– Все это подарки Его святейшества, – произнес Хоремхеб. -Представляешь, два дня назад фараон сам подошел ко мне, осмотрел моих солдат-ливийцев и похвалил их выправку и мое рвение. А затем назначил в число своих личных телохранителей. Представляешь?

– Поздравляю. Это хороший шанс добиться многого при дворе нынешнего фараона.

– Если бы началась война, то у меня шансов отличиться было бы гораздо больше.

– Все еще не составил мыслей о войне?

– Как мне оставить их если я рожден для войны?

Они вошли в парадную часть Большого дворца, расписанную необычайно ярко. Особенно хороши были росписи полов. Они изображали бассейны с плавающими рыбами, заросли лотоса, цветущие сады. От многообразия красок рябило в глазах. Позолота на стенах, отражала солнечные лучи, которые многократно отражалась от сцен где, были запечатлены прекрасные птицы и бабочки с небывалой раскраской крыльев. Яркие статуи самого Эхнатона также встречались здесь в большом количестве, и постоянно казалось, что сам владыка слушает и смотрит на придворных и слуг.

Парадную и жилую часть дворца фараона соединял крытый висячий переход, который называли "окно явлений". И именно здесь фараон по особо торжественным случаям являлся своим подданным.

В этот день придворных здесь собралось очень много.

– Похоже, что приглашение получили половина жителей Ахетатона, – прошептал Хоремхеб.

– Пожалуй ты прав. Все кто имеет хоть какое-то значение. Вон там, стоит начальник царских камнесечцев. Вот тот надутый как павлин. Гордиться, что и его позвали на царский прием.

– А вон и сам господин Бек, главный архитектор фараона. Узнаешь его?

Нехези посмотрел в сторону, куда указал ему Хоремхеб и с трудом узнал господина Бека. Сейчас этот человек был одет с невообразимой пышностью. Он смотрел с религиозным трепетом на большое изображение бога Атона. Бог был изображен в виде громадного диска с исходящими от него лучами, которые завершались знаком жизни – анхом (крест с петлей в верхней части).

В этот момент гранул гимн в честь Атона и придворные замолчали.

– Утром ты озаряешь землю! Ты прогоняешь мрак! Ты посылаешь лучи света! И все оживает при виде твоего божественного лика! Поднимаются травы! Птицы летают в болотах! Все оживает! Все радуется, когда ты смотришь на нас!

После этих слов в пышных одеждах явилась придворным сама царственная чета фараон Эхнатон и его жена красавица Нефертити. За ними служанки вели царских дочерей.

– Его святейшество, живущий в правде, первый слуга божественного Атона, владыка Верхнего и Нижнего Египта, фараон Эхнатон и первая служанка божественного Атона, повелительница женщин, госпожа Верхнего и Нижнего Египта Нефер-нефру-Атон! – громко провозгласил верховный жрец Атона Мерира, называвшийся теперь больше Мерира.

– Жизнь! Кровь! Сила! Фараон! Фараон! Фараон!

Громко приветствовала владыку Верхнего и Нижнего Египта громадная толпа богато одетых придворных.

– Слушайте слова вашего владыки, первого услуги божественного Атона, фараона Эхнатона! – снова прозвучал голос Мерира. – И пусть слова Его святейшества дойдут до ушей и до сердца каждого верного подданного!

Фараон в великолепной золотой короне с царским уреем выступил немного вперед. Эхнатон не любил чрезмерной помпезности и открыто пренебрегал царскими символами, но сейчас раз он одел большую церемониальную корону, то готовилось нечто весьма важное и это поняли все.

Вид Эхнатона, человека мало привлекательного и простого в обращении, был в этот момент необычайно торжественным и грозным. Символы царской власти немного подрагивали в его руках. Владыка волновался.

– Я волею моего господина Атона объявляю себя верховным носителем Истины! И во имя этой Истины повелеваю по всему Верхнему и Нижнему Египту прекратить почитание старых богов и лишаю их культы государственной поддержки! Я запрещаю всякое идолопоклонство и запрещаю впредь создавать статуи богов! Великий Атон не нуждается в статуях! Он божественная первопричина, явленная нам в образе солнечного диска!

– Слово и воля фараона! – громогласно проревел Мерира. – Внимание и повиновение!

