— Эмили, у меня есть ребенок. У нас с Беверли родился сын.

Какое-то время она смотрела на него, потеряв дар речи. С тяжело бьющимся сердцем Джеймс ждал, когда Эмили заговорит.

— Как его зовут? — наконец спросила она.

— Джастин.

— Где он?

— Когда мы узнали, что у Беверли рак, мы отдали его моей сестре. Мы попросили ее говорить всем, что он — ее сын, и воспитать мальчика как своего ребенка. Это был единственный способ, чтобы семья Беверли не узнала о его происхождении. Мы не хотели, чтобы наш сын попал под опеку преступников.

— Я не понимаю, — озадаченно произнесла Эмили. Она положила игрушку на кровать. — Как же она могла выдать твоего ребенка за своего сына?

— У Хизер был возлюбленный, и она была беременна от него. До родов оставалось всего несколько месяцев, когда она оказалась замешанной в мои неприятности. — На Джеймса нахлынули воспоминания, и ему показалось, что он перенесся в прошлое. — Я был в бегах с двумя беременными женщинами. К счастью, банда не знала об этом, — глухо сказал он, вновь чувствуя боль, которую ему пришлось испытать. — Джастин первым появился на свет, а неделю спустя у Хизер начались роды. Но ее сын родился мертвым. Вокруг его шеи обвилась пуповина. Мальчик был таким крошечным, худеньким и синюшным! Он не дышал. Несмотря на все мои усилия, он не дышал…

— О Джеймс! — Эмили с трудом сдерживала слезы.

— Мы скрывались в маленькой хижине в глуши штата Оклахома. Там родились оба ребенка. Мы боялись обратиться в больницу, боялись, что нас поймают. Почему мы не сделали этого?!

— Все уже позади, Джеймс. Прошлого не вернуть.

— Я знаю, — горько сказал он.

— Как все закончилось? — спросила Эмили дрогнувшим голосом.

— Я знал, что банда никогда не прекратит разыскивать меня, поэтому я продолжал скрываться. Так как Беверли была слишком больна, чтобы скитаться со мной, Хизер отвезла ее к отцу. У Хэллуэя было много денег, и он обеспечил ей лечение, нанял сиделку и сделал ее смерть менее мучительной, Джеймс бросил взгляд в окно. Солнце заливало комнату ярким светом. — К тому времени Джастину было уже десять месяцев, и Хизер согласилась стать ему матерью. После того как она отвезла Беверли к отцу, она вернулась к своему возлюбленному в Техас и попросила его воспитать моего сына.

Сделать вид, будто Джастин — его ребенок.

— И он согласился?

— Да. Он был моим другом.

— Тот мальчик-чироки, о котором ты рассказывал?

Джеймс утвердительно кивнул.

— Когда-то мы с ним были как братья. Он будет хорошо относиться к моему сыну.

— И Джастин никогда не узнает, что ты его отец?

— Никогда. Я сам сделал выбор, чтобы дать ему нормальную жизнь и обезопасить от семьи Беверли.

— Как ты попал в Программу защиты свидетелей, Джеймс? Как тебе удалось ускользнуть от бандитов?

— В то время, когда я скрывался, ФБР установило контакт с моей сестрой, а она дала мне знать об этом. Федералы обещали включить меня в Программу и обеспечить защиту. Естественно, это означало, что я должен свидетельствовать против Хэллуэя и еще некоторых гангстеров. В то время Беверли уже не было в живых, и я знал, что ничем не могу повредить ей.

— Ты поступил правильно. Судя по твоим словам, это ужасные люди.

— Я тоже был ужасным.

Эмили решительно покачала головой.

— Не таким, как они.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что они убийцы. Ты был вором, но не убийцей. Ты никогда бы не сделал этого, Джеймс.

Разве ты бы мог отнять самое драгоценное у человека — его жизнь?

Эмили подошла к нему, и он буквально окаменел. Внезапно решимость покинула его. Он просто не может признаться, что был соучастником убийства. Даже Беверли ничего не знала. Его жена умерла, не узнав страшной правды.

— Все будет хорошо, — уверенно сказала Эмили. Мы переживем это.

Как? Какой будет их жизнь, омраченная его страшным преступлением и грехом, в котором он не смог сознаться?

Эмили склонила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, Джеймс, несмотря ни на что. Я всегда буду любить тебя.

