Он кивнул, соглашаясь, даже не спрашивая, почему она оставляет его одного и куда уходит. Он просто выполнял свою работу. Именно поэтому Анне так нравилось работать вместе со Стенли: он не тратил впустую ни времени, ни сил.

Анна никогда не бывала в спальне дома миссии. Она заглядывала туда украдкой пару раз и успела заметить лишь баночку крема для лица на туалетном столике, а рядом — черепаховый гребень Майкла. И аккуратно застланную кровать, на которой одна подушка была выше другой, поскольку лежала на свернутой мужской пижаме. Сейчас ей казалось странным, что она может вот так запросто войти в спальню, следуя за Барбари, словно они обе имели право быть там.

Увидев лицо Сары, Анна резко остановилась. Глаза женщины были широко открыты и в них плескался страх. Ее волосы, свисающие мокрыми прядями до самых плеч, казались неестественно темными на фоне бледной кожи. Она лежала на кровати, все еще одетая в хлопковое платье с широкими рукавами, и не шевелилась.

— Анна! — Сара тяжело дышала, в ее голосе вскипала паника. — Что-то пошло не так. Я уверена!

Анна уже приготовилась сказать что-то успокаивающее и соответствующее случаю, но слова так и не были произнесены. Она подошла к кровати.

— Дайте-ка мне взглянуть. — С такого расстояния она увидела слой липкого пота на фарфоровой коже Сары и уловила лавандовый аромат одеколона, смешанный с запахом пота. — Барбари! — подозвала медсестру Анна, поднимая подол платья Сары. — Помогите мне снять с нее нижнее белье…

Она замолчала. Кровь, яркая и свежая, пропитала панталоны Сары и расплывалась алым пятном по кремовой простыне. Анна застыла. Через мгновение, показавшееся вечностью, в голове у нее, спотыкаясь и падая, уже выстраивались мысли. Ома была шокирована, но не сомневалась в диагнозе: у Сары плацентарное кровотечение.

Кровотечение, вызванное схватками.

У нее предлежащая плацента.

Эти слова всплыли в ее сознании, мрачные, как приговор. Анна выучила термин, а также его трактовку, когда готовилась к экзаменам. Речь шла о плаценте, сформировавшейся на шейке матки, а не на ее стенке. Просто ошибка природы. Довольно редкое осложнение, не диагностируемое до начала родов. Исход был очевиден. При каждой схватке головка ребенка станет ударяться о плаценту. Очень скоро она лопнет. И мать умрет от потери крови еще до того, как успеет родить ребенка. А поскольку кровоснабжение плода резко сократится, ребенок тоже может умереть.

Был только один шанс спасти обоих: экстренно сделать кесарево сечение.

Анна зажала рукой рот, чтобы скрыть от окружающих, что у нее дрожат губы.

— Что случилось? — тонким от страха голосом спросила Сара.

— У вас кровотечение, — ответила Анна.

Прозвучало это резко и безжалостно. Анна избегала смотреть Саре в глаза, понимая, что той, с ее опытом работы в больнице, ясно, что это означает.

— Но все шло просто прекрасно! — возразила Сара. — Ничто не предвещало… — Она вела себя, словно маленькая девочка, которая надеется убедить кого-то из взрослых изменить свое мнение.

Анна молчала. В ее воображении возникли образы. Скорость. Действие. Чрезвычайная ситуация. Но все они словно застыли во времени. Она чувствовала, что угодила в ловушку, что не в состоянии ничего предпринять. Но драгоценное время уже истекало. Она должна бороться, предпринять попытку…

— Приведи сюда Стенли, — приказала она Барбари. — Скажи ему, чтобы принес капельницу и физраствор. И мне нужны носилки. Пошевеливайся.

Барбари пару секунд молча смотрела на нее, затем развернулась и выбежала из комнаты. Каблуки ее туфель прогремели по коридору, а затем — по полу гостиной.

— О Господи Боже мой! — бормотала Анна.

Ее тошнило от страха. Что делать? Она медсестра, не врач. Как она могла даже подумать о том, чтобы оперировать Сару? Она отчаянно рылась в памяти в поисках другого объяснения кровотечения, возможности прийти к иному выводу, но в глубине души уже знала: этому есть только одно объяснение. И возможен лишь один план действий.

— Который час? — спросила Сара, пытаясь сесть на кровати.

