– Это всего лишь старый миф, – решительно сказала Орхидея. – Все это знают.

– Хорошо, а как на счет другой байки?

– Какой?

– Они на самом деле, ну ты знаешь, дикари?

Орхидея взяла пачку блокнотов «Эксклюзивное мышление» и с размаху опустила их на голову Байрона.

* * *

В девять часов того же вечера клуб «Вулкан» был заполнен только наполовину. Орхидея, сидевшая за маленьким столиком с Морганом Ламбертом и Рафом, изучала темное помещение. Это заведение представляло собой нечто среднее между ночным клубом и кафе и обслуживало богемную толпу поэтов, художников и всякого рода амбициозных выскочек.

Молодой человек на сцене вцепился в микрофон и рычал слова поэмы собственного сочинения:

В «студне » горящие образы

В «студне » навеки замерзли.

В «студне » мерцают мечты

О синергии и оргазме

В «студне ».

Может, это и не было бессмертным произведением в прозе, но оно превосходило все, что было написано в метадзен‑синергетических философских стихах, подумала Орхидея.

На столиках мерцали крошечные «студневые» свечи. Маленькие огоньки освещали лица, большинство выражений которых разделялось на две категории: пресыщенную скуку и пылкую восторженность. Многие клиенты были одеты в серое – модный цвет среди людей искусства.

Морган Ламберт хорошо вписывался в контингент «Вулкана». Это был худощавый, впечатлительный мужчина с резкими, аскетическими чертами лица и длинными, чувствительными пальцами художника. Он посмотрел на Рафа.

– Вы знали Тео Уиллиса?

– Нет.

– Он был немного чудаковатым, но в остальном вполне нормальным. – Морган перевел взгляд на Орхидею. – Больше о бедном старине Тео и сказать‑то нечего, правда?

– Похоже на то. – Орхидея откинулась на стуле и засунула руки в карманы джинсов. – И все‑таки никогда не поверю, что он совершил самоубийство. Он бы не смог.

– Говорят, трудно сделать какие‑то выводы. – Морган потягивал слабое зеленое вино. – В последние месяцы он посещал психотерапевта.

Орхидея удивленно подняла брови.

– Не знала.

– Я знаю только потому, что Тео забегал ко мне за пару дней до того, как улететь в тот овраг на машине. Мы пропустили несколько стаканчиков. Он сказал, что хочет поговорить, но в конце концов сообщил только то, что ходит к синергетическому психотерапевту.

– Он сказал тебе почему? – спросила Орхидея.

– Нет. Мне показалось, что новая работа в университетской лаборатории сильно на него давит.

– Тео всегда плохо справлялся со стрессом. – Орхидея поджала губы. – Однако не думаю, что из‑за этого он решился бы на самоубийство. Вероятнее всего, если бы работа так его достала, он бы просто уволился. Он всегда так делал.

– Тео сказал, что ему нужны деньги. Он вскользь упомянул какие‑то невероятные планы открыть собственное агентство, предоставляющее услуги по фокусированию, которое специализировалось бы на ледяных концентраторах. Он пытался получить финансирование под этот проект, но потерпел неудачу.

Орхидея вздохнула.

– Представить не могу, чтобы банк выдал Тео кучу наличных. Он не был похож на надежного заемщика.

– Это точно, – согласился Морган.

Раф рассматривал Моргана со странно задумчивым выражением на лице.

– Уиллис не упоминал, что именно давило на него?

Морган покачал головой.

– Нет. Но он всегда был чем‑то угнетен. У него было что‑то вроде паранойи.

– Как вы трое познакомились? – спросил Раф.

Орхидее стало любопытно, почему Раф так интересуется Тео Уиллисом.

– Три года назад нас взяли в лабораторию по исследованию ледяных кристаллов. Ученые в «Парасинергетике» хотели узнать, можно ли использовать концентраторов нашего типа при лечении душевнобольных. Они хотели проверить сумасшедшую теорию, придуманную заведующим лабораторией доктором Брейсуэллом.

– Что за теория?

– Брейсуэлл полагал, что, если душевнобольных должным образом сфокусировать, то психотерапевты‑синергетики смогут перенастроить синергетические силы в их парапсихологических портретах.

– Обычные концентраторы не могут работать с действительно чокнутыми талантами, – объяснил Морган. – Не получается хорошего контакта. Более того, это вредит концентратору. Как правило, результат – временное перегорание.

– Тем лучше, – вставила Орхидея. – Еще одна небольшая уловка природы, чтобы не дать опасным талантам стать слишком хищными. Синергия в действии.

По глазам Рафа ничего нельзя было прочесть.

– Что стало с исследованием?

Морган усмехнулся.

– Они совсем не поддавались обучению. Орхидея подняла восстание прямо посреди проекта, разозлилась, когда они попытались заставить нас фокусировать для совсем сдвинутых талантов. Она провела один сеанс с парнем по имени Кэлвин Хайд. На этом все и закончилось. Орхидея ушла, мы с Тео последовали за ней.

– Кэлвин Хайд? – переспросил Раф. – Он был одним из психически больных талантов?

– Брейсуэлл говорил, что он здоров. – Орхидея вздрогнула, вспомнив хищный голод, который она ощутила в Кэлвине Хайде. – Он утверждал, что Хайд под контролем, так что, думаю, верил в это. Тот мог быть очень убедительным. Но как только я увидела волны энергии его таланта, то поняла, что он очень опасен и склонен к насилию. Мне совершенно не хотелось фокусировать для него.

