— Нам нужно поговорить, — произнес через несколько минут Корд. — Ты поужинаешь со мной?

— Нет. У меня весь день расписан. И кроме того, все уже сказано.

— Черт возьми, Эбби, ничего еще не сказано. Ты обвиняешь меня в манипулировании тобой, но это, похоже, единственный путь обратить на себя внимание. Неужели ты не в состоянии отложить свое возмущение совсем ненадолго, всего лишь на один разговор? Разве у тебя нет ко мне вопросов? Ты же говорила, что хочешь узнать меня. Делая вид, что меня не существует, ты этого не добьешься.

— Поверь мне, — тихо произнесла она, — у меня нет ни малейших сомнений в твоем существовании.

Ее голос обеспокоил Корда.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

У Эбби вырвался раздраженный вздох.

— Хватит волноваться о моем здоровье. Я здорова. И твой ребенок тоже.

— Эбби, ребенок — это чудо, не нужно так возмущаться.

Она резко повернулась в его сторону.

— Пойми раз и навсегда. Меня возмущаешь ты, а не ребенок. И очень может быть, я и не возмущалась бы так сильно, если бы ты не наезжал на меня, как надменный, самоуверенный паровой каток!

— Ты предпочла бы, чтобы я улизнул от ответственности?

— Я предпочла бы… — взвизгнула она и тут же остановилась, подавив приступ злости. — Ну давай прекратим, ладно? Я устала от споров.

— Только помни вот о чем, — ледяным тоном произнес Корд, — я не в большем восторге от этого брака, чем ты. — В тот момент он сказал истинную правду. Эбби не желает уступать ни на йоту, и мысль прожить почти год с подобной мегерой не доставляла ни малейшего удовольствия.

Отвернувшись к окну, Эбби украдкой смахнула слезинку со щеки. Как же противно быть настолько уязвимой. Наверное, ей стоило бы оценить усилия Корда, вместо того чтобы возмущаться любым его поступком, но ей в самом деле казалось, что по ней проехался каток.

Как больно вспоминать то головокружительное счастье, которое владело ею и Ником в день, когда они получали разрешение на брак. Вот что должна испытывать любящая пара — ощущение неземного блаженства. А она сегодня как будто ныряет в болото, да и Корд, судя по его словам, чувствует то же самое.

Ведут они себя по-разному, но ведь оба поступают так ради своего ребенка. Вот на что нужно всегда опираться. Часть ее существа возмущалась ее собственным поведением, но другая часть презирала Корда за его тактику. Чувства Эбби разбегались. Ей бы хотелось извиниться перед ним за свои скандальные выходки, но извинение принесет ей лишь временное облегчение.

А вот чего ей хотелось мучительно — так это скрыть от него нестерпимое желание разрыдаться. Он бы, чего доброго, стал утешать ее, а она до конца дней своих презирала бы себя, если бы позволила поплакаться ему в жилетку.

Оставшуюся пару миль до муниципалитета в машине царило напряженное молчание. Добравшись до места, оба стали необычайно вежливы друг с другом. Корд обошел машину, чтобы помочь Эбби выйти, а Эбби терпеливо ждала, пока он это сделает, даже не пытаясь открыть дверцу самостоятельно. Они вошли в здание, отыскали нужную дверь, подождали минут десять и заполнили заявление. Корд убрал выданное разрешение во внутренний карман пиджака. Глаза их встретились, и Эбби первая отвела взгляд.

Они вернулись к машине.

— Успеешь пообедать? — спросил Корд.

— Нет. — Эбби собиралась заказать кое-что для студии. Оказалось, что долгий перерыв ей даже не понадобился: она вполне успевала вернуться на работу как обычно.

Они уже были почти рядом с телекомпанией, когда Корд спросил:

— Мне заехать за тобой завтра?

— Моим свидетелем будет соседка. Я могу поехать с Шерри.

Корду показалось в высшей степени забавным, что он до сих пор не знает домашнего адреса Эбби. Им нужно будет кое-что решить, например, когда ему перевезти свои вещи.

— Шерри в курсе наших дел?

— Она моя лучшая подруга, я ей все рассказала.

Корд въехал на стоянку у телецентра и остановился.

— Полагаю, мы расстаемся до завтра?

— Да. — Эбби потянулась к дверной ручке.

