У нее не было даже расчески.

Натянув на голову джеллабах, Дженифер поднесла руки к лицу и поняла, что плачет. По щекам текли слезы. Она была потрясена.

Почему она плачет? Что случилось? Просто устала в дороге, проголодалась, натерпелась страха. Больше плакать было не из-за чего. Она открыла дверь в прихожую и замерла. Куин стоял в коридоре и ждал ее.

— В чем дело? — настойчиво спросил он.

— У меня нет расчески, — ответила она, пожав плечами.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— И только из-за того, что у вас нет расчески, вы плачете?

— А что, по-вашему, это не причина? — спросила она со злостью на себя, вытирая слезы.

— На вашем месте я плакал бы только из-за того, что смылась вся маскировка. Что-то надо придумать с вашими волосами и кожей, пока не наткнулись на хозяина. Он может заинтересоваться.

Она совсем забыла о маскировке. Так приятно было ощущение свежести, что Дженифер даже не вспомнила о мази, которой Куин натер ее и от которой теперь не осталось и следа.

Макнамара взял ее за руку и втащил обратно в комнату.

— Оставайтесь здесь. Если появится хозяин, не снимайте капюшон. Он подумает, что вы просто смущаетесь. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Через несколько минут после ухода Куина кто-то еле слышно постучал в дверь. Дженифер вспомнила, что нужно говорить только по-арабски.

Вошла молодая женщина. В руках она держала поднос. На нем лежали фрукты, хлеб и сыр. Поставив его и безмолвно обменявшись взглядом с постоялицей, она бесшумно удалилась.

Дженифер присела на край постели и принялась за еду. Почти целые сутки у нее крошки во рту не было. Когда Куин вернулся, Дженифер жестом пригласила его составить ей компанию, что он и сделал, усевшись рядом с ней на узкую кровать и придвинув поближе стол с подносом. Некоторое время они молча ели.

— Вот, возьмите. Я нашел гребень. Я хочу, чтобы вы наложили на лицо и руки эту мазь, а также снова втерли ее в волосы. И постарайтесь поспать. Вечером увидимся.

Не взглянув на нее, он оставил все, что принес, на столе и вышел из комнаты.

Дженифер продолжала сидеть, устремив взгляд на дверь, за которой скрылся Макнамара. Он нашел для нее гребень. Он поверил, что она плакала из-за расчески, и постарался где-то раздобыть ее.

Но он не дотронулся до нее, даже не посмотрел в ее сторону.

Дженифер взяла со стола гребень и стала медленно проводить им по спутанным волосам. Она расчесывала длинные, до пояса, пряди и ни о чем не думала. Это был своего рода ритуал, знакомый с детства. Именно он принес ей умиротворение в этом мире, который внезапно оказался устрашающе чуждым для нее.

Сейчас она смотрела на эту страну совсем иными глазами, словно занавес, так долго скрывавший от нее действительность, упал. Больше она уже не была изнеженной дочерью высокопоставленного должностного лица, американского сенатора Эндрю Шеридана. Больше не занималась благотворительной деятельностью, оказывая гуманитарную помощь всем нуждающимся.

Она была просто женщиной, очутившейся в пути с мужчиной, о котором почти ничего не знала и не была уверена, что хочет что-либо узнать. Однако его поцелуй взволновал ее, как ничьи другие. Она совсем запуталась. Единственное, что она знала наверняка, — ей страшно. Страшно, потому что она не понимала себя. Ее страшило чувство смятения, неуверенности в себе.

Ее надежный внутренний мирок рухнул. Впервые в жизни Дженифер оказалась поистине одна. Положиться было не на кого, только на себя.

Куин сидел в ванне, наслаждаясь теплой водой и обдумывая свои возможности. Чем больше он размышлял, тем больше утверждался во мнении: ему следует убедить Омара в том, что он просто решил отдохнуть пару деньков перед возвращением к работе.

Он не проявлял интереса к местным женщинам. Если он появится через неделю или даже позже, поверит ли Омар, что он не устоял перед чарами блондинки, прежде чем избавиться от нее?

Весьма вероятно, что поверит. Куин повеселел. Ему осталось только отвезти Дженифер к побережью, уговорить ее уехать домой, а самому вернуться на юг. Не было смысла спасаться бегством. Миссию необходимо выполнить до конца. Он успокоил себя тем, что до сих пор, по крайней мере, никто ими не заинтересовался.