Раф пристально смотрел на нее.

– И что вы сделали?

Она пожала плечами.

– Притворилась, что не могу добиться четкости фокуса. Сказала Брейсуэллу, что Хайд для меня слишком мощный и что это выше моих возможностей. Думаю, Хайду понравилась идея, что он настолько силен, что я не смогла с ним работать. Он был невероятно высокомерен. Всегда должен был быть первым… э‑э… – Она замолкла прежде, чем произнесла слово «хищник».

– Какой талант был у Хайда? – спросил Раф.

Орхидея колебалась, так что на вопрос ответил Морган:

– Кэлвин Хайд был экзотом, экстраординарным сталкером. Ну, вы знаете, одним из пресловутых охотников. Очень редкий тип.

Орхидея не смотрела на Рафа, но чувствовала, что он за ней наблюдает.

– Насколько сильным он был? – тихо спросил он.

Она не могла тактично ответить на этот вопрос, поэтому промолчала.

– Она так и не узнала, каков его настоящий уровень, – вновь ответил вместо нее Морган. – Так ведь, Орхидея?

– Угу. – Орхидея сосредоточенно складывала маленькую салфетку. Это был невесть какой отвлекающий маневр, но он дал ей возможность не встречаться с Рафом глазами. – Я не так долго пробыла с ним, чтобы понять. Может быть, класса седьмого.

– Понятно, – пробормотал Раф.

– Брейсуэлл всегда проводил эксперименты с ледяными концентраторами и необычными талантами, – пояснил Морган. – Орхидея говорила, это потому, что он им завидовал.

– Этим талантам? – Раф посмотрел на Орхидею.

– Да. Сам он был всего лишь гипноталантом второго класса.

Морган захихикал.

– Люди в лаборатории обычно за глаза называли его Двухваттный Брейсуэлл.

Стремясь поменять тему, Орхидея посмотрела на Моргана.

– Кстати о «Парасинергетике». Ты случайно недавно не получал из лаборатории письма с просьбой вернуться для дальнейшего исследования?

– Нет. – Морган выглядел удивленным. – А ты?

– Да. Я проигнорировала его.

– Если мне придет такое же, так и поступлю. – Морган развалился на стуле и поднял свой бокал. – Ну, за Тео. За собрата – ледяного концентратора. Пусть покоится с миром по другую сторону Перехода.

Орхидея тоже подняла свой бокал.

– За Тео.

Раф ничего не сказал, а только глотнул коф‑ти, когда Орхидея с Морганом пригубили вино.

Морган поставил бокал и посмотрел на Орхидею.

– Давайте о чем‑нибудь более веселом поговорим. Что‑нибудь слышно от твоего брачного агентства?

– По‑твоему, это весело? – Краем глаза Орхидея заметила, как Раф моргнул. У кого‑то другого это могло быть свидетельством крайнего удивления. Она решила не обращать внимания. Раф весь вечер вел себя более чем странно.

– Хорошо, назовем это более интересной темой, – проговорил Морган.

Орхидея поморщилась.

– Забавно, что ты спросил. Я сегодня обедала с моей кузиной Вероникой, и она задала мне тот же самый вопрос. Ответ – нет. Я все еще без пары.

Морган присвистнул.

– Ничего себе! Сколько уже прошло? Год с тех пор, как агентство предоставляло тебе последнюю кандидатуру?

– Год и три дня, – уточнила Орхидея. – Но кто считает?

– Твои родственники, полагаю, – сухо сказал Морган.

– Не напоминай. Ненавижу чувствовать себя виноватой.

Раф крепче обхватил руками чашку коф‑ти.

– Орхидея, вы никогда не говорили, что зарегистрированы в брачном агентстве.

Губы Моргана чуть изогнулись.

– Она откладывала это столько, сколько могла, но чуть больше года назад семья достаточно сильно надавила на нее и заставила зарегистрироваться. Однако Орхидее подобрали только одного кандидата.

– И тот не считается, – сказала Орхидея.

Морган вздохнул.

– Все знают, что ледяным концентраторам крайне сложно подобрать соответствие.

– Скорее, невозможно, – поправила Орхидея.

– И все равно, я предполагал, что агентство к данному времени подберет больше одного потенциального кандидата. – Глаза Моргана расширились. – Слушай, а может, в «Идеальных партнерах» потеряли твои регистрационные документы?

– Вряд ли, – сказала Орхидея.

– Никогда не знаешь точно. Возможно, тебе следует позвонить своему консультанту, – убежденно сказал Морган. – Возможно, вышла какая‑то ошибка.

– Сомневаюсь. Это очень уважаемое агентство.

– Такое может случиться в любом офисе.

Орхидея усмехнулась.

– Это ты мне говоришь? Я работаю в «Синерджи инкорпорейтед», забыл?

Колыхающееся пламя «студневой» свечи освещало угрюмое лицо Рафа.

– Почему вы не позвонили в агентство, чтобы узнать, что происходит?

Как будто это его касается. Орхидея решила, что легче будет покончить с этой темой маленькой, безобидной ложью.

– Ладно, ладно, я позвоню на этой неделе.

В ответ Раф приподнял брови, но промолчал. Тем не менее, понимание, мелькнувшее в его глазах, взволновало Орхидею. Она явно почувствовала, что он ей не поверил.