— Никогда не забуду, как Гомез решился пройти по раскаленным углям... — начал дед Пако, вспоминая прошлогодний праздник.

Почему-то андоррца, мужа Сильвии, никогда в доме Карденья не называли по имени, только по фамилии — Гомез.

— Как балерина заскакал! Легонько и осторожно! — Дед Пако вытер слезу из левого глаза. — А ведь нужно твердо и уверенно шагать, чтобы перекрыть доступ кислороду! А Гомез... — Дед Пако вытянул ноги из-за стола, чтобы все присутствующие могли наблюдать за его небольшим представлением, и, натянув стоны, забарабанил носками по полу. — Балерина!

— Сильвия, а почему Гомез не приехал на праздник? — спросила мать, подкладывая кусок индейки в тарелку Вето.

— У него дела, — ответила Сильвия и погладила по голове Изу.

— Деловой очень? - Дед Пако перестал дергать ногами и долил себе в бокал еще вина. — Если он тебя обидит, то я его! — Старик взял салфетку и начал кровожадно выкручивать ее в разные стороны.

— Дед Пако, — Иза засмеялась, — ты старый, а Гомез молодой!

— Зато Гомез не воевал! А я записался в ряды добровольцев, когда мне было только семнадцать...

— Мы знаем! — чуть ли не хором ответили все присутствующие и опять дружно засмеялись.

Раскаленный диск солнца уже потонул в прохладном море, только розоватые следы остались на темно-фиолетовом небе, усыпанном многочисленными звездами.

На пляже разожгли костры и устроили пляски. А в скором времени начали сжигать кукол из папье-маше.

Изе очень нравилась эта традиционная часть праздника. Она положила на мокрый песок куклу, олицетворяющую Зависть, и, взяв горящую палку, подожгла чучелу голову. Кукла мгновенно вспыхнула, и мелкие искры стал разносить ветер.

Чуть позже сделали дорожку из углей, и из толпы стали выходить смельчаки, которые отважились пройтись босиком.

Среди них был и Жозе. Он резво снял ботинки, поправил сбившуюся фуражку и прыгнул на дорожку. Все ему зааплодировали. Жозе поднял руки вверх и, балансируя, твердо и уверенно прошелся по раскаленным углям.

— Следующий! — крикнул Жозе и, взяв бутылку вина, отпил прямо из горлышка.

Из толпы показался Мигель. Он огляделся вокруг себя, наверное, искал глазами Пенелопу, и, увидев девушку, стоящую рядом с матерью и сестрами, ступил на раскаленную дорожку.

По его лицу было видно, что ему очень больно, что угли обжигают ему стопы, но он терпит и старается улыбаться.

— Гляди, Пенелопа, а Мигель храбрый... — шепнула на ухо дочери Тереза.

Пенелопа взглянула на мать и отвернулась.

— Я следующий! — крикнул нетрезвый Вето и выбежал в центр толпы.

— Ты-то куда, толстый мешок! — Дед Пако замахал тростью и засмеялся.

Вето скинул обувь и быстро пробежался по углям, потому как если бы он шел медленно, его бы мотало из стороны в сторону от распитой бутылки вина.

Тереза, испугавшись, закрыла глаза ладонями и услышала голос младшей дочери:

— Я тоже хочу. Я следующая!

— Изабелла Карденья, вернись! Вот еще вздумала! — Пенелопа схватила сестру и взяла ее крепко за руку, чтобы та не вырвалась.

Когда начало светать, женщины отправились собирать клевер, вербену и валерьяну. Считается, что травы, собранные в эту ночь, обладают чудотворными свойствами.

— Мам, я останусь на пляже, — сказала Пенелопа Терезе.

— Хорошо, — мать поцеловала девушку в лоб и, взяв Изу за руку и позвав Сильвию, направилась к апельсиновой роще.

Пенелопа сняла туфли и пошла по мокрому песку в сторону причала. На пляже еще веселился народ, поэтому девушка, решив побыть в одиночестве, зашла за небольшой холм, пересекла пристань и присела на валун возле воды.

Через пару часов уже рассветет, и я отправлюсь с дядюшкой Жозе в путешествие... — думала Пенелопа. А что принесет мне эта поездка? Сердце подсказывает, что она изменит мою жизнь...

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что она одна, девушка развязала пояс на платье и сняла с плеч бретельки. Платье упало к ее ногам.

