— Коннер, — сделала последнюю попытку Марлин, — а вдруг со мной что-то случится?

Она схватилась за живот, будто это «что-то» должно случиться немедленно. Голос ее звучал слабо и жалобно, словно у умирающей. Хилари снова захотелось взять кузину за плечи и как следует потрясти.

— Например? — скептически отозвался Коннер.

— Например, — Марлин прикусила губу, — ты знаешь, что у меня недавно были боли? Коннер, я боюсь! Доктор сказал, что это дурной признак! Что, если я вдруг начну рожать? Представляешь?

Хилари, не отрываясь, следила за сменой чувств на лице Коннера. В первое мгновение он презрительно скривил рот; в глазах отражалось раздраженное недоверие. Но в следующий миг лицо Коннера подернулось сомнением. Серо-голубые глаза потемнели, став чисто серыми; в них все еще отражалась досада, но теперь — бессильная досада человека, попавшего в ловушку, из которой он не видит выхода.

Теперь Хилари поняла, о чем говорил ей Коннер в кабинете. Тогда он с горечью сказал, что у Марлин на руках все козыри.

И сейчас Хилари видела, что это правда — опасная правда. Для убитой горем юной вдовы кузина на редкость умело разыгрывала свою партию. Ребенок для Коннера очень важен, хотя он сам и утверждает обратное. Одна мысль, что дитя его брата может оказаться в опасности, заставила его побледнеть и обратила всю его решимость в прах. Еще прежде, чем он заговорил, Хилари знала, что он сдастся. Ради ребенка Коннер готов на все. Это очевидно.

Вся ситуация вдруг приняла новые, пугающие очертания. С сильно бьющимся сердцем Хилари переводила взгляд с Коннера на Марлин и обратно. Что может получиться из такой ситуации? Скоро на свет появится ребенок, но Коннер не получит на него никаких прав. Марлин ему не жена, всего лишь невестка…

И вдруг у Хилари перехватило дыхание. Как далеко может зайти Коннер, чтобы удержать ребенка при себе? Как далеко заставит его зайти Марлин? Что, если любовь к ребенку приведет Коннера к алтарю?

Нет! Хилари не могла себе представить лучшего рецепта для катастрофы, чем брак людей, не любящих и не уважающих друг друга, людей, не связанных ни душевной близостью, ни хотя бы страстью.

— Так ты съездишь со мной? Пожалуйста! — Марлин знала, что выиграла, это можно было прочесть по ее глазам. Она получила то, что хотела, и воспрянула духом. — Пожалуйста! Ты мне так нужен! Что я буду без тебя делать? Ведь ты поедешь, правда?

Коннер кивнул.

— Поеду, — коротко ответил он, и что-то в его голосе заставило Хилари вздрогнуть.

Но радость кузины длилась недолго. Как только они вернулись домой, Коннер скрылся. Нужно сделать несколько деловых звонков, коротко объяснил он и исчез в кабинете.

Наблюдая за ним, Хилари заметила, что его тревога за ребенка борется с явной неприязнью к Марлин, и подумала, что кузина скоро пожалеет о своей необдуманной выходке. Целых два часа Коннер был у нее в плену; но он — опасный узник, не поддающийся укрощению и в любую минуту готовый взбунтоваться.

Марлин, в упор не замечавшая всех этих нюансов, надулась и отправилась в кровать, пожаловавшись на головную боль.

Оставшись наконец одна, Хилари устроилась на диване с книгой в руках. Но прочла она не много: мысли ее постоянно возвращались к Коннеру и Марлин. Она знала, что ситуация сложная и запутанная, но увидеть такое… Слишком многое висит на волоске. В любой миг хрупкое равновесие может нарушиться — и последствия будут непредсказуемы.

Ей вдруг до боли в сердце захотелось поговорить с Терри. Да, вот почему она не находит себе покоя! Просто скучает по дому и по сестре. Отложив книгу, Хилари поспешила в залитую солнцем кухню и, сев на табуретку, поставила перед собой телефон.

Но на ее звонок ответила соседка сестры, сообщившая, что Терри вернется поздно. У нее сегодня занятия, а потом она приглашена на вечеринку. Если это важно, добавила девушка, она может дать телефон. Хоть Хилари и не собиралась звонить друзьям Терри — еще подумают, что сестра за ней следит! — номер телефона она на всякий случай решила записать. Но на кухонном столе не нашлось ручки. Хилари оглянулась, пошарила вокруг, затем начала открывать ящики кухонного шкафа. Ножницы, прищепки, резинки, прочая мелочь — все, что обычно валяется в ящиках. Но нигде ни ручки, ни карандаша.