Но она не должна! Эмили заслуживает более достойного мужчину, чем Рид Блэквуд или Джеймс Далтон. Когда она прильнула к нему, он обнял ее и пожалел, что не может пронзить колом свое вероломное сердце.

Сегодня он останется с ней, а завтра попросит Зака Райдера увезти его как можно дальше от Силвер-Вулф.

«Тэнди-Стейблс» был закрыт. Последние туристы уехали, и лошадей увели в загон. Инспектор, привычно затягиваясь сигаретой, стоял на пороге временного жилища Джеймса.

— Я предупреждал тебя, что не нужно рассказывать ей, — сказал он.

Джеймс прислонился к стене своего фургона.

— Избавь меня от этих нравоучений. Просто убери меня к черту отсюда.

Инспектор, прищурившись, посмотрел на солнце, клонившееся к горизонту. Вечерние лучи подчеркивали седеющие пряди его волос и глубокие морщины вокруг проницательных глаз.

— Я не могу сделать это, Далтон.

— Не можешь или не будешь?

Райдер повернулся и пристально посмотрел на него.

— Не буду.

Паника, как удушливая петля, захлестнула Джеймса.

— Но я не могу больше жить здесь! Не могу смотреть Эмили в лицо, зная, что нас разделяет моя, ложь! — Поднеся банку ко рту, он сделал большой глоток пива. — Ты должен найти мне другое место.

— Я не должен делать ничего подобного. Разве возникла угроза твоей безопасности? Разве она угрожает, что расскажет кому-то о тебе? Разве она сплетничает с соседками? — Инспектор безмятежно наслаждался сигаретой. — Нет. Она не делает этого.

Ты согласен? Эта женщина смотрит тебе в глаза и говорит, что, несмотря ни что, любит тебя, а ты готов бежать, как крыса с тонущего корабля.

Джеймс почувствовал сильнейшее желание выхватить у Райдера сигарету и затолкать ее ему в глотку.

— Она посмотрела мне глаза и сказала, что я не убийца.

— Она права. Ты не убийца.

— Неужели? Ты хочешь сказать, что меня посадили ни за что ни про что?

Инспектор лениво опустился на стул, мастерски приняв невозмутимый вид.

— Тебя посадили, потому что федеральный судья решил, что тебе нужно отбыть тюремное заключение, прежде чем получить условное освобождение и перевод на другое место жительства.

— А я-то думал, что совершил преступление!

— Не строй из себя дурака.

Джеймс наградил инспектора свирепым взглядом.

— Я был замешан в нападении.

Райдер откинулся на стуле.

— Мне прекрасно известно, в чем ты был замешан.

— Ну еще бы! Великий и могучий инспектор все знает.

— А трусливый парень не может смотреть в лицо женщине, которую любит. Бедный малыш! Он хочет собрать свои пожитки, щелкнуть каблуками и отправиться домой. Неужели до тебя еще не дошло? Ты дома.

У пива, которое глотнул Джеймс, был вкус яда.

— Пошел ты к черту, Райдер!

— Ну-ну, посылай меня. Я единственный человек, который позволил тебе нарушить правила.

А я — человек, у которого умирает душа, подумал Джеймс.

— Расскажи ей все, Далтон. Признайся в том, что произошло.

— Не могу.

— Нет, можешь, — с этими словами Райдер прикурил очередную сигарету от окурка. — Усади ее и расскажи, что ты сделал. И если она сломается, я переведу тебя ко всем чертям. Можешь положиться на меня. Переведу.

Джеймс вскинул голову.

— Если ты не сделаешь этого, я сбегу.

— Я сдержу слово, но и ты должен сдержать свое.

Райдер давно ушел, а Джеймс все еще стоял на пороге своего дома на колесах. Наконец он вошел и принялся мерить шагами гостиную. Спустя некоторое время Джеймс схватил телефон и набрал номер Эмили. Она подняла трубку после первого звонка, и, услышав ее голос, он с силой сжал трубку.

— Это я.

— Слава богу! Я уже начала беспокоиться.

— Я же сказал тебе, что буду работать допоздна.

— Я знаю, но… — Эмили не договорила, и Джеймс мысленно выругал себя за то, что подвергает ее такой пытке. Прошлой ночью у нее был беспокойный сон — она металась по постели, что-то бормоча и вырываясь из его объятий. Когда Джеймс проснулся, он увидел, что Эмили уже встала. Его поразили темные круги у нее под глазами.