не включать свет, от нее лучами на километр бьет. Ульяна просто устала быть одинокой, лишней и решила проблему по-бабски просто: выйду замуж. Хоть за черта.

Я подошла к нашей бедной, бедной любовнице, обняла за плечи и повела к дому, где спал ее сын:

– Пойдем. Выпьем каких-нибудь успокоительных капель. – И, погладив по спине, добавила: – Поверь, я хорошо представляю, что чувствует человек, обвиненный во всех грехах, но ни в чем не виноватый. Ты не вини себя. Забудь.

Обнимаясь, как две лучшие подруги, мы дошли до крыльца дома Ульяны, я остановилась, и девушка, рассматривая гостиную, просвечивающую через стеклянную дверь, сказала тихо:

– Ты хочешь меня о чем-то спросить, Софья?

– Да, хочу.

– Спрашивай, – безразлично пожала плечами Ульяна, прощая, как ей казалось, пустое любопытство.

– Ольховский заходил к тебе последние два вечера?

– Да, – вскинула голову Ульяна. – Но между нами…

– Я не о том, – перебила ее я. – Я хочу знать – ты пила с ним чай, кофе, сок…

– Да! – не понимая, к чему я веду, нервно выкрикнула девушка. – Только чай! Я не пью спиртного!

– Ульяна, – поморщилась я, – не принимай все так близко к сердцу. Позавчерашним вечером, когда Сергей напал на меня в ванной, мне удалось вырваться и добежать до твоего дома. Я стучала. Кричала. Но ты мне не открыла. Почему?

– Я ничего не слышала!

– А после того как вы с Ольховским пили чай, тебя клонило в сон? Он приходил к тебе  позднимвечером?

– Да, – после секундного раздумья кивнула девушка. – Знаешь, я даже удивлялась, как крепко сплю последние дни… Ты хочешь сказать…

– Он усыплял тебя, Ульяна, – закончила я мысль. – И даже более того – в день, предшествовавший похищению Тимофея, Ольховский, я совершенно уверена, добавил в чай некий препарат, вызвавший симптомы отравления. Вспомни, ведь и тогда перед сном он навещал тебя?

Ульяна, только что узнавшая о недавнем похищении сына, отшатнулась в ужасе.

– Не верю. Он? Довел меня до больницы и помогал похитителям?!

– Да, Уля, ему заплатили.

Ульяна зябко передернула плечами и неожиданно сказала:

– Спасибо, Софья.

– За что?

– За правду. – Ну, наконец-то! Дождалась – меня благодарят за честность! Если так дело пойдет, уже сегодня вечером я признаюсь мужу в связях с контрразведкой. – Теперь мне легче пережить предательство. Заплатили – это легче.

Оборвав разговор, Ульяна резко повернулась и вошла в свой дом.

Я смотрела ей вслед через стеклянные двери и чувствовала себя мерзопакостно. Терпеть не могу, когда обижают беззащитных! Таких мерзавцев, как сутенеры и наш Сережа Ольховский, на лесоповал! Всем скопом деревья валить, а не девичьи души! Сергей поступил безжалостно. Он тоже сделал ставку в этой хитрой карточной игре, ставку на хрупкую беззащитную женщину, уставшую от одиночества. Сын Ульяны оставался бы, пожалуй, единственным наследником состояния Туполевых. И до вступления в права – кажется, Назар оговорил в завещании двадцатипятилетний возраст сына – Ольховский получал бы доступ к о-о-очень большим деньгам. Даже если бы опекунский совет не подпустил отчима Тимофея к основному капиталу, Сергей стал бы обеспеченным человеком. Он получал это поместье, право приказывать и жить в свое удовольствие. Ульяна – робкая женщина. Хорошая мать, преданная подруга, но руководительница – никакая. Ольховский быстро подчинил бы ее себе полностью. (Как когда-то это сделали сутенеры в Генуе…) Наша бедняжка не умеет бороться.