Придворные затаили дыхание. Это заявление было чрезвычайно серьезным. Одно дело поставить культ Атона выше других культов, а совсем иное – вообще запретить почитание других богов. Подобное решение вызовет ропот неодобрения во многих номах, где традиционно посчитались собственные культы Пта, Себека, Уажджет, Тота и других. Но самое большое противодействие ждет фараона со стороны могущественного культа жрецов Амона-Ра.

– Всюду будут выстроены храмы единственного и истинного бога Атона! – продолжил фараон. – И станут они прославлять великое солнце и саму жизнь! И умножатся богатства Обеих Египтов! И наполняться наши закрома! И не станет более в наших землях страждущих и несчастных!

– Слово и воля фараона! – снова провозгласил Мерира. – Внимание и повиновение!

– Я всегда награждаю верных мне! Военачальник Хоремхеб! Выйди сюда! Твой фараон зовет тебя!

Хоремхеб стоявший подле Нехези вздрогнул от неожиданности. Он никак не ожидал, что его имя будет названо первым. Он сделал несколько шагов вперед и пал ниц.

– Поднимись, Хоремхеб. Ты неоднократно показывал нам свою верность и преданность богу Атону. Для тебя есть одно важное и почетное задание во славу Атона и Египта. Ты готов его выполнить?

– Да, владыка. Я, Хоремхеб, готов выполнить любой приказ повелителя!

– Наш чати по венным делам нимало докучал нам положением в Сирии. Сведения оттуда поступают самые нехорошие. Только вчера я просматривал письма наших верных союзников, присланные мне с мольбами о помощи. Наш верный слуга Душратта из Митанни написал царице Тии, нашей благочестивой матери, чтобы она поспособствовала продлению нашей дружбы с его государством. Он желает чтобы все продолжалось именно так, как было при нашем отце фараоне Аменхотепе III. К своей просьбе Душратта приложил изрядное количество золота и 300 отличных лошадей. Я не могу отказать царице Тии в её просьбе. И поэтому, ты поедешь туда нашим посланником.

– Я готов вести войска, куда укажет мне владыка, – склонил свою голову Хоремхеб.

– Нет, нет, – поправился фараон, – пока о посылке войск разговор не идет. С тобой отправиться только небольшой отряд ливийской гвардии для сопровождения и охраны. А после того, как ты составишь для нас развернутый доклад об истинном положении дел в Сирии, мы примем решение.

– Да, владыка! Но не лучше ли для поддержания блеска твоего имени взять солдат побольше? Если бы ты, повелитель, дал мне корпус Амона и полк Птаха из Мемфиса…

– Нет! – решительно заявил Эхнатон. – Содержание войск в походе обходиться слишком дорого. Да я не хочу давать повода царю Хеттов для недовольства. Он может воспринять появление там таких больших египетских сил, как проявление агрессивности. Ты должен быть чрезвычайно осторожен, Хоремхеб и поддерживать честь нашего имени и честь Египта, весьма осторожно, помня, что большая война нам не нужна!

– Да, владыка! – Хоремхеб понял, что спорить с фараоном бесполезно.

– Иди! – Эхнатон жестом отпустил молодого военачальника.

Хоремхеб еще раз выразил благодарность фараону за доверие и скрылся в толпе придворных. Эхнатон посмотрел на Мерира и сделал ему знак рукой. Тот все понял и громко произнес:

– Нехези! Писец и секретарь хранителя лошади фараона! Его святейшество призывает тебя!

Нехези вышел вперед и пал ниц у ног владыки. Он поцеловал не прах у ног повелителя, но кончик его золотой сандалии, использовав привилегию, что была ему дарована еще в Фивах.

– Поднимись, Нехези, слуга фараона! – произнес Мерира.

Нехези поднялся.

– Мы слышали, что ты, Нехези, изрядно послужил Атону и я не забываю таких услуг! – фараон внимательно посмотрел на молодого придворного, и не дожидаясь его ответа продолжил. – Ты отправишься в Фивы, вместе с моим посланцем великим жрецом Мерира, который провозгласит в этом городе волю фараона. Все средства, что отпускаются на строительство храмов перенаправить на строительство храма Атона. И жрецы культа Амона-Ра лишаются отныне государственной поддержки. Повелеваю, сбить все надписи, что прославляют ложного бога Атона во всех общественных местах. Всюду поставить стелы с прославлениями бога солнечного диска Атона!