Меня избили и вышвырнули за ворота. Уж не знаю, день или больше провалялась у дороги, в грязи, без чувств. И никто не подошёл, не привёл в сознание, не попытался облегчить мою участь. Всем было всё равно, кто я, что со мной случилось. Когда я очнулась, только-только начало светать. Около меня стояла и презрительно усмехалась Немира.

     - Так тебе и надо, гадине! – прошипела подружка, - Вздумала увести его у меня!

     - Кого? – я с трудом приподнялась.

     Девушка мстительно наступила мне на руку.

     - И не надо строить из себя невинность! Ты хотела занять моё место в его постели! Чтобы он тебя одаривал драгоценностями и ласками! – и пнула меня.

     Я откатилась, до крови закусила губу, чтоб не расплакаться. Она сама же меня в этот дом привела, когда увидела ревущую на улице! А теперь, что, выходит, подставила, приревновав к хозяину, с которым спала!

Тот лис и ко мне подкатывал. Подошёл, когда мыла пол, вздохнул с трагизмом:

     - И как это такие прелестные ручки держат такую дрянь? – он брезгливо посмотрел на тряпку, которую я как раз выжимала над ведром, - Мне жаль их обладательницу. Ох, как жизнь несправедлива!

     - Вполне приличная судьба, - проворчала я, скромно опуская глаза, - Есть и похуже.

     - Это какая же? – не отлипал мерзавец.

     - Сажать деревья в Памятной роще: за мужа, отца, братьев, погибших на войне или за своих детей, мать или сестёр, не перенёсших голода или известия о тех, кто переступил Грань.

     - Выходит, ты никого ещё не теряла? – он прищурился, впился взглядом в моё лицо, -  Или у тебя нет никого?

     Тихо ответила:

     - Мать и отец ушли к прародителям так давно, что я их совсем не помню. А друг ушёл позже… Ну да есть ли в нашей бедной стране человек, который никого не терял?

     - Значит, о тебе не кому позаботится? – в голосе графа появилась радость.

     - А мне и не нужна ничья помощь, - сердито взглянула на него, - Руки и ноги есть, голова работает. Проживу!

     - Я бы мог избавить тебя от этой грязи, - многозначительная улыбка.

     - Знаете, она мне очень даже по душе.

     - Она – лучше, чем я? – аристократ растерялся.

     - Грязь такая, какая есть. Она не обманет, - как ни старалась, сказала слишком горько.

     - Да я-то что? – он изобразил обиженную добродетель, - Думал, что красавица не прочь найти плечо, о которое можно опереться. Я, признаюсь, впервые увидел такую красивую девушку. Знаешь, даже что-то в сердце вдруг ёкнуло… Наверное, я влюбился, едва увидел твои синие глаза! Возможно, мои слова покажутся странными, но никогда прежде я ни в кого не влюблялся, а ты…

     Ничего необычного в словах его не было. Меня удивляет, что девушки и женщины век за веком клюют на эту старую песню?..

     К моему счастью, графу очень нравилось играть в доброго человека: он оставил меня в покое. Я продолжила работу.

     Так, я избежала его приставаний и неприличных предложений, на время или насовсем. Но зато не смогла предотвратить обман его любовницы. Или они это вдвоём придумали для меня? За строптивость?..

     - Думаешь, мне легко жить? – с ненавистью сказал Немила, обнимая плечи, будто ей стало зябко, - Да если б не он, я бы сдохла с голода на улице! В грязи, среди этих противных пьяных чудовищ! А ты вздумала украсть моё счастье?!

     С обидой выдыхаю:

     - Да я лучше в омут головой, чем к такому счастью! – и сплёвываю ей под ноги.

    Она отскочила от меня, как от змеи, умчалась в дом. Первая и последняя моя подруга. Наверняка, кольцо – её рук дело. Надо уйти, пока не пришли слуги с палками, не набросились на меня. Вот только сил подняться нет.

