Ветер становится еще сильнее. Волны ударяют в поручни, и вода заливается в лодку. Мои джинсы совсем намокли, и я думаю, что нужно спрятать альбом подальше, но, как только я ложусь на пакеты и начинаю в них копаться, меня начинает мутить. Тяжелая волна ударяется о лодку, я теряю равновесие и едва не выпадаю. Хватаюсь за мачту и благодарю Бога, потому что иначе уже был бы в воде.

— Держись! — кричит Мари-Лу.

Я не отвечаю, ползу назад на свое место и обеими руками вцепляюсь в скамью.

В памяти всплывает один вечер из моего детства. Папа взял меня с собой ставить сеть за мысом. Как только он занялся своим делом, а я в это время сидел на веслах, нас застала такая же непогода. Свинцово-темная туча незаметно подкралась с горизонта и заволокла все небо. Папа греб к берегу изо всех сил. Добравшись, мы долго не могли причалить. Волны швыряли лодку о мостки.

Я помню, как папе было стыдно, что он показал свой страх. Он пытался отшутиться. Но я его раскусил. Он испугался не грозы. Он боялся за меня.

Новая вспышка молнии освещает небо. Несколько секунд мы купаемся в белом неестественном свете. Я вижу Мари-Лу, лодку, Фьюк, все озеро, поля, дома и дороги вдалеке. Мир становится своей бледной копией. Грохот грома накрывает нас, как тяжелая ударная волна.

Я чувствую, что боюсь. Но осознаю, что не стоит поддаваться панике. Теперь все зависит от меня самого.

От меня и Мари-Лу.

— Сможешь зарифить весь главный парус? — кричит Мари-Лу.

— Попробую.

Левой рукой я обхватываю мачту и крепко держусь за нее, а правой тяну на себя парус. Мне не удается закрутить его в трубку, вместо этого парус целиком падает на дно лодки. Я складываю его как могу.

— Хорошо! — кричит Мари-Лу.

— Что нам теперь делать?

— Пойдем до дома на кливере.

Озеро бурное, трудно предсказуемое. Кажется, что мы плывем по лесу, среди старых пней, которые любил рисовать Йон Бауэр. Лодка теперь идет не так быстро, но и не кажется надежной. Ее бросает из стороны в сторону.

Я чувствую, что меня снова одолевает тошнота. Я ничего не успеваю предпринять: ни подумать, не перегнуться через перила, ни попросить прощения. Меня рвет прямо на колени. Два раза. Я поддерживаю голову руками. Жду, когда пройдет мое внутреннее ненастье. От меня несет макрелью в томатном соусе. Меня снова рвет. Затем тошнота успокаивается.

— Ну как, теперь лучше?

Я киваю. Полощу рот водой.

— Ты весь серый, — говорит Мари-Лу. — Тебе страшно?

Я мотаю головой.

— Не очень.

Я не говорю, о чем я сейчас думаю: я не боюсь, пока она сидит там. Пока она управляет лодкой. Я замечаю, что она владеет ситуацией. Держится спокойно и уверенно. Для нее это просто другая погода, не такая, как была в прошлый раз, и она приспосабливается к обстоятельствам. Словно не ветер, а она все решает. Если бы я был ветром, я бы просто взбесился.

Снова вспышка молнии, и я тихо считаю, чтобы определить, далеко ли от нас гроза. Считают до трех на каждый километр. В эту древнюю систему расчета меня посвятила Бритт. Я дохожу до пяти, прежде чем мои мысли тонут в грохоте новой вспышки. Меньше двух километров.

— Гроза уходит к югу от нас, — говорит Мари-Лу.

— Ты и правда так думаешь?

Мари-Лу не успевает ответить. Внезапно лодку бросает вперед. Раздается зловещий треск. Что-то сломалось. «Вот черт!» — думаю я. Теперь мы утонем! Кливер съехал в сторону.

— «Утку» сорвало! — кричит Мари-Лу.

Я с ужасом смотрю на перила с левой стороны лодки. Металлическая деталь, на которую наматывают шкоты, исчезла. На ее месте зияют две дыры.

Лодка еще сильнее накреняется. Мы скатываемся то к одному борту, то к другому. Видимо, ветер решил показать нам, кто здесь хозяин.

— Нужно поймать шкот кливера, — кричит Мари-Лу.

Я смотрю на развевающийся парус. Ветер нещадно треплет его. Мари-Лу пытается передвинуть румпель, но лодка ее не слушается. Без паруса у нас нет над ней контроля.

