— Он отравился, счищал старую краску с нашего дома, а респиратор не надел. Мама говорила, что у него мозги просто рассыпались на кусочки. Он все забывал. Стал ужасно жестоким. И в конце концов как-то посреди ночи облил себя керосином и зажег спичку. Сгорел почти весь дом, мы с мамой спали наверху, едва успели выбраться. Это случилось за год до того, как я встретила тебя.

Сейлор взял у Лулы окурок и потушил его в пепельнице, стоявшей на кровати. Он обнял ее за узкие, но мускулистые плечи и принялся их массировать.

— И откуда у тебя такие чудные плечи? — спросил Сейлор.

— От плавания, наверное, — ответила Лула. — Я плавать с детства люблю.

Сейлор притянул Лулу к себе и поцеловал ее в шею.

— У тебя чудесная шея, — заявил он. — Просто лебединая.

— У бабушки Пейс была длинная чудная белая шея, — отозвалась Лула. — Белая, как у статуи. А я слишком люблю солнце, чтобы оставаться белой.

Сейлор и Лула занялись любовью, а потом, когда Сейлор уснул, Лула стояла у окна, курила его «Кэмел» и смотрела на дельту реки. Что-то в этом есть жуткое, размышляла она, быть окончанием водного тела. Лула посмотрела на Сейлора, растянувшегося на кровати. Довольно странно, что у такого парня, как Сейлор, нет ни одной татуировки, подумала она. У таких ребят их обычно целая галерея. Сейлор захрапел и повернулся на бок, демонстрируя Луле длинную узкую спину и плоские ягодицы. Она еще раз затянулась и выбросила окурок из окна в реку.

— Пять лет назад? — произнесла Лула. — Когда мне было пятнадцать? Мама сказала мне, что когда я начну думать о сексе, то, прежде чем что-то делать, я должна с ней поговорить.

— Но, милая, — удивился Сейлор, — ты ведь мне говорила, что твой дядя Пуч изнасиловал тебя, когда тебе было тринадцать.

Лула кивнула. Она стояла в ванной номера отеля «Мыс страха», играя перед зеркалом со своими волосами. Сейлор лежал на кровати и смотрел на нее через открытую дверь.

— Это правда, — ответила Лула. — Только дядя Пуч на самом деле мне не дядя. Он был деловым партнером моего отца. Мама и не догадывалась о его подвигах. Его настоящее имя было какое-то европейское, что-то вроде Пуцински. Иногда он приходил к нам, когда отца не было дома. Я догадывалась, что он подкатывается к маме, поэтому, когда он зажал меня как-то раз, я очень удивилась.

— Как это случилось, малышка? — спросил Сейлор. — Он просто вытащил свой старый хер и засадил тебе?

Лула, нахмурившись, отбросила с лица локоны. Она взяла сигарету из пачки, лежавшей на раковине и закурила, сигарета свисала с ее губы, пока она причесывалась.

— Знаешь, Сейлор, иногда ты бываешь невыносимо грубым, — заявила Лула.

— Вынь сигарету изо рта, ничего не разберешь, — отозвался Сейлор.

Лула медленно затянулась «Мо» и оперлась на край раковины.

— Я сказала, что иногда ты очень груб. Не думаю, что я это заслужила.

— Прости, солнышко, — извинился Сейлор. — Продолжай, расскажи мне, как старикашка Пуч сделал свое дело.

— Мама пошла в парикмахерскую, и я осталась дома одна. Я делала себе сандвич с желе и бананом, и тут через веранду вошел дядя Пуч. Я помню, что волосы у меня были накручены на бигуди, потому что мы с Вики и Черри Энн, сестрами Де Сото, в тот вечер собирались на концерт «Ван Хален» [4]в «Шарлотт Колизеум». Дядя Пуч, должно быть, точно знал, что дома, кроме меня, никого нет, потому что он вошел прямо ко мне, положил руки мне на попу и опрокинул меня на стойку.

— Он что-нибудь сказал? — поинтересовался Сейлор.

Лула покачала головой и принялась поправлять прическу. Она взяла сигарету, затянулась и бросила ее в унитаз. Горящий кончик оставил коричневый след на белом фаянсе. Лула облизала кончик пальца и потерла унитаз, но пятно не отошло.

— Да нет вроде бы, — произнесла она. — Ничего такого не припоминаю.