Я уже никогда не узнаю в точности, в какой момент Сергей задумал убийство Туполева, но мне почему-то кажется, что первоначальный план не был столь кардинален. Скорее всего, договариваясь с человеком из бригады сценариста, Ольховский надеялся на менее радужные перспективы: Туполев просто разведется с проказницей женой и сын Ульяны останется наследником в потенциале. И в какой-то момент перспектива получить  все вскружила ему голову. Ольховский заигрался. Решил не ждать, а поторопить события, тем более все складывалось на редкость удачно. Люди, что снабдили его наркотиками и медикаментами, внезапно отказались от сотрудничества и оставили так успешно начатый план без завершения. (Кстати, не лишним будет посоветовать Ивану Артемьевичу проверить начинку одной машины, участвовавшей в ДТП. Не исключено, что человек из бригады сценариста, приехавший на встречу с Ольховским, разбился совсем не случайно…

Хотя нет. Не буду. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. История с ДТП приведет следствие к карточным игрокам и Мельникову, а мне этого совсем не хочется.)

Итак, Ольховский продолжил игру. Окружил меня кошмаром, превратил в сумасшедшую и лишил доверия мужа.

Но вот что интересно. Стал бы Сергей форсировать события, узнай он через прослушку о том, что я вышла на сценариста и Мельникова? Так ли уж прочно оседлала его мысль завладеть наследством?..

Как ни грустно признавать, скорее – да. Задумав и воплотив все это частично, от плана он бы не отказался. Тем более что действовать приходилось в темпе. Пока Ульяна не сказала «да», пока не ввела в семью и не снабдила  мотивом. После известия о том, что Сергей становится отчимом наследника, его поставили бы главным подозреваемым.

А так… Пара ласковых слов милой Ульяне, несколько комплиментов и бутылка Ирине Яковлевне, подарок Раечке – и дело в шляпе. Он – хозяин.

– Сонь, дослушай, а! Он невысокий, худощавый,  рыжий, руки в веснушках. У вас такой есть?

– Нет. – Я помотала челкой. – Руки в веснушках я бы запомнила, точно.

– А я о чем. Парень приметный. Серега потом  своим звонил, те сказали, что капитана с подобными приметами в их отделе нет.

– А если он из другого района?

– Попробую, конечно, узнать… Но надежд, признаюсь, Софья, мало. Такую кашу заваривают не для того, чтобы попадаться. Капитан, скорее всего, такая же фальшивка, как и твоя медсестра. Так-то вот.

– Жаль. Не скажу, что очень надеялась на казино, но все же жаль.

– Не грусти, прорвемся, – приободрил Андрей. – Тебя к твоей машине отвезти или куда?

– Давай к моей машине, – попросила я. – Хочу потом в свою старую квартиру смотаться, кое-что подготовить…

– А ты разве свое  девичье жилье не продала? – удивился сыщик.

– Я что, идиотка? – с грустью спросила я. – Жилье в цене растет, а я квартиру продавать буду.

– Так и отсиделась бы там до приезда Туполева!

– Не дави на меня, Андрей. Давай лучше обговорим контрольные слова и детали вечернего представления…

– Давай обговорим. Но ты там, главное, не лезь никуда, пока я пистолет не подвезу. Не высовывайся…

Как все-таки здорово иметь таких друзей, как Андрей и Дуся! Не продадут и не выдадут, спасут и помогут, представят жилетку для слез и ствол для отстреливания!

В пустом огромном доме на меня снова накатил страх. Он царапал кожу на лопатках и заставлял озираться, шевелил осторожными лапами воздух и поднимал дыбом крошечные волоски на теле. По дому гуляли призраки и эхо, невзирая на солнечный день и абсолютную тишину. Я боялась включить телевизор или музыкальный центр, боялась пропустить шорох за спиной и оказаться в петле под люстрой раньше назначенного времени.