Куин расслабился, достал из кармана рубашки измятую пачку сигарет, вытащил из нее одну и закурил. Сделав затяжку, он вновь погрузился в воду. До чего же приятно. Конечно, он очень устал, но это дело поправимое. Он был сыт, помылся с дороги, и через каких-нибудь несколько часов они продолжат путь на север.

Он улыбнулся и закрыл глаза. Что еще человеку нужно?

Образы, промелькнувшие перед его глазами, были весьма эротичны. Ему виделась Дженифер, совсем нагая, без скрывающих ее тело широких одежд. Она улыбалась, протягивала руки навстречу ему, будто приглашая на заваленную подушками постель…

Дьявол! Он резко сел, погасил окурок, вылез из ванны и спустил воду. Что за чертовщина происходит с ним? Она — его бремя, груз ответственности, и больше ничего! Куин натянул брюки, взял остальную одежду и вышел из ванной комнаты. Надо все-таки отдохнуть.

Он остановился возле ее двери и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Наверно, спит.

Он вошел в свою комнату. Наскоро сняв брюки, вытянулся на кровати и тотчас же заснул.

Спустя несколько часов Куин открыл глаза. В комнате было темно. Он прищурился, удивляясь, что проснулся среди ночи. Включив свет, посмотрел на часы. Проклятие! Как долго он спал!

Он потянулся, чувствуя, как напрягаются мышцы во всем теле. Конечно, ему необходимо было отдохнуть. Организм требовал передышки. Интересно, спит ли еще Дженифер?

Дженифер. В голове вновь возникли недавние видения, и он даже вздрогнул. Так они были живы и так эротичны. Долго еще его воображение будет дразнить его? В его жизни не было места для женщины, подобной Дженифер. Он холостяк по натуре. Одинокий волк, таким он был всегда.

Своего отца, прославленного героя войны, Куин едва ли помнил. Лишь несколько фотографий достались ему от отца. С них, облаченный в форму военно-воздушных сил и украшенный медалями, он смотрел на сына. С детства Куин мечтал вырасти похожим на него. Вот почему и стал военным. Благодаря внешним данным и способностям к языкам связал свою жизнь с разведывательной службой, где и оставался по сию пору.

Мать Куина с ранних лет внушала сыну любовь к Америке, но и хотела, чтобы он знал о своих египетских корнях. Она рассказывала ему о своей семье, обучила языку, ознакомила с культурой Египта, чтобы Куин смог понимать арабов, даже если не был согласен с их суждениями. Она умерла еще до того, как он окончил среднюю школу. С тех пор Куин остался один.

Он встал и начал одеваться. Он привык быть один. Его устраивала такая жизнь, по крайней мере никаких сложностей.

Куин вышел в коридор, остановился у двери Дженифер и тихонько постучал. Ответа не последовало. Куда она могла запропаститься? Разве он не предупреждал ее, что надо быть осмотрительной? Он толкнул дверь, она оказалась незапертой. Он вошел в комнату и остановился в нерешительности. Девушка все еще спала. Ее волосы разметались по подушке.

Они, правда, уже не были белокурыми, но были все так же прекрасны — густые, пышные, длинные, так же прекрасны, как и точеные черты ее лица. Он подошел к ней.

— Дженифер!

Она не шелохнулась. Куин нахмурился. Под коричневатой маской лицо ее казалось подозрительно красным. Он нагнулся и коснулся ее щеки. Она вся пылала!

Он опустился на колени и осторожно потряс ее.

— Дженифер! Дженифер, это я, Куин. Проснитесь.

Она еле слышно застонала и повернула голову. Медленно открыв глаза, посмотрела на него бездонными голубыми глазами.

— Куин? — шепнула она.

— Вы плохо себя чувствуете?

Дженифер хотела было поднять руку, но тут же уронила ее. Не хватило сил.

— Голова болит. Здесь слишком жарко.

На самом же деле было прохладно, толстые стены предохраняли помещение от жары. К тому же работал вентилятор. Куин поднялся и подошел к кувшину, полному воды и стоявшему рядом с тазом. Смочив мягкую тряпочку, он снова опустился на колени перед кроватью и стал обтирать девушке лицо холодной водой.