Андрей навeл свой РПГ-2 на распахнутые люки Pz-4 и нажал на курок. Ударило пламенем с обреза трубы и, почти мгновенно, рвануло внутри немецкого панцера. Кажется, удалось попасть в боеукладку. По окрестностям окна заработал пулемeт БТРа, немцы заметили место ведения огня. Андрей поменял выстрел на осколочный - стоило удивить и пехоту противника. Дождался момента, когда пулемeт замолк, видимо, пришло время смены ленты, выдвинулся в проeме окна и послал гранату в открытый сверху корпус немецкого бронетранспортера. Похоже, угадал нужный момент. В БТРе рвануло, замолчал пулемeт, но тут же по их этажу, расходуя кассету со снарядами, ударило орудие Pz-2.

Андрей вжался в стену, ожидая, когда закончатся снаряды в немецкой пушке.

Слава всем богам, что внешняя капитальная стена дома толщиной была кирпича в три. С внешней стороны слышался отчeтливый хруст, это отлетали куски кирпичей, вырванных снарядами, звенели разбитые стекла окон. Им повезло, что немецкие танкисты не сразу увидели открытое окно, в которое влетел, всего лишь навсего, один, последний снаряд. Где-то позади рвануло, закричал кто-то от боли.

Андрей вскочил, как только стихла стрельба, быстро прицелился по корпусу танка и выстрелил. Метнулся за стену, зарядил гранатомет и, внутренне холодея от страха, заставил себя сместиться в проeм окна и произвести второй выстрел. Панцер уже горел, из моторного отсека тянулась струйка дыма, в открытый люк пытался выбраться один из танкистов, цепляясь руками за края, но всe время падал обратно. Стоящая впереди "четвeрка" пылала вовсю. Из бронетранспортeра торчал вверх ствол пулемeта. На какое-то время немцы лишились поддержки брони.

Но нужно уходить с этого места, пока сопровождающая танки пехота не подошла на расстояние броска гранаты. Андрей повернулся, собираясь отдать команду, и услышал: "Комиссар, ложись!" Боковым зрением уловил, как на пол падает "колотушка", и прыгнул в дальний от неe угол. Упал на грудь, прикрыл голову руками, ожидая взрыва. Как будто невидимой плетью стегануло по ноге. Спустя мгновение шока пришла боль. На правой ноге расплывалось пятно крови. Андрей попытался сдвинуть еe и заскрипел зубами от нестерпимой боли.

Метнулся к окну Корнеев, одну за другой отправил вниз три лимонки, дождался взрывов и, высунув за окно автомат, полил длинной очередью тех солдат противника, которые могли уцелеть при взрыве.

- Какого х... стоите! - Проорал он на гранатомeтчиков. - Выносите комиссара!

Повернулся к проeму окна и уже прицельно стал посылать короткие очереди вниз. К нему присоединился один из его бойцов. Второй из них неподвижно лежал в паре метров от Андрея, ну а третий, кривясь от боли, баюкал замотанную окровавленными бинтами правую руку. Кажется он и кричал после взрыва снаряда.

Гранатомeтчики, подхватив батальонного комиссара под руки, вытянули его в соседнюю комнату, извлекли индивидуальные пакеты, неумело намотали бинты поверх одежды. Повязка мгновенно покраснела, но кровь уходила медленнее, давая надежду на то, что Андрей не умрeт от еe потери.

Выскочил из проeма двери Корнеев, за ним, прихрамывая, показался раненый боец.

- На улицу! - скомандовал сержант. И гранатомeтчики, подхватив Андрея под мышки, потащили его вниз по лестнице.

- Правее триста. - Подал команду Панкратов. - Кажется, артиллерийский корректировщик.

Павел перевeл прицел вправо. Действительно, на одном из верхних уровней пожарной вышки пристроился немец с биноклем, торопливо обшаривая взглядом окрестности.

- Расстояние - восемьсот. Ветер северный - три метра в секунду. - Продолжал Андрей.

Павел выбрал упреждение, цифры поправок сами собой возникали в голове. За полгода тренировок и два месяца войны, все эти навыки уже дошли до автоматизма. Казалось, сунь ему во сне винтовку, он, и тогда, всe выполнит строго по инструкции.

