— А не проще ли удалить её подалее?

— Это может сделать только сам падишах. А он пока не удалит грузинку. Это произойдет поле того, как ты покоришь его сердце.

Изабелла улыбнулась. Она была уверенна в своей победе….

Стамбул: Фанар, дом купца Адреотиса

Купец-фанариот Адреотис был немало обеспокоен тем, что Федор Мятелев так и не появился в его доме. Для него от этого зависело многое.

Он уже давно тайно служил Ордену, и исполнить приказ кардинала Ринальдини, было для него делом чести. Он хорошо знал монсеньора Пьетро, и понимал, что будет с ним, если приказ не будет выполнен.

Монсеньор нацелился на древние сокровища и убедил себя, что только Мятелев сможет привести его к ним. А если его убьют в Стамбуле? Кто тогда будет виноват? Он — грек Адреотис.

— Эфенди, — в комнату бесшумно скользнул слуга. — К тебе пришел тот человек. Еврей.

— Бен Лазар? Срочно его ко мне! Прямо сюда веди!

Адреотис много раз имел дело с этим еврейским купцом, что содержал большую торговлю. И они много раз оказывали друг другу услуги.

— Рад видеть почтенного эфенди…. - начал было приветствие еврей, войдя в комнату.

Но Адреотис прервал его:

— Что удалось узнать? Ты нашел этого человека?

— Гяура по имени Федор?

— Да. Но говори же! Не тяни!

— Я нашел его, хотя мне это стоило не дешево, но помня нашу с тобой старую дружбу….

— Где он?! — снова прервал Бен Лазара Адреотис.

— Его привез с собой один турок. Но этот турок привез в Стамбул его и с ним двух товарищей тайно. Он не желает, чтобы кто-то раньше времени узнал про них.

— И этот турок?

— Дауд-бей, винительное лицо при дворе великого визиря.

— Тот, кого назначили на высокую должность камакам-паши? Это про этого Дауд-бея ты мне толкуешь Бен Лазар?

— Про него, почтенный эфенди Адреотис.

— И он держит этих троих под замком?

— Тех гяуров, которых он привез тайно в Стамбул? Отчего под замком? Они часто гуляли по Стамбулу. И мои люди выследили их.

— Гуляли? Без охраны?

— Да и за ними никто не следил в тот момент.

Адреотис задумался. Мятелев уже в Стамбуле и его свобода практически не ограничена. Все, как и говорил Ринальдини. Но почему тогда боярский сын не пришел к нему? Его дом не столь трудно отыскать.

— Он пытался найти мой дом? Он вообще интересовался Фанаром? Что узнали по этому поводу твои люди?

— Он никогда не направлялся в сторону Фанара. А насчет того, интересовался ли, не знаю. Но могу определенно сказать — Дауд-бей для чего-то этих гяуров готовит. Да и не ты один желаешь найти этого боярского сына, почтенный, эфенди Адреотис.

— Не я один? А кто еще?

— Анатолийский казаскер Вахид-паша весьма интересуется этими сбежавшими с галеры рабами.

— Вот как?

— Он уже донес султану, что эти рабы не просто рабы, но тайные послы московского царя. И султан приказал их найти.

— Султан?

— Да сам султан Мухаммед Охотник. И по их следу спущены лучшие ищейки стамбульского Бостанджи-баши*! (*Бостанджи баши — начальник полиции).

— Это плохо, Бен Лазар! Сын боярский Мятелев нужен мне живым. Его не должны убить!

— Но пока его никто и не нашел.

— Вот тебе тысяча динаров, — Адреотис бросил еврею туго набитый золотом кошель. — Озолоти своих людей, но ни на минуту не упускай этих гяуров из вида.

— Не проще ли просто выкрасть его и привести к тебе? Это много Проше и гораздо дешевле.

— Не тебе, Бен Лазар, судить о том, что дешевле, а что дороже. Похищать этого гяура нельзя. Нельзя. Он должен сам прийти ко мне в дом. Только сам. Но для этого мне нужно чтобы он был жив.

— Я сумею за ним присмотреть.

— Если будут еще расходы — трать сколько нужно! Я все тебе возмещу сторицей! И приходи ко мне, когда будут новости. Приходи в любое время.

— Все будет исполнен, — еврей поклонился, сунул колешь за пазуху своего халата и вышел….

