Однако вскоре после прибытия первых поселенцев Переход без предупреждения закрылся. Отрезанные от родной планеты люди оказались предоставлены сами себе. Затем последовала отчаянная битва за выживание. Зеленый мир Сент‑Хеленс радостно приветствовал людей, но не пощадил их земные технологии. Что‑то в самом воздухе и почве планеты разрушало оборудование и материалы, привезенные с Земли.

Инопланетянам повезло больше, по крайней мере в том, что касалось их технологий, но сами они исчезли.

– Вы не догадываетесь, почему Тео Уиллис украл именно этот артефакт? – спросил Раф.

– Нет, – пожал плечами Бризо. – Он был не более интересен или необычен, чем остальные, за исключением того, что был найден не в могиле, а скорее снаружи.

– Снаружи?

– Его нашли в куске «студня». Должно быть, он упал в него тысячу лет назад и все это время находился там, пока экспедиционная группа его не обнаружила.

– Как он выглядел?

– Простой узкий прут длиной приблизительно в фут. Немного похож на тонкий фонарь, но вот что именно генерирует свет, непонятно.

Орхидея посмотрела на Бризо.

– Вы сказали, что Тео Уиллис был найден у подножия скалы на следующий день после исчезновения артефакта.

– Да. Полиция полагает, что это самоубийство, но я склонен думать, что это был несчастный случай. Не вижу причин, почему Уиллис мог бы убить себя сразу после кражи. Проблема в том, что артефакт не был найден на месте аварии. Он исчез.

Орхидея нахмурилась.

– А почему вы вообще так уверены, что именно Уиллис взял артефакт?

– Потому что он, похоже, очень интересовался именно этим экспонатом из коллекции, – объяснил Бризо. – К тому же за несколько дней до исчезновения артефакта, Тео попросил приписать его к команде, занимавшейся проведением аналитических тестов с этим предметом. Он часто оставался допоздна поработать над своими проектами, и в ту ночь, когда исчез артефакт кроме него в лаборатории никого не было.

– Никаких признаков взлома? – спросил Раф.

– Ни одного, – Бризо с беспокойством смотрел на шкаф с артефактами. – Кто бы его ни взял, он знал код «студневого» замка.

Орхидея продолжала изучать экспонаты.

– У Тео был код?

– Да. – Бризо посмотрел на Рафа с озадаченным выражением на лице. – Единственное, чего я не понимаю, почему он выбрал именно этот артефакт. Если он собирался украсть один из предметов для коллекционера, как вы предполагаете, почему бы не взять один из тех, что интереснее по форме?

– Хороший вопрос, – подтвердил Раф. – Мой… э‑э‑э – напарник, мисс Адамс, и я обязательно это выясним.

* * *

Через полчаса Орхидея с Рафом стояли на тротуаре перед маленьким, унылым домиком, принадлежавшим Тео Уиллису.

– Ты уверен, что мы имеем право просто так войти внутрь и осмотреть дом? – с тревогой спросила она.

– Я не позвал бы тебя с собой, если бы думал, что нас могут арестовать, – успокоил ее Раф. – Мне бы потом пришлось бесконечно выслушивать твои нотации.

– Хочешь сказать, что я много ворчу?

– Я не настолько груб, чтобы предполагать подобное. Готова?

– Как никогда.

Орхидее пришло в голову, что Раф наслаждался происходящим. Едва ли она могла жаловаться. Она была напряжена и несколько обеспокоена из‑за того, что они собирались сделать, однако и сама определенно испытывала нетерпение. Было множество неразрешенных вопросов, и сегодня вечером они с Рафом могли найти ответы на некоторые из них.

Орхидея осторожно последовала за Рафом, когда он направился к заднему двору темного дома.

Ночной воздух стал холоднее. Над заливом собрался туман и теперь медленно, методично накрывал город. Длинные дымчатые завитки клубились на улице позади Орхидеи. В конце квартала сквозь пелену тумана пробивался уличный фонарь, но его отраженный свет почти не освещал окрестности.

Раф, казалось, без проблем передвигался в туманной ночи. Он даже не запросил контакта. Орхидея решила, что найти заднюю дверь дома Тео для Рафа сущие пустяки по сравнению с поиском секретного запасного выхода в непроглядной темноте галереи редких книг Эльвиры Терлок.

Когда он исчез за задним крыльцом, Орхидея кинулась за ним. Ей не хотелось терять Рафа из виду в этом тумане.

Она повернула за угол и в какой‑то момент испытала чувство тревоги, не увидев его.

– Раф?

– Я здесь.

Она пригляделась и увидела, как он скользит темной тенью на фоне еще более глубокой черноты ночи.

– Тебе кто‑нибудь говорил, что ты сливаешься с окружением?

– Вежливо намекаешь, что я не обладаю яркой индивидуальностью? – В темноте раздался тихий щелчок. – Сюда.

– Ты взломал замок?

– Нет, я открыл его. По‑моему, есть разница – Дверные петли заскрипели. – Поторопись. Мы не можем возиться тут всю ночь.

Орхидея осторожно пробралась к двери и вгляделась в темноту кухни. Заметив движение и поняв, что Раф уже внутри, она поспешила к нему присоединиться.

И сразу же споткнулась о бетонную ступеньку, которую не заметила.