— Ты можешь попытаться, Адам?

— Хорошо, — говорю я и ползу на четвереньках по пакетам в носовую часть лодки.

Добравшись до нужного места, я, лежа на животе, смотрю на кливер, хлопающий на ветру. Мне никогда не достать до него.

— Хватай шкот!

Я слежу взглядом за белой веревкой. Замечаю, что иногда, когда в борт ударяет большая волна, веревка как плеть проносится над лодкой. Нужно дождаться подходящего момента и поймать ее. Я залезаю как можно дальше. Свешиваюсь через перила.

«Только бы не упасть, — мысленно твержу я. — Только бы не упасть. Ни за что в жизни». Интересно, сколько можно продержаться на воде в спасательном жилете? Можно ли вообще продержаться, когда волны набрасываются на тебя как бешеный зверь?

Был бы у меня с собой мобильный телефон. Тогда я бы смог подать сигнал в службу спасения, сказал бы, что шкот оторвался ко всем чертям, главный парус свернут, и попросил бы выслать вертолет и подобрать нас. Хотя, возможно, нас уже кто-нибудь разглядел с берега в бинокль и забил тревогу. Надеюсь, что это так. Меня опасно качает, когда я нависаю над носом лодки в надежде поймать шкот. Я пытаюсь вычислить, когда подойдет нужная волна. Чувствую, что меня снова начинает мутить, но стараюсь об этом не думать. Сглатываю слюну. Глубоко дышу. Снова сглатываю. Тошнота проходит. Через некоторое время я начинаю улавливать ритм. Большие волны вышибают из паруса воздух. Я жду подходящую волну.

Белая вспышка освещает озеро. Я вижу огромную темно-зеленую волну, катящуюся на нас. Я подготавливаюсь. Волна набрасывается на лодку и с тяжелым грохотом бьет по обшивке. Лодка зависает в нейтральной зоне и ныряет следом за гребнем волны. Шкот, как плеть, летит в мою сторону.

— Давай! — кричит Мари-Лу.

Я выбрасываю руку вперед.

— Есть! — кричу я.

Тут снова раздается оглушительный треск и вспыхивает молния. Сухой удар, а за ним протяжный рев.

— Не отпускай, Адам! — кричит Мари-Лу. — Держи крепко!

Мне кажется, она немного испугалась. Я понимаю почему. Без паруса она мало что сможет сделать.

Но когда я приползаю, вцепившись в шкот, я вижу, что она смеется.

— Молодец, Адам!

Мари-Лу забирает веревку и делает крепкий узел на правом борту. Натянутый шкот зловеще гудит, и мне кажется, что сейчас эти петли тоже сорвет. Наша старая лодка могла подгнить. Но ничего не происходит. Кливер наполняется ветром. Лодка выравнивается. Мы снова плывем. Конечно, на одном шкоте, но нас больше не кидает из стороны в сторону. Теперь мы контролируем ситуацию.

— Только бы выдержали петли, — говорю я.

— Я постараюсь взять курс на северный мыс. Может, удастся пройти с подветренной стороны, — говорит Мари-Лу.

Я чувствую, что меня сейчас снова вырвет. Мари-Лу меняет курс. Лодка послушна ее руке. Она поворачивается так, что ветер дует наискосок. Лодка наклоняется. Мне это не нравится. Я хочу сказать об этом Мари-Лу, но тут меня рвет.

Раздается точно такой же зловещий звук, и я успеваю увидеть, как «утка» с правого борта отскакивает и исчезает в темных волнах.

Меня тошнит, но мой желудок уже пуст, и кажется, что меня сейчас вывернет наизнанку. Словно в тумане, я вижу, как силуэт Мари-Лу то поднимается, то снова опускается в такт волнам. Сейчас ее работа — просто удержаться в лодке.

— Если сможешь снова поймать шкот, мы привяжем его к скамейке! — кричит она.

— Хорошо, — говорю я, потому что мне больше нечего сказать.

В этот раз мне гораздо труднее пробраться к носу лодки. Это все равно, что усидеть верхом на диком звере, который пытается тебя сбросить. Когда я почти добираюсь до носа, сильный толчок сбивает меня с ног, и я падаю прямо на коляску.

Кливер беснуется на ветру. Конец шкота то тонет в волнах, то взмывает в воздух. Я просто должен сделать все как в прошлый раз, но чувствую, что не смогу. Те почти сверхъестественные силы покинули меня. Все силы покинули меня. Мое лицо горит. Наверное, у меня поднялась температура.