— А где Оксана? — спросил он и тут же добавил, чтобы Гранцов чего не подумал: — И где старик?

— Они спят в моем номере. Там безопаснее.

— А что за шум? Как на стадионе, — прислушался Марат.

— Это народные массы бузят, — сказал Гранцов и сделал пометку на плане. — Так, все ясно. Твой Василь не говорил, случайно, что он делал сегодня в городе?

— Нет. Кажется, нет. Не помню. Давайте разбудим, спросим.

— Не надо. Он и сам, наверно, не знает ничего. Вот смотри. Видишь эти точки? Сюда он заезжал со своими сумками. Вот здесь наш отель. Вот — казармы танкистов. Мы ехали вот так.

— Через все эти точки?

— Верно. И это не просто точки. Каждый такой дом — или угловой, или самый высокий на улице. Соображаешь, сержант?

— Огневая позиция?

— Может быть. Допустим, там сидят снайперы, а Василь подвозил им продукты. Или патроны. А зачем там нужны снайперы? — сам у себя спросил Гранцов, и сам себе ответил: — А чтобы стрелять по толпе, когда она рванется к президентскому дворцу, например.

— Или чтобы стрелять по нашему отелю, — добавил Марат. — Я целый час не мог из-под огня выйти в этом баре. Кстати, Вадим Андреевич, давно хотел спросить. Что значит петтинг?

— Это у тебя под огнем такие вопросы возникают? — засмеялся Гранцов. — Как тебе объяснить? Считай, что это поцелуйчики, объятия и все такое. Шаловливые ласки.

— Понял. Смешно.

— Я пойду с бойцами нашими потолкую, сигарами угощу. А ты ложись спать.

— Не хочу я спать. Что вы меня все время укладываете? — проворчал Марат.

В отеле стояла мертвая тишина. Ни гудения лифтов, ни детского плача. Спустившись в вестибюль, они увидели спящих вповалку солдат. Несколько часовых стояли у входа, сложив свои щиты в стопку.

Проходя за Гранцовым мимо зеркальной стенки, Кирсанов усмехнулся, заметив свое отражение: две фигуры в защитных майках и одинаковых панамах поразительно напоминали картонные мишени вероятного противника.

Неудивительно, что часовые замолчали и расступились перед ними.

Двор был ярко освещен, и было хорошо видно, что весь он усеян пустыми банками, бутылками и битым стеклом. Как только они вышли, через забор перелетела очередная бутылка и с громким хлопком разбилась на асфальте. Вторая бутылка упала на газон. За забором засвистели, загоготали.

Джип танкистов стоял на газоне под пальмами. Рауль и Рамон обрадовались сигарам и тут же принялись дымить, а Гранцов, заметив рацию, попросил связи с Моронадо. Пока он говорил, заглядывая в блокнот и мешая русские и испанские слова, Кирсанов огляделся. И чем яснее становилась картина, тем меньше она ему нравилась.

Через высокие ажурные ворота он видел густую толпу. В черной массе мерцали сигаретные огоньки, и толпа эта заполнила почти всю прилегающую улицу. Перед воротами прохаживался офицер в белой фуражке. Он что-то монотонно говорил, и толпа иногда отвечала ему свистом, а через забор летели новые бутылки.

— Может быть, нам наверх перебраться? — предложил Марат. — Если начнут громить, то нижние этажи разнесут первым делом.

— Наверху все занято, — сказал Гранцов. — Смотри, лезут. Прямо «Ленин в октябре».

По высоким створкам ворот полезли черные фигуры. Раздалась короткая очередь, замяукали рикошеты, и фигуры поспрыгивали обратно, а толпа возмущенно разразилась оглушительным свистом.

— Надо полковника нашего попросить, — сказал Марат. — Пусть рассредоточит этот несанкционированный митинг.

— Да его уже просят. Со всех сторон просят.

Рация снова зашипела, и солдат протянул ее Гранцову. Марат с удивлением услышал, как тот быстро и уверенно заговорил по-испански, уже не сбиваясь на русский. Рация отвечала короткими вопросами, а Гранцов наседал горячо и убедительно, и даже кулаком размахивал в такт речи, как настоящий латиноамериканец.

— О чем спорим? — поинтересовался Марат.

Не ответив, Гранцов отдал рацию солдату, и тот, выслушав отрывистые команды начальника, завел двигатель джипа.

— Сбегай домой, принеси мне фонарик, — попросил Гранцов Марата. — Я пока бойцу маршрут растолкую.

— Есть!

Марат помчался исполнять приказ, но взял не один, а два фонарика, потому что он не собирался отпускать Гранцова одного. Теперь они будут действовать только вместе.

