Где-то она слышала эти слова… Лили? Да, подруга говорила то же самое. Николь презрительно поморщилась: подлая предательница! Взяла и увела «жениха» из-под самого носа. Это хорошо, что ей самой Голдфилд ни капельки не нравится, да тут еще Люк вовремя подвернулся. А если бы нравился и у нее действительно были бы на него серьезные планы?.. Что тогда?

Нет, ничего, совсем ничегошеньки не узнает Лили об этом аферисте, с которым крутит роман, считая его потомком знатного рода. Пусть потом окажется, что он просто вор, которого разыскивает полиция. То-то смеху будет!

— Николь, какую чертовщину ты замышляешь? — спросила Сандра и рассмеялась. — Я с тобой говорю уже десять минут, а ты не реагируешь.

— Что? Какую чертовщину?

— Да, именно. У тебя в глазах злодейский блеск, ты явно хочешь кому-то насолить. Наверное, Лили, за то, что она…

— Мама! Я просила закрыть эту тему!

— Хорошо. Итак, давай вернемся к началу разговора и покончим с этим навсегда. Сколько ты хочешь?

— Мама, повторяю: я не хочу ничего.

— Николь, хватит строить из себя святую. Хочешь треть?

— А почему треть?

— Ха-ха-ха! Так я и знала! Тебе это покажется мало.

— Нет, просто мне интересно. Тогда уж можно и четверть. Или половину. А что было написано в предыдущем завещании?

— Как раз половина. Даже чуть больше… Но, Николь, учитывая, что ты отказываешься… и мм… что у тебя больше шансов выйти замуж, чем у меня, то деньги, я считаю, нужны в первую очередь мне.

— Да пожалуйста. — Николь пожала плечами. — Мне они вообще не нужны. Хочешь — дай треть, хочешь — вообще ничего не давай.

Сандра лихорадочно соображала, мусоля губами длинный ноготь с рисунком.

— Ну хорошо! — наконец сказала она. — Я покупаю тебе отдельный дом и даю четверть состояния. Идет?

— Идет.

— Просто дом тебе пригодится. Не все время мы будем жить вместе… Ну ты понимаешь.

— Конечно. — Николь подумала, что теперь мать, наверное, некоторых любовников тут просто поселит, превратив дом в своеобразный гарем. Конечно, присутствие взрослой красивой дочери будет только мешать. — А теперь, можно, я пойду?

— Так ты согласна?

— Согласна. А теперь…

— Точно? И ты не обидишься и не потребуешь потом своего? А то нотариус говорит, что ты можешь оспорить через полгода в суде…

— Ах, мама, ты меня утомила. Я ничего у тебя не отберу, будь спокойна. Тем более не стану мараться судом.

— Ну хорошо. Тогда я завтра же с утра приглашу сюда нотариуса… Ах, если бы ты знала, какой он красивый мужчина! У него такие крепкие, упругие плечи…

Николь посмотрела на нее: нет, это были не только деловые отношения. А ведь со смерти отца прошло еще только десять дней!

— Мама, ты неисправима.

— В этом мой шарм, дорогая, — улыбнулась Сандра.

Утром Николь достала мобильный телефон и включила заветную запись. Десятки раз она прослушивала ее, силясь найти ответ для себя: почему отец с ней так поступил? Она не верила, что он просто стал капризен перед смертью, просто разозлился на нее и поэтому оставил без наследства. Так не бывает.

По крайней мере, ее отец был не из тех, кто принимает важное решение под влиянием импульса. Решение, от которого будут зависеть не только обстоятельства его собственной жизни, но и судьба единственной дочери. Тогда в чем же тут дело?

На первый взгляд все очень логично. Он потребовал сначала пообещать ему одно:

— Ты поклянешься мне, что никогда не станешь ввязываться в погоню за наследством…

А потом другое:

— Второе обещание, которое я с тебя требую, это… выйти замуж за моего хорошего друга, мистера Хоупа.

Вот и все. А когда она ослушалась, лишил ее наследства. Так поступали испокон веков, но… Николь остановила воспроизведение и снова задумалась.

Почему отец так настаивал? Мог ли он хоть на секунду допустить, что она согласится со вторым его пожеланием? Вряд ли: Ноа слишком хорошо знал свою дочь… Тогда почему он поставил ультиматум: или все, или ничего? Или свадьба с Хоупом и наследство — или ни того, ни другого.