— Подождите минутку, пожалуйста! — Раздосадованная Хилари рывком открыла следующий ящик — и поняла, что попала в точку. Не меньше трех дюжин ручек и карандашей, два грифеля, толстый карандаш для бровей…

Но в глаза ей бросилось кое-что еще. Предмет, непривычный для кухонного шкафа. Маленькая коробочка, обтянутая черным бархатом. В таких хранятся драгоценности.

— Так вы нашли ручку? — нетерпеливо спросила девушка.

— Что? — Хилари не сразу поняла, о чем речь. Она вертела в руках коробочку, размышляя, не будет ли вопиющим нарушением приличий открыть ее и посмотреть, что внутри. — Ах да, конечно. Диктуйте.

Номера телефона она так и не расслышала. Пальцы ее, казалось, обрели собственную жизнь — сами по себе, без команды мозга, они открыли коробочку, и глазам Хилари предстало самое прекрасное кольцо, какое она когда-либо видела, с огромным, чистейшей воды бриллиантом посредине.

Три карата… а может, и больше. Хилари плохо разбиралась в драгоценностях, ей было ясно только, что бриллиант очень велик, но при этом не вульгарен. И какая красота! Он ловил солнечные лучи, скрывал их в своих холодных глубинах, а затем снова посылал на свет в сверкающих отблесках голубого, алого и ослепительно белого цвета.

Дрожащим голосом Хилари поблагодарила девушку и повесила трубку. Должно быть, несколько минут она сидела на табуретке, тупо уставившись на бриллиант. Как оказалось такое сокровище на кухне, среди никчемного барахла? Чье оно?

Разумеется, Коннера, ответила она себе. Чье же еще? Другой вопрос — кому оно предназначено? Хилари ощутила, как к горлу подступает тошнота; на ум пришел самый очевидный ответ.

— Нет! — воскликнула она вслух, захлопнув коробочку. Только не Марлин! На такое он не способен!

А ради ребенка? Нет. В это она никогда не поверит. Она же видела, как он смотрит на Марлин! Можно не сомневаться: Коннер Сент-Джордж не испытывает к ее кузине никаких чувств, кроме неприязни.

Но кому тогда?.. Ладно, это не ее дело. Хилари сунула коробочку на место, чувствуя себя Пандорой, заглянувшей в запретный сундук.

— Простите, не знал, что вы разговариваете по телефону.

В дверях стоял Коннер. Когда он появился здесь? Что успел увидеть? Девушка виновато обернулась, покраснев так, словно ее застали за кражей злополучного бриллианта.

— Я уже закончила, — торопливо ответила она, указывая на телефон. — Ее не оказалось дома.

На Коннере были тренировочные штаны цвета вороненой стали. Такой же курткой он протер лицо и бросил ее на стол. Волосы его слиплись, а голый торс блестел от пота, как будто он пробежал не одну милю.

Но ведь он, кажется, сказал, что собирается сделать пару деловых звонков? Очевидно, это был лишь предлог, чтобы сбежать от Марлин. Он выскользнул из дома через заднюю дверь и бегал до изнеможения. Эта мысль, как ни странно, подбодрила Хилари. Едва ли мужчина согласится жениться на женщине, от которой его тянет сбежать куда глаза глядят.

— Вы звонили сестре? — Открыв холодильник, он достал бутылку минеральной воды и вскрыл ее одним умелым движением.

— Да, — ответила Хилари, следя, как ходят мускулы на его загорелой, покрытой темными волосами груди. Как он ухитряется выглядеть одновременно усталым и невероятно сексуальным? Сама она, когда потеет, выглядит просто… потной. — Хотела узнать, все ли у нее в порядке. Но ее нет дома — занятия, а потом вечеринка, и…

Хилари запнулась и умолкла. Зачем она все это рассказывает? Ему же наплевать на Терри. Просто спросил из вежливости… Что ж, полуодетым выглядит он чертовски мужественно — в одних штанах, свободных, но сшитых из такой мягкой ткани, что они облегают его, словно вторая кожа! А чего стоят обнаженная грудь и широкие плечи! Он наклонился, чтобы бросить бутылку в мусорное ведро, и на спине заиграли мощные мышцы. А штаны… ах, проклятые штаны, словно созданные для того, чтобы подчеркнуть чувственные линии мускулистых ягодиц!