Полностью обнажившись, Пенелопа подошла к воде и нырнула.

Девушка ошибалась, думая, что на берегу она находится одна. Из-за большой груды камней за ней наблюдал Мигель. Он хотел с ней поговорить, но увидел, как девушка остановилась у воды и сбросила с себя одежду.

Как она красива... — думал Мигель, внимательно следя за Пенелопой, которая наслаждалась прохладным морем.

Он любовался ее смуглой кожей, мокрыми черными волосами, безупречным телом.

Как же ему хотелось подойти к ней, прижать к груди, согреть ее своим теплом! Но Пенелопа никогда бы не простила его, узнав, что уже больше пятнадцати минут он смотрит на нее, обнаженную.

Увидев, что Пенелопа собралась выходить из воды, Мигель тяжело вздохнул и, стараясь не шуметь, ушел.

Девушка вышла на берег, отжала длинные волосы и, набросив платье, взглянула на небосклон, который уже стал бледно-голубым, а на горизонте начало всходить утреннее солнце.

— Уже рассвет... — сказала себе Пенелопа. Рассвет моей новой жизни!

Яхта «Элеонора» уже довольно далеко отплыла от причала поселка Маглеус. Но на берегу еще можно было разглядеть три фигурки: одну, полноватую и невысокую, принадлежавшую Терезе Карденья, вторую, стройную, — Сильвии, державшей за руку третью — Изабеллу, которая не переставала махать рукой.

Пенелопа, стоя на палубе и наблюдая, как поселок Маглеус с каждой минутой все больше отдаляется, до сих пор чувствовала на щеках тепло от нежных поцелуев матери и сестер. Девушка готова была расплакаться, но она как-то в детстве дала себе слово, что никто и никогда не увидит ее слез. В принципе, Пенелопа еще ни разу не оступилась. Нет, она давала волю своим чувствам, но только тогда, когда была одна и где-нибудь за причалом или в апельсиновом саду, там, где ее никто бы не увидел.

— Уже скучаешь по дому? — спросил дядюшка Жозе.

Пенелопа посмотрела на него и отрицательно покачала головой:

— Это просто непривычно для меня... — помолчав, призналась она.

— Ничего! — Дядюшка Жозе обнял племянницу за плечи. — Тебе понравится! Вот увидишь! В первые дни плавания я тоже сомневался, правильный ли я сделал выбор. Но потом, кое-что почувствовав, я бесповоротно убедился, что нет ничего лучше в этой жизни, чем просто плыть по морю и любоваться луной, отраженной в глади воды.

— Что ты почувствовал? — Пенелопа удивленно приподняла бровь.

— Хочешь, покажу? — загадочно спросил Жозе. — Уверен, тебе понравится!

Пенелопа кивнула и последовала за дядюшкой.

— Санти, Маноло! — крикнул он командирским тоном, проходя мимо рулевой рубки. — Расправить паруса!

Спустя минут десять Жозе взял за руку Пенелопу и вывел ее на нос яхты. . Пенелопа замерла. Огромные белые полотнища гудели под сильным порывом ветра.

— Проходи вперед, к поручням... — сказал ей Жозе и легонько подтолкнул в спину.

Пенелопа осторожно прошлась возле парусов и взялась руками за стальные поручни.

— Как здорово! — крикнула она, когда ветер растрепал ей волосы.

Она развела руки и звонко засмеялась. Таких ощущений девушка еще не испытывала. Оглянувшись назад, Пенелопа увидела Жозе, который, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдал за счастливой племянницей.

Пенелопа снова рассмеялась и, перегнувшись, посмотрела на голубоватое море, которое безжалостно разрезала яхта, шедшая теперь на большой скорости.

— Как красиво! - восхищаясь, произнесла она. — Я ничего подобного не видела!

Спустя полчаса, вдоволь налюбовавшись голубым морем, чайками, охотившимися за рыбой на поверхности воды, небом, таким голубым и огромным, что при взгляде на него начинала кружиться голова, Пенелопа зашла на кухню, чтобы предложить свою помощь.

Помещение, отведенное для кухни, было небольшим и темноватым. Посередине стоял округлый разделочный стол, над ним висели корзинки и пакеты с пряностями. Поодаль находились плита с двумя конфорками, небольшой холодильник и раковина.

Поваром на судне был Хьюго — полноватый мужчина, немного старше Жозе.