Под Чудновом: ставка крымского хана

Хан крымский и повелитель многих кочевых орд, потомок Чингисхана, Мехмед IV Гирей снова был на войне с гяурами. Султанские послы заставили его сунуть ногу в стремя боевого коня.

В громадном шелковом шатре, разделенном на несколько покоев, хан был со своим другом Селим-беем. Они играли в шахматы, и пили шербет. Хан проигрывал и Селим уже стал жалеть, что не поддался Гирею.

— Я снова проиграл, мой Селим! — хан оттолкнул от себя доску, и часть фигур попадала с неё.

— Разум моего повелителя был занят не игрой. Думы тревожат его, — ответил Селим-бей.

— Да, ты прав. Думы. Они просто разрывают мне голову. Мои мурзы уже порядком устали от этой войны.

— Это известно всякому, мой повелитель. Но тебя никто не винит. Все знают, что мы здесь по воле султана. Наши мурзы и салтаны любят походы и набеги, но они не жалуют больших и долгих войн.

— Мы теряем воинов на просторах этой дикой Сарматии, Селим. И мы уже сражаемся не за себя. Наша задача была ослабить Войско Запорожское и Речь Посполиту. Это уже сделано. Но теперь мы ввязались в большую войну с Москвой.

— Но и нам не выгодно, чтобы Московский царь усилился за счет Украинских земель, мой повелитель. Разве нет?

— Это так. Но пусть себе воют поляки с московитами. Пусть украинские полковники рвут глотки друг другу как шакалы. То нам выгодно. Но сейчас мы сражаемся за интересы султана. А он не спешил нам помочь.

— Султан не вникает в дела государства. В Стамбуле правит великий визирь Мехмед Кепрюлю.

— Знаю, — хан взял пиалу и отхлебнул шербета. — И даже знаю, что Кепрюлю уже подыскал мне замену. Этого проходимца Чобан-Гирея. Хотя он такой же Гирей, как и последний раб в Бахчисарае. Слишком много они унижают Крым!

— Мы не можем, открыто восстать против османов, мой повелитель, но стоит действовать хитростью.

— Хороша хитрость, — горько усмехнулся хан. — Мы идем в битву и скоро сотни правоверных устелют своими телами степи Сарматии. А где те самые алаи* (*алай — полк) спахиев, и янычарские орта* (*орта — отряд янычаров), которые нам обещал султан? Их нет. Падишах бережет своих солдат. Ему нужно, чтобы и мы ослабли в этой войне. Чем Крым слабее, чем он будет сговорчивее.

— Нам стоит разбить урусов Шеремет-паши, мой повелитель. Это выгодно и нам. А затем стоит подтолкнуть поляков к перемирию. А если Речь Посполитая подпишет перемирие, то и мы сможем уйти в Крым.

— И поляки пойдут на перемирие, если мы победим? Чарнецкий рвется в бой после своих побед. Особенно после победы армией Хованского.

— Но в Варшаве и Кракове многие сенаторы ждут мира. Стоит послать к ним тайных послов с подарками. Особенно нам может помочь в том сенатор Моршинский, главный подскарбий Речи Посполитой* (*Главный подскарбий — главный казначей а Польше).

— Ты уже наладил с ним связь? — хан посмотрел на своего друга.

— Мог ли я решиться на то без ведома моего повелителя?

— Тогда не медли более. Действуй.

— Это возможно только после победы нашей над армией Шеремета-паши.

— В этой победе нет никакого сомнения, мой Селим. Шеремет горяч и смел. Он чем-то сродни князю Пожарскому, что мы разгромили под Конотопом. Мы заманим его в ловушку. Думаешь, зачем я разбил здесь лагерь? Поляки отогнали Шермата от Любара. И они ринется на нас.

— Но мы окажемся в клещах если поляки не подойдут к нам на помощь. Разве нет?

— Это только в том случае, если Хмельницкий выступит к Шеремету-паше на помощь! Но этого не случиться. Поляки уверили меня, что Юрий Хмельницкий не тронется с места.

— Не станет помогать, но и не станет мешать?

— Уже тем, что он просто не поможет русским, он окажет мне услугу. Так что в моей победе над урусами я уверен. И после этого Юрий переметнется к королю, как это сделал до него гетман Выговский. Нам удалось вбить между гяурами клин. И они еще не скоро поймут как их обманули.

— Умелая дипломатическая война стоит не менее чем война на поле брани, — произнес Селим-бей.