На последней остановке перед тем, как спуститься в долину, взору Трейси открылась такая прекрасная картина, что она замерла, широко открыв глаза.

— О, Слейд! — воскликнула она. — Отсюда видно все ранчо.

— И еще несколько других, — засмеялся Слейд. — Не все, что ты видишь внизу, относится к Дабл-Джей.

— Я понимаю, но. Господи, как восхитительно!

Он помог ей сойти с лошади. Легко скользнув между его рук, Трейси подошла почти к краю обрыва.

— Не подходи близко, — тут же предупредил Слейд.

— Не буду. О, какая же здесь красота! Этим летом я пыталась представить себе долину под снегом.

Слейд подошел к ней и обнял ее за плечи.

— Разве ты не видела этого, когда поднималась наверх?

Трейси улыбнулась.

— Мне было о чем подумать, кроме красоты пейзажей Монтаны, — призналась она.

— Могу себе представить, что так и было. — Слейд крепче прижал ее к себе. — Я, конечно, рад, что ты такой цепкий котенок, — поддел он ее нежно. — А что, если бы ты решила отказаться от меня?

— Что было бы, если бы я не собралась уехать из Сан-Франциско и не обнаружила этих дневников? — добавила Трейси, вздрогнув. — Страшно представить: они так и лежали бы в запертом ящике.

Несколько минут стояли они в этом снежном молчании, всматриваясь в открывшийся перед ними простор.

— Слейд, ты ничего не затаил против Рей-чел? — тихо спросила Трейси. Он глубоко вздохнул.

— Я очень стараюсь не делать этого.

— Ты ведь знаешь, она самый близкий нам человек, она будет нашему малышу вместо бабушки.

— Да, ее очень обрадует эта новость, — ответил Слейд.

— И отца тоже. Я позвоню ему, когда мы приедем на ранчо.

— И пригласишь на свадьбу?

— Конечно, я уверена, что он понравится тебе, милый.

Слейд усмехнулся.

— А я ему понравлюсь?

— Обещаю. — Она удовлетворенно вздохнула. — Чего тебе по-настоящему хотелось бы от будущего?

Слейд и бровью не повел.

— Тебя, ребенка и ранчо, — мгновенно ответил он.

У нее заколотилось сердце.

— В таком порядке?

— Точно в таком. Если бы мне пришлось выбирать, прямо сейчас, в эту минуту, ты или Дабл-Джей, я бы… — глаза его засияли, — …но, подумавши…

— Что? — Трейси услышала смех в его голосе и наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню снега. Или он не верил, что она в действительности может сделать это, или не успел среагировать — в чем Трейси сомневалась, — но он открыл рот от удивления, когда она швырнула ему снежок в лицо.

Весело смеясь, Трейси кинулась бежать — вернее, попыталась убежать. Одежда делала ее неповоротливой, а по глубокому снегу далеко не убежишь, и Следа легко поймал ее.

— Нам хочется играть, а? — Он пригрозил ей снежком.

Она рассмеялась, но тут Слейд уронил снежок, и выражение его лица вдруг стало мечтательным. Губы приблизились к ее губам.

— Я бы лучше поиграл в эту игру. — Он прижался губами к ее губам, и поцелуй согрел ей сердце. — Но на тебе столько надето, любовь моя, — простонал он, — что игры придется отложить. — Они отряхнулись от снега и опять засмеялись. — Сегодня вечером я смело выйду на веранду, — пообещал он.

И прежде чем они снова сели в седла, чтобы продолжить свое путешествие домой, он обнял ее.

— Я говорил серьезно, Трейси. Для меня в этом проклятом мире — включая и ранчо — нет ничего дороже тебя.

Ее глаза сияли от переполнявших ее чувств.

— Я люблю тебя, Слейд Доусон. Он усмехнулся, и нежность засветилась в его глазах.

— Они жили долго и счастливо… Знаешь, мне кажется, это выражение было придумано для нас, любовь моя.

— Так и есть, мой милый, так и есть, — прошептала она, всем сердцем чувствуя справедливость этих слов.