Почувствовав дурноту, Мэг встала и удалилась в библиотеку. Она села в кресло у камина и попыталась вникнуть в смысл бумаг, взятых со стола отца, но слезы застилали глаза.

Дверной звонок прервал ее горькие мысли. Мэган наскоро вытерла слезы и взглянула на часы. Было уже поздно, но посыльные от отца являлись порой и в более неподходящее время. Она поднялась и направилась к двери.

— Я открою! — крикнула она миссис Моурленд, проходя мимо ее комнаты.

И хоть Мэг не ожидала увидеть Дева, стоящего словно в сиянии от яркого света люстры, висящей в холле, она не удивилась. Казалось, она вызвала его сюда своими мыслями, и он явился, услышав ее мольбу и страстное желание.

— Мэг, я… — Дев запнулся, не найдя нужных слов, чтобы объяснить, почему он здесь в такой час.

Мэг молчала. Она наклонила голову, и свет безжалостно раскрыл ее заплаканное лицо. Дев очень медленно протянул руку и нежно провел кончиками пальцев по следу слез на щеке.

Неожиданно, не вполне понимая, как это произошло, Мэг оказалась в его объятиях. Он привлек ее к себе и прошептал:

— Господи, Мэг, прости. Я противен тебе, да? Я причинил тебе столько страданий и все продолжаю делать это. Я никогда не хотел этого, никогда… — Она почувствовала, как он весь дрожит, уловила боль в его голосе, поднимающуюся из глубины души. — Прости, прости меня, — страстно молил он, прижимая ее к себе еще сильнее, и только теперь она поняла, что тоже вся дрожит. — Тебе больше не придется плакать. Я уйду, исчезну, клянусь тебе, Мэгги, я навсегда покину твою жизнь, если ты этого захочешь. Не плачь, пожалуйста. Только скажи — и ты никогда больше не увидишь меня…

— Нет! — вырвалось у нее, и она почувствовала удивление Дева.

— Мэг? — прошептал он ошеломленно.

Мэг сама была потрясена своим признанием. Дев чуть отодвинул ее от себя, так, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Я думал, ты ненавидишь меня. — Каждое слово звенело от усилий говорить спокойно, сдерживало сумасшедшую надежду, которая — она видела — блестела в его глазах.

— Я сама не знаю, чего хочу. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Но жить, как сейчас, не могу. Я все время нахожусь в смятении. Это как на «американских горках» — контролируешь себя одну секунду, а потом снова проваливаешься вниз…

— Я понимаю…

— Я не могу больше жить так, как живу сейчас, — шептала Мэг. — Я не могу все держать в себе, как в закупоренной бутылке, чувствую, что вот-вот взорвусь.

— Не надо, дорогая, — возразил он неожиданно настойчиво. — Надо открыться. Поговори со мной.

— С тобой? — Она посмотрела на него недоверчиво. — Но ты как раз и есть та причина, от которой мне так плохо!

— Я это знаю. Вот почему тебе необходимо поговорить именно со мной. Давай поговорим, Мэг. — Его губы печально скривились. — Ты должна сказать мне все, что ты обо мне думаешь, и почувствуешь себя лучше.

— Я сейчас ни в чем не уверена.

Дев на миг закрыл глаза, и она поняла, что он не хочет, чтобы она увидела в них вспышку надежды. Когда Дев открыл глаза, в них светилась решимость.

— Поговори со мной, Мэг, — настаивал он. — Выскажи все, что накипело. А потом, если надо, я уйду. Уйду навсегда.

— Я не знаю…

— Мы должны обо всем переговорить, Мэг. Ни ты, ни я не сможем излечиться, если не сделаем этого. Лучше все высказать тому дураку, из-за которого ты мучаешься…

Она все еще колебалась. Желание высказаться жгло ее, и она пыталась найти способ выйти из замешательства. Дев, видимо, уловил ее нерешительность, потому что опять стал уговаривать:

— Пойдем в какое-нибудь нейтральное место, Мэг. Туда, где нам никто не помешает. В любой момент ты можешь прекратить разговор, если захочешь, и я отвезу тебя домой и не задам больше никаких вопросов. — Он взглянул ей в глаза. — Здесь есть кому присмотреть за Кэвином?

Она медленно кивнула, его беспокойство о сыне тронуло ее.

— Миссис Моурленд.

