Морось на улице сменилась противным мокрым снегом, который норовил попасть за воротник и расплыться там противной лужицей.

Хорошо еще, что под навесом оставил, Демьян зябко пожал плечами, а затем вытащил кредитку – она немного посветлела, опустев до голубого уровня.

А ведь столько душ высосали! Не забыть бы дома накатать жалобу на обслуживание.

Он вошел в гостиницу. Отель по сравнению с «Интернационалем» явно проигрывал. Вместо вышколенного швейцара – прикорнувший в продавленном кресле гориллоподобный охранник. За потертой стойкой портье – не длинноногие Людочки-Светочки, а непрезентабельный парнишка, явно студент на подработке.

Демьян остановился у стойки:

Я хочу снять номер.

Портье оглядел щеголеватого молодого человека без намека на багаж, смахивающего на развлекающегося представителя «золотой молодежи», и равнодушно кивнул:

Почасовая оплата по ночному тарифу.

А затем преспокойно вернулся к прерванному чтению замусоленного детективчика в мягкой обложке – после жильцов остался.

Сервис Среднего и Нижнего мира стал выводить демона из себя. В голове замелькали тысячи способов медленной и мучительной смерти всех портье, носильщиков, лакеев, камердинеров и близких им профессионалов.

Я. Хочу. Снять. Номер, зловещим тихим голосом повторил Демьян. Апартаменты на тринадцатом этаже, забронированы на фамилию Гедонис. Я Демьян Гедонис, и буду жить здесь ближайшую неделю. Где мои ключи? шепотом, напоминающим шипение ползучего гада, закончил он.

Паренек, наконец, оторвался от крутого сюжета и посмотрел на клиента более заинтересовано.

Так бы сразу и сказали, – юноша взял в руки толстую тетрадь с расплывшейся фотографией «Спайз-герлз» на обложке и начал ее просматривать. Maman пришла бы в ужас от того, что их знаменитое семейство упомянуто в бумизделии такого пошиба. На какую фамилию говорите бронь?

ГЕ-ДО-НИС! – прошипел по слогам демон.

Да не нервничайте, вы, пожалуйста! – не отрываясь от страничек в ученическую клеточку, успокоил демона ресепшионист.

Это я еще не нервничаю, мерно настукивая костяшками пальцев похоронный марш, вежливо предупредил демон. – А вот когда ваш старейший клиент начнет нервничать…

При этих словах портье окинул взглядом ночного гостя, настойчиво пытающегося обрести статус постояльца. Тот еще старейший клиент, ну лет семь максимум разница! Но все же отложил «Спайс герлиц» и вытащил другую тетрадь толстенную амбарную книгу. Смачно слюнявя пальцы, он начал ее листать. Книга – «журнал учета» (чего не уточнялось), выглядела советским антиквариатом и вызывала ностальгию по ушедшей коммунистической эпохе с ее бесконечными очередями и списками потребителей дефицита. Судя по пожелтевшим страницам, она хранила информацию еще о соратниках постояльца мавзолея.

Гэ… Ге-до-ниссс… Ага нашел! – глаза портье поползли вверх, Контент-бронь! С 50-х годов… Вас видимо, в честь дедушки… А он во-он какой известный человек был… наверное.

Не дослушав восторженных откликов портье, Демьян развернулся и направился к лифту. Для этого нужно было сначала подняться по лестнице, покрытой раритетной красной дорожкой, изъеденной молью и годами. Возле резных дверей лифта демон остановился, и резко обернулся.

Ваш номер 13 дробь 66, прокричал вслед новому жильцу очнувшийся портье. В руках он судорожно тряс ключом с огромной деревянной кеглей вместо брелка. Ключик-то возьмите!

Оставь себе, человечишка! Будет пропитание на первое время!

Демьян взглядом распахнул входную дверь и кивнул охраннику на груду багажа на пороге. Пудового чемпиона уличных драк ноги сами понесли за поклажей зловещего постояльца. Уже входя в раскрытый лифт Демьян потер мочку левого уха и щелкнул пальцами.

Одежда портье осела кулем. А из-под мятой страницы раритетной книги постояльцев выполз маленький блестящий короед. И недоуменно уставился на гигантски изменившийся окружающий мир.