Немец остановил свои поиски, поправил наводку резкости, что-то сказал, наверное, отдавая команду связисту. Пора! Пашка нажал на спусковой крючок и вражеского наблюдателя отбросило внутрь пожарной каланчи. Павел дослал патрон, ожидая появления напарника немца. Но того не было. Или слишком хитрый, или уже удрал.

- Пятый ориентир. - Вновь послышался голос напарника. - Кажется, начальство пожаловало!

У крайнего дома улицы, прикрываясь невысоким кустарником, расположился кто-то из офицеров противника. Виден был серебряный погон, но никаких подробностей в отбрасываемой домом тени рассмотреть не было возможности. До пятого ориентира, этого самого дома, было ровно девятьсот тридцать метров. Павел подкрутил целик, прицелился и произвeл выстрел. Немецкий офицер исчез, попадали и солдаты, сопровождавшие своего командира.

Ударили пулемeты противника, зазвенел безответный колокол на колокольне. Павел покачал головой - они не такие дураки, чтобы лезть на неe. Можно найти много более удобных позиций, пусть и не таких высоких. Конечно, с колокольни обзор намного лучше, но выстрелить с неe больше двух раз немцы не дали бы. Здесь же они потратили уже пятый патрон, и пока не обнаружены.

Этот чердак просто создан для снайперской позиции. Широкое слуховое окно, выходящее на восток, позволяет контролировать дальние подступы к позициям обороняющегося внизу взвода. Ну, а сняв несколько черепиц, они увеличили свой сектор обстрела в два раза.

В дальнем проeме улицы показался танк. А вот это уже по их души! Офицерик то серьeзным человеком оказался.

- Андрюха, собирай вещи и вниз! - Отдал Павел команду напарнику.

Панкратов упаковал свою аппаратуру в специальный ранец, медленно переместился к люку на чердак, у которого охранял их позицию третий боец, флегматичный белорус по фамилии Боркевич. Уяснив команду, тот отправился проверять лестницу. Доверять полякам не стоило, нужно учитывать, что они в любой момент могут выстрелить тебе в спину.

"Эйфория идиотизма", как выразился командир их взвода, капитан Синельников, когда в Варшаве польские отряды перешли на сторону немцев. Конечно, большинству населения, без разницы, какая в стране власть, да и не все солдаты бывшей польской армии согласились воевать на стороне Германии. Но и тех, кто стал служить Гитлеру, вполне хватало для того, чтобы держать в напряжении тылы Красной армии. Больших диверсий пока не было, но и еженощные обстрелы, пусть и беспокоящие, удовольствия не доставляют.

Немецкий танк ворочал башней, отыскивая возможную цель, но выстрела пока не было. Немцы, судя по всему, экономили снаряды, предпочитая рисковать наблюдателями, а не драгоценными боеприпасами. Наконец, откинулась крышка командирского люка и из неe показался командир танка. Повертев головой и не обнаружив видимой опасности, он высунулся из башни по пояс, достал бинокль и стал осматривать костeл, в котором так удобно расположился Павел со своей "Гюрзой".

Павел нажал на курок, проследил, как исчезает в люке его мишень, и снялся с позиции. Пора уходить. Они уже выбрали лимит везения и, вскоре, их должны вычислить. Можно, конечно, сделать с одной позиции и больше выстрелов, но за короткое время. А они здесь более получаса торчат.

Павел уже спускался по лестнице, когда захрустела наверху черепица. Немцы решились накрыть огнeм непримечательный флигелeк, теряющийся на фоне других построек. Или вычислили, или кто-то подсказал? И кажется Павлу, что этот кто-то несколько часов назад встречал их на заднем дворе костeла, когда они выбирали позицию. То-то, ксeндз с такой неприязнью их осматривал. Впрочем был в своeм праве. По всем традициям и законам, писаным и неписанным, вход в храм божий с огнестрельным оружием запрещeн. Но ведь они в сам костeл и не стремились, облюбовав одну из хозяйственных пристроек.

Их группа прошла половину лестницы, когда снизу, навстречу им, выскочил один из сопровождавших ксeндза церковных служек. Мальчишка быстрыми прыжками пересeк расстояние до них и что-то быстро забормотал по-польски.

- Что он хочет, Боркевич? - Спросил Павел.