Она взглянула на рисунок и перекрестилась.

– Я говорила тебе, что в комнате плохой аше.

– Да, помню. Но что означает этот символ?

– Не знаю. Я просто увидела его. – Она села рядом. – А почему ты спрашиваешь?

Я не знал, что ответить. Непонятно, можно ли вообще доверять ее снам, в том смысле, что они что-либо означают.

Я вдруг вспомнил день накануне гибели отца. Мы с Хулио хорошо посидели на крыше, покурили травку и послушали доносящуюся из открытых окон музыку сальса. А когда потом спустились, я увидел, что у бабушки всюду зажжены свечи, а на боведа стоят бокалы с водой. На мой вопрос, зачем это, она отмахнулась.

Сейчас не хотелось бередить старые раны, но я должен был спросить.

– Помнишь, за день до гибели отца ты зажгла свечи и на полнила бокалы на боведа. Зачем?

– Hacemuchotiempo. [28]

– Да, бабушка, это было давно, но мне важно знать.

– Зачем?

Я молчал.

Она тяжело вздохнула.

– Мне приснился сон. Как раз перед тем… как это случилось.

Она начала рассказывать свой сон, и я вспомнил ту ночь двадцать лет назад.

Хулио уговорить не удалось, как я ни старался. Пришлось отправляться на заклание одному. Я вышел из метро и уныло поплелся по безлюдным улицам. Мне встретился лишь один прохожий, да и то сильно пьяный. В нашем доме окна горели только в одной квартире, и мне не нужно было считать этажи, чтобы определить в какой. Значит, родители не спят, ждут меня. Когда отец обнаружил мой тайник, мама была на работе. Но теперь она уже все знает.

Я отправил в рот пластинку жвачки, чтобы отбить запах выпивки и травки. Шагнул в тихий, как склеп, подъезд, поднялся в лифте на свой этаж. Из-под входных дверей нашей квартиры пробивался свет. Готовясь к взбучке, я несколько раз глубоко вздохнул и открыл дверь.

В гостиной стояли два детектива, которые служили с отцом. Мама, увидев меня, начала плакать. Вначале я подумал, что они пришли за мной. Ах, если бы это было так! Нет. Они огорошили меня кошмарным известием: «Твой отец убит при задержании преступника, наркодельца. Он всадил твоему отцу две пули в грудь и одну в голову. – Детектив положил руку мне на плечо. – Твой отец был настоящий герой. Ты можешь им гордиться».

Но они не знали, почему он погиб. Его убил я.

Бабушка призналась, что, увидев этот сон, потом советовалась с богами.

– Надо было предупредить его. Но как? Я же знала: мой сын неверующий и поднимет меня на смех. – В ее глазах мелькнули слезы. – Но все равно надо было попытаться. – Бабушка погладила мою руку и стала рассказывать о призраках, эгунах: – Каждому из нас отпущено определенное количество дней жизни на земле, и те, кто умирает раньше срока – насильственно умерщвленные, – странствуют по этому миру в виде призраков, пока не придет их время. – Она посмотрела на мои рисунки, ее лицо посуровело. – В той комнате было что-то важное. И вот теперь ты пришел снова посмотреть на это. Почему?

– Просто так, бабушка.

– Нато, рог favor, [29]не ври своей бабушке.

– Это связано с расследованием, которое ведет полиция. Не со мной лично.

Бабушка покачала головой:

– Ты должен держаться от этого дела подальше, Нато. Оно опасное.

– Это действительно опасно, бабушка, но не для меня.

– Я видела в той комнате тебя, Нато.

Я насторожился.

– Одного?

Бабушка откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

– Нет. Там находился еще человек.

– Какой?

– Noloveo. [30]Но по-прежнему чувствую. После того сна миновало много времени.

Я попросил ее расслабиться. Она опустила плечи, ее лицо разгладилось. Прошла минута.

– Ты помнишь, в той комнате было las flamas? [31]

– Конечно, помню. Но попробуй описать мне человека.

Бабушка зажмурилась.

– У него темное лицо. Он в маске.

Я похолодел.

– В этой маске есть дырки для глаз и носа. И для рта тоже. – Не открывая глаз, она показала на своем лице. – Я вижу его глаза, они светлые.

Я попросил ее посмотреть на рисунок человека в длинном пальто.

– Господи! – Она перекрестилась и что-то пробормотала.

– В этой комнате есть что-нибудь еще? – спросил я, чувствуя себя персонажем триллера «Омен». Я не верил ни в какие паранормальные явления. Но сейчас отмахнуться от этого было невозможно.

– Там больше ничего нет.

Я закончил рисунок. Бабушка посмотрела и снова перекрестилась.

– Да, у него именно такие глаза.

Я не знал, что подумать. Как могла моя бабушка, уже долгие годы не отходящая от своего дома дальше чем на несколько кварталов, увидеть во сне человека, за которым мы охотимся? И этот символ, который она так хорошо описала, убийца изобразил на поясе юбки Кэролин Спивак.

Бабушка схватила мое запястье.

– Нато, будь осторожен!

– Разумеется, – произнеся, изобразив фальшивую улыбку. – Ты же знаешь, я трусливый.

– Не умничай! – Она погрозила мне пальцем. – Не надо все превращать в шутку. Я видела тебя в той комнате. Я не знаю, что это значит, но…

Она встала и направилась к боведа, сгребла со столика раковины и, бормоча что-то себе под нос, начала перекладывать их из руки в руку.

Я прислушался. Она повторяла:

– Будь осторожен… Будь осторожен…

– Можно задать вам нескромный вопрос? – спросил я, устроившись на стуле в кабинете Терри.

Она удивленно вскинула на меня глаза.

– Какой?

– Что у вас произошло с Дентоном?

– Не понимаю.

– Мне кажется, у вас с ним была какая-то история.

Ее глаза вспыхнули и погасли.

– С этим человеком у меня нет никакой истории.

В данной фразе ключевым было слово «этим». Помните, как Билл Клинтон твердо заявил: «С этой женщиной у меня не было никакого секса». Я еще тогда подумал: «Нет, Билл, раз ты так говоришь, значит, секс с этой женщиной у тебя был». Впрочем, я его ни капельки не осуждал. Если уж президент Соединенных Штатов не может позволить себе секс со стажеркой, то на что тогда надеяться остальным гражданам? Единственное, ему не следовало бы заниматься этим в Овальном кабинете.

– Ну не было истории – так не было. Хотя я уверен, что была.

Терри устало вздохнула:

– Ну допустим, а тебе-то какое дело, Родригес? – Она неожиданно перешла на ты, и мне это понравилось. – Да, пообщалась я однажды с этим сукиным сыном минут пять, ну и что? И было это до того, как он стал шефом полиции. Так что пошел ты в задницу со своими вопросами, Родригес!

– Я просто так спросил. Чего ты разозлилась?

– Ты спросил не просто так. А разозлилась я потому, что ты меня осуждаешь. Хотя это произошло, во-первых, давным-давно, во-вторых, абсолютно ничего не значит, а в-третьих, какое тебе до этого дело? Понял?

Я поднял руки, словно сдаваясь.

– Извини, ради Бога. Я тебя совсем не осуждаю.

– Осуждаешь. Это видно по высокомерному выражению твоего дурацкого лица, Родригес. И вообще, почему тебя трогает, с кем я спала?

– Меня не трогает.

– Трогает! – Она устремила на меня твердый взгляд. – Мистер Родригес, полагаю, вы получили на свой вопрос исчерпывающий ответ. А теперь перейдем к делу. Что ты принес?