    С трудом села незадолго до возвращения Немиры. Служанка бросила в грязь возле меня шерстяную шаль, гребень и узелок – то, что я скопила за время трудов в этом проклятом месте – и плюнула мне в лицо. Затем обругала меня, как иные пьянчуги из самых бедных улиц редко дерзнут сказать – и ушла с гордо поднятой головой. Я стёрла плевок, обняла колени и заплакала. Очень хотелось оказаться подальше от этого места, но сил не было, а ушибы очень сильно болели…

     Неожиданно пошёл дождь, смыл с моего лица слёзы. Вдохнув влажный свежий воздух, почувствовала облегчение. Как-то сумела собрать свои сокровища и похромала прочь от этого места.

     Дождь всё лил и лил... Люди попрятались, так что никто не попался мне по пути, не покусился на мои вещи, не попробовал сорвать на мне злость. Добралась до фонтана, помыла в его чаше шаль, гребень, орехи, купленные накануне злосчастного дня и толстую шерстяную безрукавку, полотенце, подаренные мне бывшей поломойкой, пока та ещё была в сознании. Сидела на бортике фонтана, ела вымытые орехи, куталась в длинную безрукавку и шаль. Вся моя одежда была мокрая, но благодаря дополнительным слоям моя фигура не так явственно выступала под прилипшим платьем. А воздух был чист и почему-то, вдыхая его, я чувствовала себя свободной и самую каплю счастливой. Казалось, смогу подняться в небо и улететь далеко-далеко…

     Нет, пожалуй, одна хорошая вещь во всём этом была: я смогла увидеть во сне Ромку, моего названного брата и единственного защитника. Снова увидела тот день, когда он врал, что капли крови на его рубашке – это сок раздавленных ягод рябины. А я, глупая, тогда ему верила.

     Ромка… милый мой, добрый, ворчливый Ромка!

     Он сгорел при пожаре, которого случайно смогла избежать я. Тот пожар мне сначала часто снился, вместе с его напуганным лицом, вместе с его вскриками. А потом – всё реже и реже. Я ненавидела те кошмары, но только благодаря им могла хоть ненадолго вновь встретить его.

     Дождь всё лил, лил… Пожалуй, надо убираться подальше от этого проклятого дома. Ну, не срослось с работой, так не срослось.

     Только сил у меня хватило лишь дойти до следующей улицы, до старого дуба. Под его ветвями провела ночь. И, только лишь села в объятия корней, как откуда-то пёс вышел, большой и лохматый, мокрый, сорвавшийся с цепи. Деловито осмотрелся, меня приметил - и ко мне уверенно потопал. Оторвался, значит, сильный. А я слаба. Но сил, чтобы бежать от него или пугаться, не осталось. А он... просто подошёл, сел прямо рядом со мной, головой мне в колени уткнулся. Чужой вроде пёс. Но добрый. Тёплый. Посидели рядом, я его погладила. Потом меня сон сморил. Чувствовала, как рядом мохнатое и мокрое завозилось, легло спиной к моему животу. Так и проспали, согревая друг друга.

    И когда проснулась, улицы были уже дочиста вымыты дождём: дождь трудился до рассвета, без перерыва, очищая улицы от злых людей и мусора. Мне почему-то вспомнились старинные легенды о том, что мир наш как-то чувствует и думает, что ему не безразлична наша участь. Глупости, конечно, но этот дождь пошёл так кстати… Мириона, если ты это сделала из заботы обо мне, спасибо тебе! И пёс этот, сбежавший на волю из заточения, тоже меня выручил.

    Мы ещё посидели рядом с моим нежданным ночным спутником. Я его погладила. Он томно жмурился, хвостом вилял, держа свою лохматую, подсохшую уже, но всклокоченную морду на моих коленях. Тёплый... А потом поднялся и, махнув мне на прощание хвостом, по своим делам потопал.

     - Спасибо, друг, что помог пережить эту ночь! - тихо сказала я ему вслед.

    Зверь обернулся, будто услышал и понял, взглянул на меня серьёзно. Хвостом махнул на прощание. И спокойно, уверенно ушёл.

     Чуть погодя, дошла до лавки, торгующей всякими вышитыми вещичками. И с грустью, чувствуя себя страшно виноватой перед девушкой, ушедшей за Грань, продала её подарок, полотенце, которое бедняга украсила дивным узором. Для графа она так старалась, в которого безответно была влюблена, но он даже не прикоснулся к подарку.

     Половину денег потратила на еду. Перекусила. Завернула покупки в шаль. Взяла узелок под мышку, поправила безрукавку – и покинула ненавистный город.