Корд улыбнулся.

— Черт побери, я специалист по салатам.

Ответом ему была слабая улыбка Эбби.

— Миски и вазы для салата в этом шкафчике, — кивнула она головой.

Корд открыл дверцу и осмотрел посуду.

— Какую взять?

— Какую хочешь.

Тот факт, что она возится на кухне вместе с Кордом, лишал ее спокойствия. Эбби зажгла газ под кастрюлей с мясом и подошла к другому шкафчику за тарелками.

— Овощи чистые, — сообщила она Корду, который потянулся за пластиковым пакетом с салатом. — Я всегда мою их, прежде чем положить в холодильник.

Корд начал резать салат в хрустальную миску, которая ему приглянулась.

— Увидев твой дом, я понял, что ты очень организованный человек. И то, что ты моешь овощи перед тем, как убрать их, только доказывает это.

Но как же получилось, что такая сверхорганизованная женщина совершила в декабре подобную колоссальную ошибку? Черт, как бы ему хотелось задать ей этот вопрос напрямик. А еще больше хотелось бы услышать от нее честный ответ.

Что ж, она хотя бы сделала первый шаг. Общий обед — это огромный успех для них. Было что-то по-дружески интимное в том, как они вместе готовили, были рядом, в том, как Эбби что-то бормотала, прося прощения, когда пыталась достать столовые приборы из ящика за его спиной, в том, как он тоже отвечал «извини» и уступал ей дорогу…

Эбби не знала, сможет ли она в этот момент отличить пол от потолка. Корд волновал ее одним своим присутствием. Она не могла забыть поцелуя в машине. Ее гнев спрятан достаточно глубоко, и Эбби надеялась, что он не проявится и не сведет на нет все ее усилия в соблюдении их странного договора. Однако в ее кухне Корд, казалось, стал еще больше и — к ее ужасу — еще красивее. На нем были кремовые брюки и такого же цвета тенниска, красными буквами возвещавшая о том, что он поклонник «Бунтарей». Эбби болела за ту же баскетбольную команду Университета Лас-Вегаса, и у нее тоже была подобная майка, так что хотя бы в одном они сошлись.

Дело вовсе не в одежде Корда, а в том, как она на нем сидит. Простые брюки на мужчине, как правило, не вызывают у женщины желания визжать, но у Корда была самая бесподобная фигура изо всех, которые ей доводилось видеть. Эбби старательно отводила глаза, но он был слишком велик для ее кухни, и каждый раз, как она поворачивалась, ее взгляд натыкался на него.

Это было смешно и совершенно не в ее характере. Она не из тех, кто рассматривает мужчин. Но в это время, когда она металась по кухне, пытаясь делать вид, что понимает, чем занята, страшная мысль вползла, как червяк, и застряла в самой глубине ее сознания: только какая-то могучая причина могла побудить ее сбежать с рождественского вечера вместе с Кордом… отправиться в его квартиру… заниматься с ним любовью.

Движения Эбби замедлились от внутреннего сопротивления: позволить этому человеку вновь обнаружить свою силу — значит подставить себя под очередной удар. А этого ей нужно остерегаться.

Итак… в состоянии ли женщина проявлять дружелюбие, в то время как все ее существо требует осторожности?

— Мясо просто великолепное, — сказал Корд, накладывая себе вторую порцию с блюда.

Эбби мясо показалось так себе, но она приняла оценку Корда с благодарностью.

За обедом они говорили о погоде, ее районе и политике Лас-Вегаса. Не раз фразы повисали в воздухе, а вопросы оставались без ответов.

Эбби поднялась и принесла блюдо с бисквитами и фруктами на десерт, потом стала очищать персик. Корд тем временем заканчивал обед.

Он положил вилку и откинулся на спинку стула.

— Превосходно, Эбби. — (Она слабо улыбнулась в ответ.) — Завтра приготовлю ужин я.

— Если хочешь.

Он засмеялся.

— Я сильно сомневаюсь в своих кулинарных способностях. До тебя мне, конечно, далеко, но с цыпленком-гриль я справлюсь. Какую часть ты предпочитаешь?

Эбби пожала плечами.

— Все равно, только не ножки.

— Завтра вечером я приготовлю грудки и ножки.

Их взгляды встретились. Со стороны они казались красивой парой, мирно беседующей за хорошим обедом. Но обоих в этот момент волновала мысль о том, насколько они продвинулись в своих взаимоотношениях.

— Ты собираешься остаться сегодня? — тихо спросила Эбби.