– Ай! Черт!

– Осторожно, там ступенька, – раздался из темноты голос Рафа.

– Нашел, когда сказать.

Пошевелив пальцами ног в кроссовках и решив, что ничего не сломано, Орхидея осторожно вошла в дом.

На нее пахнуло плесенью и затхлостью, будто домом не пользовались несколько дней. Орхидея напомнила себе, что так оно и было.

– А мы можем воспользоваться фонариком? – спросила она, следуя за Рафом по узкому коридору.

– Извини. Забыл, что ты не можешь видеть в темноте, как я. – Появилась узкая полоска света, когда Раф включил предусмотрительно захваченный с собой маленький фонарик. – Так лучше?

– Намного. – По короткому коридору Орхидея прошла вслед за Рафом в почти пустую комнату. Любовно отполированное вио‑пьяно в углу был единственным предметом, имевшим хоть какую‑то индивидуальность. – Тео был необщителен. Он находился или на работе, или здесь, играя на своем драгоценном вио‑рояле.

В свете узкого луча фонарика по лицу Рафа ничего нельзя было прочесть.

– Я так и понял. Посмотрим, что еще сможем узнать.

На стенах ничего не было, кроме календаря. Когда Раф направил на него луч, Орхидея увидела, что это был дешевый вариант, традиционно раздаваемый в качестве рекламы страховыми компаниями.

– Он даже картины не вешал, – сказала она.

– Возможно, это даже к лучшему. – Раф заскользил фонариком по аккуратной стопке научно‑технических журналов. – Боюсь даже подумать, какой был бы вкус в изобразительном искусстве у такого парня, как Уиллис.

Орхидея приторно улыбнулась.

– Да ладно тебе. Его вкус не мог бы быть намного хуже моего вкуса в поэзии.

Раф многозначительно промолчал.

– Ты уже очень ясно высказался по поводу моих литературных вкусов, когда мы были в галерее миссис Терлок, – сказала она.

– Они не совсем согласуются с моими, – он сделал паузу. – Но, с другой стороны, в архитектуре‑то наши вкусы совпадают.

– Да, мне нравится твой дом. Но, скорее всего, это причудливая счастливая случайность, что мы оба питаем слабость к архитектуре периода Поздних открытий.

– Возможно. – Раф открыл дверцу серванта и посветил внутрь. – А что ты будешь делать, если в «Идеальном партнере» тебе подберут в пару человека, любящего мета‑дзен‑синергетическую философскую поэзию?

– Использую сей факт как оправдание, чтобы отклонить эту кандидатуру, – легкомысленно откликнулась она.

Раф так молниеносно развернулся к ней, что она подскочила от неожиданности.

– Ты бы отказалась от подобранного агентством потенциального кандидата в мужья только потому, что он не разделяет твой вкус в поэзии?

– Почему нет? Я же отклонила единственного рекомендованного ими кандидата, так как мне не понравился его психический талант. Эй, когда дело касается мелочей, я могу превзойти любого.

Раф направил на нее луч света.

– Какой у него был талант?

– Талант харизмы. – Она подняла руку. – Знаю‑знаю, харизма считается не талантом, а свойством личности, но поверь, Престон Лус имеет талант обаяния. К тому же он использует его в личных интересах, чтобы заполучить все, что ему хочется. Он настоящая змея‑червь с огромными зубами.

– Престон Лус?

– Доктор Престон Лус, если угодно. Слушай, мы собираемся обыскивать дом или будем стоять здесь всю ночь и обсуждать моего одного‑единственного кандидата от агентства?

– Тебе, по крайней мере, хотя бы одного предложили.

– Хочешь правду? – спросила она. – Я до смерти боюсь, что на днях «Идеальный партнер» пришлет мне другого очень славного парня. Есть вероятность, что они рекомендуют того, кто ценит те же самые книги, что и я, любит в полночь съесть остатки холодной макаронной запеканки, не будет отвлекать меня, когда я пишу. Черт возьми, я напугана, что агентство пришлет мне мистера Совершенство.

– Почему тебя это пугает?

Она медленно выдохнула.

– Потому что я не верю, что какое‑нибудь брачное агентство сможет найти для меня мистера Совершенство.

– Почему?

– Потому что я ледяной концентратор. Не думаю, что специалисты по синергетической психологии обладают достаточной информацией о ледяных концентраторах, чтобы подбирать им правильных партнеров.

– Ты не веришь в их профессионализм?

– Да! Черт подери, они даже не смогли вывести на чистую воду Престона Луса, профессионального обаяшку и просто ублюдка.

– Я не держал бы зла из‑за этого на агентство. Ты же сама сказала, у него талант харизмы. Я тоже встречал одного такого, он был политиком. Их трудно раскусить.

– Все равно, я не горю желанием получить еще одного кандидата от агентства.

Раф посмотрел на нее так, будто хотел поспорить. Орхидея задалась вопросом, почему ее перспективы на брак или отсутствие таковых так его заинтересовали. Однако прежде, чем она успела спросить, он отвернулся и направил луч фонарика на комод.

– Нам бы лучше поскорее закончить наши дела и убраться отсюда. Ни к чему возбуждать любопытство соседей.

Орхидея подумала о почти пустой улице зданий без единого светлого окошка.