Воспитанник Его Святейшества

Ты взрослый отрок, Паскуаль! По земным меркам тебе казенная пенсия ужо положена, как бают, за мудрую старость. Когда, я тебя вопрашаю, ты себя подобающим образом представляти сподобишься?

Но па… начал было возражать ангелоподобный юноша, но тут же заткнулся под сверкнувшим молнией взглядом суровых очей.

Сгинь, срамота, за зубами! Езмь болваном был, егда правду тебе поведал! Опрости Владыка Всеединый мое сквернословие! Не моги даже мысли пынять в бестолковой башке своей о происхождении тайном. Отрекуся от всякого помощствления, инда[44] благословения духовного не узришь!

Я все понял Ваше Святейшество. Молчания печать в вечности поставил, смиренно ответствовал парень, а затем пискляво завыл: Но все же, с дипломом-то ка-а-ак бы-ыть, а?

О позор на седины мои вековые! На кого поглядом ты бестолочью сякой народился, да потом аще и воплотился? Да что это я? Ведаю на кого! Инда для нее, глупость твоя вселенская лишком со сторицей!

Величественный седовласый муж со всей силы грохнул кулаком об дубовый стол и демонстративно отвернулся от коммутатора телевидеосвязи, роль которого выполняла «Тайная вечеря»[45].

На закрытом пляже Майами-Бич раздался одиночный грозовой гром, хотя молний перед этим не наблюдалось. Служба спасения поспешила через громкоговоритель успокоить отдыхающих, что грозы над Атлантикой ближайшие сутки не ожидается.

В прилегающем отеле Собеседник Его Святейшества Патриарха Рая, благообразный паренек с жиденькими волосиками и прыщавым профилем попытался потрясти медальон-образок, через который собственно и шло столь бурное выяснение отношений. Но мобильный образок молчал, демонстрируя надоевшее уже изображение лика Святого Валентина.

Чё я парюсь? – Паскуаль швырнул образок в угол. Ему позор терпеть, ежели меня на допись диплома оставят. И вообще, – он растянулся на шикарной круглой кровати с ангелочками в изголовье, Покровительства лишить грозит, духовного благословения! Раньше думать надо было. И спасать в свое время. А сейчас на кой мне это? Лучше пойду на солнышке погреюсь. Carpe diem![46]

И с этими словами на губах, расплывшихся от предвкушаемого удовольствия в лучезарной улыбке, он вышел из номера и направился к бассейному комплексу.

* * *

На последнем поверху Седьмого Неба, свою приемную ризницу мерил шагами Его Святейшество Патриарх Верхнего мира и Заоблачных Далей, Амбросий.

Пентхауз переживает далеко не лучшие времена – на Юге развивается идолопоклонничество, на Востоке – брожения умов, Север злоупотреблениями служебного положения изобилует, Запад вообще независимости религиозных убеждений требует. Союз равноправных религиозных республик разваливается на глазах, а гражданская идейность уступает всем показателям внутреннего валового пофигизма[47] на душу населения.

Отсталые технологии магии добра ввергли Свет в тотальный дефицит. Новое энергопроизводство на мыльных операх себя не оправдало: души праведников скорее волосы на соседе рвать готовы за какую-то там Лючию с Франсиско (какой конфуз-то выходит – отсутствует волосяной покров-то у бестелесных созданий!), чем тихо млеть от наслаждения и вырабатывать положительные эманации. Футбольный проект и то в свое время больше энергии принес, хоть КПД у него и считался низким из-за чокнутых болельщиков.

А магическая энергия в Раю общественное достояние. Каждый может черпнуть quntum satis[48], а вернуть, столько, сколько сможет. Только ведь не бездонна чаша сия, запасы веры исчерпаемы, и одним легковерием не пополняемы. Потому и экономика в упадке. Промышленность, особливо легкая вовсе неразвита, кустарными производствами да народными промыслами ограничена. Пропаганда скоромности и бережливости сейчас как никогда актуальна.

Белые государственные флаги все чаще окропляются желтой слюной религиозных фанатиков. У кого просить сил не применять силу, если он сам, Амбросий, Господь, себе и миру, прости, Всеединый за усомнения. Как править мудро, чтобы не прослыть мудаком?