Лула спустила воду в туалете и смотрела, как водоворот подхватывает и уносит окурок.

— Что он сделал потом? — спросил Сейлор.

— Положил руку мне на блузку спереди.

— А что сделала ты?

— Уронила желе на пол. Помнится, я подумала, что мама бы очень расстроилась, если бы это увидела. Я наклонилась, чтобы вытереть, и дядюшке Пучу пришлось убрать руки. Он позволил мне вытереть блузку и выбросить грязную салфетку в мусор, а потом снова взялся за дело.

— Тебе было страшно? — спросил Сейлор.

— Даже не знаю, — ответила Лула. — Понимаешь, это же был дядюшка Пуч. Я знала его лет с семи. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле.

— Ну и как он в итоге тебя трахнул? Прямо там, на кухне?

— Нет, он сгреб меня. Он был низенький, но сильный. С жутко волосатыми руками. У него были усики, как у Эррола Флинна, [5]такая узенькая щеточка над верхней губой. В общем, он оттащил меня в комнату для прислуги, которой никто не пользовался с тех пор, как Эйбилин пару лет назад сбежала, чтобы выйти замуж за Харлана, шофера Сэлли Уилби, и уехала жить в Тупело. Мы сделали это там, на старой кровати Эйбилин.

— Мы сделали? — изумился Сейлор. — Что ты хочешь этим сказать? Разве он не принудил тебя?

— Да, разумеется, — сказала Лула. — Но он был очень нежным, понимаешь? Я хочу сказать — да, он меня, конечно, изнасиловал, но мне кажется, насиловать тоже можно по-разному. Я не хотела, чтобы он это делал, но мне кажется, все было не так уж страшно.

— Хорошо было?

Лула положила расческу и посмотрела на Сейлора. Он раскинулся голый на кровати, и член у него стоял.

— Это тебя мой рассказ так завел? — спросила она. — Поэтому ты хочешь послушать?

Сейлор рассмеялся:

— А что я могу поделать, лапочка? Он сделал это один раз или несколько?

— Один, все закончилось очень быстро. Я ничего особого не почувствовала. Я ведь уже потеряла невинность в двенадцать лет, случайно, когда резко спустилась на водных лыжах на озере Ланье во Флори-Бранч, в Джорджии. Поэтому не было ни крови, ничего такого. Дядюшка Пуч просто встал, натянул брюки и ушел, оставив меня там. Я лежала на кровати Эйбилин, пока не услышала, как он уезжает. Вот это было хуже всего — лежать и слушать, как он уезжает.

— А что ты сделала потом?

— Кажется, вернулась на кухню и доделала сандвич. Может, перед этим сходила пописать.

— И ты никогда никому об этом не рассказывала?

— Только тебе, — ответила Лула. — Дядя Пуч больше никогда ничего такого себе не позволял. Никогда не прикасался ко мне. А на Рождество я всегда получала от него чудесные подарки — шубки, украшения. Три года спустя он погиб в автокатастрофе, когда отдыхал в Миртл-Бич. Там и сейчас, по-моему, очень сильное движение.

Сейлор протянул руку к Луле.

— Иди ко мне, — сказал он.

Лула подошла и села на краешек кровати. Левой рукой она взяла его уже обмякший член.

— Это совсем необязательно, детка, — сказал Сейлор. — Я в порядке.

Правой рукой Лула откинула волосы.

— Тебя не спрашивают, Сейлор, — произнесла она. — Я думаю не только о тебе.

Лула посидела с минуту и вдруг расплакалась. Сейлор сел рядом, обнял ее и, не говоря ни слова, принялся укачивать, как маленькую, пока она не успокоилась.

— Я знала, что это должно случиться. Я знала, что как только этот говнюк выйдет из тюряги, начнется веселая жизнь. Чем он ее приворожил? В Луле есть что-то дикое, я не знаю, откуда это взялось. Ты должен найти их, Джонни, тебе придется это сделать. Найти и пристрелить этого парня. Просто убей его, а тело утопи в болоте. Нет человека — нет проблемы.

Джонни Фэррагут усмехнулся и покачал головой:

— Мариэтта, ты же знаешь, я не смогу убить Сейлора.

— Это с какой стати? Он убил человека, разве нет? Этого, как его, Лемона, что ли?

— И отсидел за это. И еще кое-что — если Лула с ним по своей воле, если она этого хочет, что тут можно поделать?