Маленькая догадка шевельнулась где-то в уголке сознания. Если он знал, что она откажется, и все равно настаивал в такой категоричной форме, да еще и попросил все записать на диктофон, значит… А кстати, ведь он сам попросил все записать, чтобы она «потом не задавала глупых вопросов». Это, конечно, не причина, хотя и тут он оказался прав: если бы не запись, она бы уже измучилась тысячами дурацких вопросов… Но запись была нужна ему для чего-то еще. Для чего?

— Ой как все сложно! — с восторгом воскликнула она, чувствуя лихорадочное возбуждение, словно гончая, которая взяла след. Еще чуть-чуть, и ей откроется истина, она поймет, что волновало отца перед самым концом и о чем он умолчал в своей исповеди. А когда поймет…

— Ой-ой! — повторила она с возрастающим волнением. — Что тогда начнется! Может, мне удастся наконец раскрыть все тайны этого рода!

Итак, если отец заведомо знал, что она с легкостью пожертвует своей долей наследства, лишь бы не выходить замуж, значит… значит, он намеренно подтолкнул ее к этому! А если он сам подтолкнул… значит — хотел оставить без денег!

Оставить без денег?!!

Это была ошеломляющая мысль. Николь вскочила с дивана и быстрым шагом прошлась по комнате. Комната была просторная, так что места, чтобы сосредоточиться, оказалось предостаточно.

Ответ вертелся где-то рядом. Она чувствовала его. Она чувствовала, что разгадка будет поразительной. Отец сам хотел оставить ее без денег и сделал все, чтобы так оно и вышло. Но зачем?

Еще одно малюсенькое напряжение мозга, и Николь буквально физически почувствовала, как внутри головы раздвинулось некое пространство. А потом ее пронизало от макушки до пят: ну конечно! Отец хотел таким образом уберечь ее от большой опасности! «Деньги полковника, словно кровавый бестелесный монстр, питаются человеческими душами и судьбами», — сказал он. И поэтому отвел подальше от больших денег, боясь, что за Николь начнут охоту «самые известные аферисты планеты»…

Теперь не начнут: Николь осталась нищей и не представляет интереса ни для аферистов, ищущих золото полковника, ни даже для брачных аферистов…

Вот это да! Она даже зажмурилась и ущипнула себя: уж не сон ли это? Нет, оказалось, не сон: она стоит посередине комнаты, за окном — утро, и скоро приедет нотариус.

Скоро приедет нотариус, и она, Николь Монтескье, станет обладательницей если не огромных, то немалых денег, которые щедрая мать перепишет на ее счет. Николь остановилась перед зеркалом и посмотрела в глаза своему отражению. Сейчас она почувствовала то же, что и тогда, когда увидела отца на смертном одре.

— Да, и это тоже нужно пережить, — сказала она себе. — Придется.

Руки ее слегка дрожали, но больше ничто не выдавало волнения. Бедный любимый папочка! Он и в самый последний час остался самым-самым верным ее другом, а она еще сомневалась в нем! Он очень хитро придумал, чтобы увести ее от опасных денег Он готов был сделать это любой ценой!

Вот сейчас она выйдет к матери и нотариусу и скажет, что отказывается от наследства вообще. Да, это нужно сделать, как бы сладок ни казался вариант с домом и четвертью состояния. И еще ей кажется, что отец рассказал не все. Главное осталось пока не озвученным, но, возможно, в разговоре есть подсказка: ведь не зря же он попросил записать его речь.

— Ай да папа! — прошептала Николь, спускаясь по лестнице в холл, откуда уже слышались голоса матери и нотариуса. — Ай да хитрец!

Сейчас нотариуса хватит удар. Такого он явно никогда не видел. Интересно, насколько быстро распространяется информация о наследствах? И от кого она исходит? От соседей, которым сообщили «по секрету», от слуг, которые подслушивали под дверью, или от самих нотариусов? Кто кому сколько оставил, за что и когда. Кто продал дом в Англии, а кто купил участок в Беверли-Хиллс.

Но, кстати, Берт Голдфилд скоро уже должен прознать, что она — нищая, и перестать шутить на тему того, что он готов сделать предложение. Заодно есть возможность проверить, за чем именно охотится Берт: за ее собственным небольшим кусочком наследства или за сокровищами полковника?