— Не двигайтесь! — приказала Анна и посмотрела на часы. — Три часа.

— Мне нужен Майкл, — неожиданно заявила Сара. Она начала выкрикивать его имя, и ее голос звучал все громче и громче, словно муж мог услышать ее крик на другом краю джунглей. — Майкл! Майкл!

— Он не приедет, — сурово оборвала ее Анна. — Он вернется не раньше, чем через несколько часов.

Сара уставилась на стоящую возле нее женщину. Темные испуганные глаза нашли глаза Анны, и Сара теперь не отвела взгляда.

— Значит, кроме вас, никого нет, — резюмировала она.

Анна кивнула.

Сара умоляюще протянула к ней руку — белую, такую белую… Словно лебединая шея.

— Мне страшно, — простонала она. — Не дайте мне умереть! — Слезы навернулись ей на глаза, превращая их в глубокие темные колодцы. — Не дайте умереть моему ребенку! — Она повторила эту фразу. Очень громко. — Пожалуйста! Не дайте моему ребенку умереть.

Глаза Анны были сухими от ужаса, губы все еще дрожали.

— Я не врач, — возразила она.

— Вы должны спасти нас, — настаивала Сара. — Пожалуйста! Я знаю, что вы можете это сделать. Вы можете… — Ее голос затих.

«Господи Боже мой! Она же умирает!» — мелькнуло в голове у Анны.

Но тут началась очередная схватка, и боль вернула Сару в сознание. Она вцепилась в руку Анны и стала хватать ртом воздух, пока боль сотрясала ее тело. Анна не отводила взгляда от пятна крови. Пятно росло, нанося на кремовую карту простыни новые, крупные континенты. Схватка закончилась, и Сара снова обмякла, положила голову на подушку и закрыла глаза. Анна хотела посмотреть в окно, надеясь увидеть Стенли. По пути к окну ее взгляд натолкнулся на деревянную колыбельку в углу комнаты. В течение многих недель Сара подрубала и вышивала пеленки, которые теперь, свернутые, лежали в колыбельке. Ордена отговаривала ее от этих приготовлений. «Ни одна африканская мать, — предостерегала она, — не станет готовить белье до рождения ребенка. Ни к чему искушать судьбу».

«Мы не верим в судьбу, — заявила тогда Сара, считая это предрассудками. — Мы верим в Бога».

«Господи Боже, помоги нам…»

Но только если пребудет на то воля Твоя.

Так должна заканчиваться любая молитва о помощи. В конце концов, много хороших жен миссионеров умерло при родах. Анна часто читала пугающие строки в историях миссий или биографиях:

«Его молодая жена пала жертвой лихорадки "черная вода"».

«Младенец родился мертвым, а приблизительно через час умерла и миссис Камерон».

Носилки ударились о дверной косяк: это пришли санитары. За ними в комнату вошел и помощник врача. Он на секунду замер в дверях, окидывая взглядом картину происходящего.

— Стенли, послушай, — заговорила Анна еле слышно, будучи не в состоянии набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы придать своему голосу необходимую силу. — Мы должны срочно сделать кесарево сечение. — Стенли повернулся к ней, широко раскрыв глаза от удивления. — Она умрет, если мы этого не сделаем, — продолжила Анна, глядя ему прямо в глаза. — Возможно, ребенок тоже умрет.

Стенли медленно кивнул.

— Вы уверены, — произнес он. Это был не вопрос, а констатация факта.

— Давайте ставить капельницу, — резюмировала Анна.

«Пока мы еще сможем ввести лекарство в вену, — подумала она. — Пока вены не начали лопаться…»

Стенли немедленно приступил к работе: он быстро, но аккуратно распаковал капельницу и приготовил иглу.

— Может, вы поставите капельницу? — уточнил он.

Но Анна покачала головой. Она ничего не желала делать. Ей хотелось выскочить из комнаты и убежать как можно дальше…

Сжав пальцами белую руку Сары, Стенли сделал укол, сосредоточенно сдвинув брови и ожидая, когда кровь потечет в шприц.

— Готово, — заявил он.

Анна благодарно кивнула. По крайней мере, теперь в вены Сары подавался физраствор — правда, его струйка, бегущая по трубке, казалась слабой по сравнению с ярко-красным пятном, расплывающимся на простыне.