И, перелезая через бортик джипа, Марат спросил только одно:

— А как мы отсюда выберемся через толпу?

Гранцов что-то сказал водителю, и машина плавно покатила через газон к отелю. Джип обогнул пандус, протиснулся между двумя автобусами и въехал под навес подземного гаража. Фыркая мощным выхлопом, машина спустилась в освещенный тоннель и ехала по нему довольно долго. Наконец впереди показалась стеклянная будка у наглухо закрытых металлических ворот, окрашенных в черно-белую елочку. Солдаты что-то закричали охраннику, и ворота, дрогнув, откатились в сторону.

— Чувствуешь запах? — Гранцов обернулся к Марату. — Тут неподалеку рыбный рынок. Через этот тоннель в отель продукты завозят, а обратно идут телеги с отходами. Сейчас мы уже в городе.

Он заговорил с водителем, и Марат услышал: «Сомбрериа, сомбрериа».

Пропетляв по улицам, где от стенки к стенке перебегали какие-то фигуры, джип остановился на углу. Рауль и Рамон встали по бокам, грозно поводя автоматами, и улица вокруг них мгновенно опустела.

— Мы — наверх, чердак проверим, — сказал Гранцов. — Ты — в машине.

Марату вдруг показалось, что с ним говорит незнакомец. Сейчас перед ним стоял вовсе не тот добродушный Вадим Андреевич, с которым он пил виски в самолете. Этот сухощавый человек в камуфляжной майке и низко надвинутой панаме казался ему таким же местным жителем, как танкисты в своих черных комбинезонах. И с танкистами этот новый Гранцов разговаривал, свободно и быстро выдавая целые фразы на чистом испанском, и солдаты спорили с ним о чем-то…

— Где вы так наловчились, Вадим Андреевич? — спросил он. — Чешете, как местный.

— Потом расскажу, — улыбнулся Гранцов. — Посиди в машине, чтоб не угнали. Здесь любят угонять джипы.

Вместе с двумя танкистами Гранцов вошел в подъезд рядом с витриной, над которой изгибалась неоновая вывеска в форме шляпы. «Сомбрериа», прочитал Марат и догадался — «Шляпами торгуют. Надо будет завтра сюда заглянуть. Куплю на память. Такую, как у Василя». Он вспомнил, как Василь забегал ненадолго сюда. И пожалел, что не успел расспросить одессита о его странной работе.

Водитель расправил смятую пачку, вытащил сигарету и что-то спросил у Марата. Кирсанов пожал плечами в ответ и выпрыгнул на тротуар. Он вдруг понял, что его место рядом с Гранцовым, а не здесь.

Завернув за угол, он увидел двух девушек в коротких юбчонках, подпирающих стену. Они оглянулись на него и мгновенно приспустили свои блузки с плеч. При этом у одной вывалились наружу груди с задорно торчащими кверху сосками.

«Война войной, а работать надо», подумал Марат, пробегая мимо проституток. Уже войдя в подъезд, он пожалел, что не сказал им такую замечательную фразу, как «Русо туристо, облико морале». Обидно. Когда еще представится такой случай?

По узкой лестнице он поднялся до второго этажа и наткнулся на гранцовскую команду. Рауль и Рамон вполголоса переговаривались, и один из них придерживал Гранцова за локоть.

— Какие-то проблемы, Вадим Андреевич? — так же тихо спросил Марат.

— Хотят дождаться колонны, — недовольно ответил Гранцов. — Я говорю, давайте слетаю наверх, посмотрю, что там. А они — нет, сейчас подойдут танки, тогда и посмотрим. В колонне будут разведчики, это их работа, по чердакам шастать. А эти — вроде комендантской роты. Короче, пехота.

Он снова заговорил по-испански, обращаясь к танкистам и показывая на Марата. Оба солдата недоверчиво качали головами. Наконец, тот, кто удерживал Гранцова, отпустил его локоть.

— Пошли, — еле слышно произнес Гранцов и первым двинулся по лестнице, бесшумно шагая через ступеньку, держась почти вплотную к стене и глядя вверх, в пролет.

Марат шел последним. Ему не нравилось, что танкисты так громко топают и дымят сигарами — если наверху и в самом деле кто-то прячется, то у него наверняка есть не только уши, но и нос. Конечно, ребят можно понять. Они тут дома, они спокойно несут службу, а двое иностранцев вконец достали их своей непонятной суетой. Ясное дело, если б не приказ полковника Моронадо, они ни за что не покинули бы удобную позицию под пальмами во дворе отеля…