— Кто-то выходит из здания. Это Рон Харрисон, если я не ошибаюсь?

Эбби осторожно взглянула через плечо и увидела Рона, внимательно оглядывавшего их машину.

— Лучше поцелуй меня на прощание, — мягко предложил Корд.

— Мы просто подождем, когда он уйдет.

Стиснув зубы, Корд скользнул к ней через сиденье. Его руки обхватили Эбби, он рывком притянул ее к себе.

— Расслабься. От этого не умирают. — Не обращая внимания на панический испуг в ее глазах, он прижался к ее губам. В этом поцелуе был скорее гнев, чем страсть, но Эбби понимала, что с того места, где стоит Рон, их объятия кажутся естественными.

Участившееся биение собственного сердца поразило Эбби. Корд был бесподобен. От его запаха у нее кружилась голова, и он знал толк в поцелуях. Его рот ласкал ее застывшие губы, требуя ответа, а она удивлялась, зачем он так целует ее. Если это игра, то он еще лучший актер, чем она думала. Внутри ее все таяло от огня, который, казалось, вот-вот вырвется наружу. Может быть, так было и в ту ночь в декабре? Пара подобных поцелуев — и никакая женщина не устоит!

Корд поднял голову и посмотрел на нее:

— Это было неплохо, а?

Сердце ее бешено колотилось, лицо пылало, она не сомневалась, что щеки стали пунцовыми. Ее охватило смятение, когда она осознала, что больше всего на свете ей хочется остаться в объятиях его сильных рук. Единственной защитой от чего-либо непонятного у нее всегда был гнев, который и вырвался сейчас хриплым возмущением:

— Как ты смеешь так меня целовать? Убери сейчас же руки!

Корд небрежно огляделся, но голос его дрогнул:

— Конечно, нет проблем. Харрисон уже ушел. — Он вернулся на место за рулем. — Увидимся завтра.

На дрожащих ногах Эбби вышла из машины. Этот кошмарный поцелуй чего-то от нее требовал, но чего именно? Придержав дверцу, она собралась с силами и заглянула внутрь:

— Я почти готова отказаться от чертова договора! — И с такой силой захлопнула дверцу, что машина покачнулась.

Корд облизнул губы проследил взглядом, как она ураганом ворвалась в здание телецентра. Он вспомнил прошлый декабрь, и медленная легкая улыбка осветила его лицо. Этот брак, возможно, заключается не на небесах, но скучным он не будет, это ясно как Божий день.

Эбби купила новое платье. Во второй половине дня она позвонила Шерри в банк, и они смогли поужинать после «Новостей» Эбби и немного пройтись по магазинам. Она совершенно не испытывала вины за то, что отказала в ужине Корду. Это после его-то бессмысленной демонстрации в машине своих чувств? Мог бы поцеловать, черт его возьми, и не так страстно. До конца рабочего дня она заливалась краской каждый раз, когда вспоминала об этом поцелуе.

Шерри тоже купила себе новое платье. Эбби выбрала платье приглушенно-розового цвета, с белой отделкой, а Шерри — весенне-голубых тонов. Кроме того, они подыскали для Эбби подходящую шляпку с пикантной вуалью в розочках. На пути к эскалатору Шерри вдруг свернула в отдел женского белья.

— О, Эб, ты только взгляни на это, — мечтательно произнесла она, поднимая прелестную розовую шелковую комбинацию.

Эбби в восхищении рассматривала тончайшую кружевную вещицу, представляя себя в ней перед Кордом, потом вспыхнула от смущения и замотала головой:

— Мне она не нужна.

— Нет так нет, — вздохнула Шерри и положила комбинацию обратно на прилавок.

Обе женщины приехали в универмаг на своих машинах, так что возвращаться домой каждой пришлось самостоятельно. Но во время разговора за ужином Эбби из намеков Шерри поняла, что подруга с надеждой смотрит на этот брак.

Разумеется, это глупость, уверяла себя Эбби, но она и сама не могла избавиться от странного внутреннего волнения — возможно, из-за этого проклятого поцелуя. Злиться на Корда стало как будто частью ее натуры, и все же, все же — многие ли из мужчин с такой настойчивостью добивались бы прав на своего будущего ребенка? И Корд ведь ни на мгновение не усомнился в своем отцовстве, ни разу даже не намекнул, что ее поведение может быть далеким от совершенства.