— Я бы с удовольствием, если ты не возражаешь. — Корд помолчал, потом мягко добавил: — Я бы многое отдал за одну твою искреннюю улыбку, Эбби. Сделать тебя несчастной совсем не входило в мои планы. Обещаю, что и впредь не сделаю ничего такого, что причинит тебе боль. Пожалуйста, поверь.

Внезапно что-то раскололось в душе Эбби, и жгучие слезы сдавили горло. Не в состоянии произнести ни слова, она поднялась на нетвердых ногах. Встревоженный, Корд тоже встал.

— Эбби…

Замотав головой, Эбби поспешно выбежала из кухни. Если уж она не выдержит и разрыдается, то хотя бы не у него на глазах.

Но Корд, потрясенный испуганным, как у загнанной лани, выражением на лице Эбби, выскочил следом и настиг ее у самых дверей спальни.

— Эбби, — повторил он, пытаясь прижать ее к себе. Его движение было лишено всякой сексуальности, сейчас ему просто хотелось защитить ее, такую несчастную и одинокую.

— Нет, не надо, — хрипло простонала она, отталкивая его. Но плотина прорвалась, и слезы залили ее лицо.

— Эбби, Эбби, — умолял Корд и прижимал ее к груди до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.

Она громко всхлипывала, а он гладил ее волосы, ее плечи, и у нее не было сил бороться с этой нежностью. Пока она так стояла, прижимаясь к нему, гнев и ненависть последних недель превратились в потоки горючих слез. Тенниска Корда промокла на груди, а он все обнимал ее, и она все рыдала.

Всхлипывания перешли в икоту. Эбби нужен был платок, но ей не хотелось покидать теплые объятия. Впервые за много дней она чувствовала себя в безопасности и теперь удивлялась тому, что это ощущение дает ей именно тот, кто стал причиной всех ее страданий.

Удивительно, но теперь она не была так несчастна, как раньше.

Эта гроза зрела давно, с самой встречи с доктором Лейтоном, а может, и раньше. Может быть, даже с декабря.

Слабо улыбнувшись, Эбби выскользнула из— под кольца сильных рук.

— Мне нужно высморкаться.

— Хочешь мой платок? — предложил Корд.

— Нет, спасибо, я возьму салфетку.

Она прошла через спальню прямо в ванную. Не обращая внимания на опухшие глаза, умылась и вытерла лицо. Трудно было поверить в то, что кошмарное напряжение в самом деле исчезло. Ситуация вдруг стала вполне терпимой — и договор с Кордом, и даже необходимость притворяться перед всеми до рождения ребенка. Жизнь не закончилась оттого, что она попала в такую переделку; Корд не такой уж людоед.

Сравнение насмешило Эбби, она с удовольствием взглянула в зеркало и удивилась искренности своей улыбки. И вздрогнула, вспомнив слова Корда, как ему хотелось бы увидеть такую улыбку на ее лице.

Пора уже прийти в себя, нормально поговорить с Кордом, согласиться с его отношением к ребенку и пойти ему навстречу в их странном договоре.

Нужно было бы так выплакаться много дней, а может, и недель назад, подумала она, причесываясь и подкрашивая губы.

Спокойная и собранная, Эбби вышла из ванной. Она нашла Корда на кухне, он убирал со стола.

— С тобой все в порядке? — застыл он с тарелкой в руках.

— Все хорошо. — Эбби подошла к стулу и положила руки на спинку. — Я бы хотела извиниться.

— В этом нет необхо…

— Нет, есть. Я прошу прощения за свое… в общем, за то, что вела себя глупо. Наверное, неожиданная новость, которую я узнала у доктора Лейтона, повергла меня в шок, и я до сих пор не могла оправиться от нее.

— Ты была очень напряжена.

— Невероятно, — согласилась Эбби. — Тем не менее… теперь я готова сотрудничать в… этой нашей ситуации.

Корд шагнул к шкафчику и положил тарелку.

— Я очень рад, Эбби. Мне бы хотелось стать твоим другом. — Он слегка прищурил глаза, подумав о том, что ему хотелось бы чего-то большего, чем дружба с Эбби. Она его жена, и если для нее это ничего не значит, то для него значит очень много. Когда она плакала у него на груди, он почувствовал огромную, можно сказать, полную ответственность за нее. Возможно, его чувства были столь острыми и тревожными потому, что он никогда раньше не был женат, и все же, подумал Корд, с любой другой женщиной все было бы не так.