Когда разговор сложился таким образом, Мэган уже поняла, что у нее нет выбора. Дев был прав, есть вещи, с которыми надо разобраться до того, как они рано или поздно исковеркают вашу жизнь. Она нервно кивнула Деву, сказала несколько подобающих слов миссис Моурленд и вышла из дому.

Дев поставил джип на тормоза и выключил зажигание. Звук прибоя доносился с берега, а над ними смутно темнели застывшие силуэты тяжелых машин и механизмов в безмолвной сейчас строительной зоне.

— Я знаю, ты любишь океан, — сказал он после минутного молчания. — Мы могли бы пройтись. Эта часть берега совершенно безлюдна из-за стройки, так что нас никто не потревожит.

Мэг молча кивнула и вышла из машины. Какое-то мгновение она попыталась справиться с ветерком, стараясь пригладить растрепанную прическу.

— Я давно не ездила в машине с открытым верхом.

— Извини. Мне надо было поднять тент.

Он вспомнил, что раньше это не причиняло ей неудобств. Она любила езду в джипе именно с опущенным тентом, навстречу ветру. Теперь Мэг сказала об этом нарочно, давая понять, как они далеки друг от друга.

— Да нет, все в порядке.

В молчании они двинулись по сыпучему песку крутого берега, чувствуя напряжение от предстоящего разговора, который еще неизвестно чем мог обернуться.

Спустившись, пошли у кромки океана. В лунном свете к их ногам с мерным шумом набегали, а потом отступали волны прибоя. Прошло довольно много бремени, прежде чем Дев остановился и повернулся к ней.

— Я могу говорить, Мэг? — спросил он сдержанно. — Я знаю, что решился на это слишком поздно, но, может быть, ты все же выслушаешь меня?

Мэган кивнула. Она отступила от влажного песка и села под прикрытием большого, еще хранившего тепло солнца камня. Дев был похож на ныряльщика, готового ринуться в пучину неизведанных вод. Потребовалась еще секунда молчания, прежде чем он начал:

— Я должен был сказать тебе с самого начала… Во всяком случае, я должен был сказать тебе в ту самую минуту, как осознал… — Он сделал паузу, покачал головой и с силой уперся каблуками во влажный песок. — Черт, — пробормотал Дев, — сколько времени я готовился сказать это. Видит бог, что я произносил эти слова про себя шесть лет. — Он глубоко вздохнул. — Я хотел рассказать тебе обо всем, о том времени, о моей женитьбе — все. Но я очень волнуюсь…

В голове Мэган промелькнуло что-то насчет того, что длинные путешествия начинаются с маленького шажка, и она спросила нейтральным тоном:

— Как ее имя?

Дев облегченно вздохнул и расслабился.

— Элизабет, — произнес он тихо. Потом поднял взгляд на Мэг, и, словно этот простой вопрос прорвал дамбу, возведенную много лет назад, начал говорить: — Когда мы были детьми, то жили рядом. Моей старшей сестре приходилось иногда приглядывать за нею.

Он снова замолчал, и Мэган поняла, что он заметил ее удивление. У него есть сестра, подумала она тупо. Господи, и я никогда даже не знала об этом. Вспышка старого, болезненного ощущения, что ее держат за полную дурочку, снова пронзила ее.

— Я понимаю, — прошептал Дев, словно прочитав ее мысли, — я очень сожалею, Мэган.

— Продолжай, — сказала она натянуто.

Каблуки его ботинок еще глубже зарылись в сырой песок.

— Дарлен, моя сестра, на пять лет старше меня и на семь старше Элизабет. Она иногда приносила малышку к нам в дом, если ей поручали приглядеть за ребенком. Так что у меня было ощущение, что Элизабет всегда рядом.

Он уставился на серебряную поверхность океана, словно это помогало ему говорить.

— Как бы то ни было, мы проводили массу времени вместе. Она была как младшая сестренка, как ребенок, удочеренный нашей семьей, настолько близки мы были. — Он передернул плечом. — Мне нравилось, когда она бежала жаловаться ко мне, если кто-нибудь дразнил или обижал ее. Я был как настоящий старший брат.

Мэган печально улыбнулась, представив картинку, как юный Дев дерется с соседским мальчишкой, посмевшим обидеть его «маленькую сестренку».

— Когда она подросла, мы вместе ездили в школу. Бетти рассказывала мне о мальчиках, которые ей нравятся, расспрашивала, что чувствуют ребята, когда целуются с девчонками, помогла мне разобраться в себе, когда меня бросила девочка, за которой я ухаживал. Мы разговаривали обо всем откровенно, и у нас не было тайн друг от друга.