В конце письма Модрэн, как о незначительном эпизоде, написала о своем первом знакомстве с нареченным женихом Кирэны. Описывая его, как не слишком привлекательного, невысокого и скучного молодого человека, Модрэн с сочувствием вспоминала нежелание подруги выходить за него замуж. "Я теперь понимаю тебя, Кира, - воодушевленно сочиняла Мод. - Представить себе, что всю жизнь придется провести с этим недомерком, ложиться с ним в одну постель...Ну, ты понимаешь, о чем я...Ты права! Лучше вообще не выходить замуж. По крайней мере за этого Ренвольда".
"Хм...А Никос сказал, что он - красивый и достойный молодой человек...- уныло подумала расстроенная Кирэна. - Ну, конечно, ему-то все на одно лицо! Это только Модрэн может сказать мне правду. Она же моя подруга!"
Отложив письмо, Кирэна по-бабьи подперла рукой щеку и пригорюнилась. Такого разочарования она не ожидала. В глубине души девушка надеялась, что ее нареченный жених будет таким, как описанные в романах рыцари - красивым, высоким, сильным. А теперь...
Ну, зачем, спрашивается человеку выходить замуж? Почему она должна будет всю жизнь видеть рядом с собой урода, с которым, наверное, и пару слов не скажешь! Зачем ей все это?!
Девочка вздохнула, сунула письмо в шкафчик, стоящий у кровати и поплелась в классную комнату, где ее уже ждал учитель.
Но занятия пришлось прекратить раньше времени. Ученица была так задумчива и рассеяна, время от времени застывая с отрешенным видом, что высокочтимый Тилмэн наметил домашнее задание и удалился, обиженно поджав губы.
Проводив учителя, Кирэна, вернулась в свою спальню и, достав из шкафчика письмо, перечитала его заново. Она была просто убита сообщением Модрен о внешности своего жениха. В нескромном воображении ее пробуждающаяся чувственность упрямо рисовала красивые глаза, смотревшие с любовью и нежностью, ласковые прикосновения чутких пальцев, сильную мужскую руку на плече и касание нежных губ. Ночные видения заставляли Кирэну просыпаться с сильно бьющимся сердцем, а потом долго не давали уснуть, тревожа и пугая. Девочка стыдила себя за неподобающие мысли и ощущения, посещающие ее во сне. Даже своей единственной подруге она не призналась бы в этих видениях. Но наступала другая ночь, и Кирэна опять уносилась в море грез, вызванных чтением рыцарских романов и непонятным тревожным ожиданием чего-то необыкновенно прекрасного. И, конечно, ее нареченному жениху отводилась в этих снах главная роль. Именно он был героем ее воображаемого, еще совсем невинного, но уже пылкого романа.
А теперь, после того как Модрэн нарисовала Ренвольда таким, каким увидела его в реальности, сердце Кирэны сжималось от непонятной обиды. Как будто нареченный жених обманул ее, поманив прекрасной, но несбыточной мечтой. Некрасивый и маленький...Сама Кирэна была не слишком высокой девочкой, но представить себе своего будущего супруга с себя ростом!
Она вздохнула и осторожно разгладила помявшееся письмо подруги. Счастливая Модрэн! Она-то может выбрать себе любого рыцаря, любого кавалера - самого прекрасного, сильного, веселого!
Даже долгожданное шестнадцатилетие теперь показалось Кирэне не таким желанным, как вчера. Она весь вечер просидела у окна своей спальни, наблюдая, как еще прозрачный в свете вечерней зари месяц постепенно наполнялся слепящим холодным светом, а на медленно темнеющем небе то там, то тут вдруг вспыхивали крупные звезды. "Через два года я смогу увидеть океан, - вдохновенно мечтала Кирэна. - И новый большой город! И совсем незнакомых людей...".
Но это все было вчера! До того, как все ее мечты о прекрасном рыцаре, о великолепном и интересном будущем развеялись, как утренний туман.
Девочка бросила сердитый взгляд на письмо. И зачем только Мод так подробно описала этого Ренвольда? Пусть бы лучше и не видела его! Тогда в ее снах не образовалась бы эта унылая пустота...
Кирэна опять вздохнула. Ренвольд! Надо же! Такое красивое, звучное имя и такой невзрачный человек. И это - ее будущий муж! Бр-р-р!
"Ладно, - мрачно решила Кирэна, складывая письмо и совсем непочтительно запихивая его в шкафчик. - Не завтра же мне выходить замуж! Кто знает, может он...умрет! Будет сражаться на турнире и - раз! - кто-нибудь продырявит мечом этого противного Ренвольда! Или проткнет его копьем! Бывают же такие удачные случаи!"
Возвращение
Верховный Жрец Сарретоса задумчиво смотрел на огонь, пылавший в камине.
В Старую башню, где располагался его кабинет, не смел подниматься никто.
Большая комната, одновременно похожая на кабинет ученого, лабораторию алхимика и обитель чернокнижника имела только одно окно в стене, обрывавшейся утесом. Стены кабинета были уставлены шкафами и книжными полками, на которых вперемешку лежали
старинные свитки со сломанными печатями, толстые книги с потрескавшимися от времени кожаными переплетами, разнообразные по форме и объему сосуды с корешками, заспиртованными змеями и скорпионами, и другие странные предметы, назначения которых не знал никто, кроме хозяина комнаты.
Старая башня пользовалась дурной славой у обитателей замка. Поговаривали, что Верховный Жрец, пренебрегая своими обязанностями служения Великому Норру, занимается в ней черным колдовством и чародейством. Матери, стращая упрямых малолетних неслухов, грозили: "Вот отдам в Старую башню!" И этого было достаточно, чтобы испуганное дитя безропотно подчинилось.
Собственно, ничего такого страшного в башне не происходило. Ни жутких воплей пытаемых, ни вытекающих из нее кровавых рек. Возможно, все дело было в самом Жреце и в таинственности его занятий.
Высокий, худощавый, с пронизывающим взглядом, он проходил по замку, взметая пыль неизменным черным плащом, с которым, похоже, не расставался. Чедко кто слышал его голос. Разговаривал Жрец практически только с Властителем Сарретоса. И лишь в дни больших храмовых праздников Верховный Жрец появлялся на людях во всем великолепии праздничного облачения. Он стоял у изображения могучего Норра, вдыхая благовония, курящиеся у подножия статуи, и лицо его, бледное, с горящими глазами, озарялось изнутри торжественным и мрачным огнем. Как будто Жрец не просто обращался к Богу Всех Стихий с обычными словами приветствия и ритуальными просьбами, а бросал вызов его могущественной силе.
Подложив полено в камин, Колнуд заворожено следил за пляшущими язычками огня. Он вспоминал....
Не всегда его служение было посвящено Великому Норру. Честолюбивый и гордый молодой человек, задолго до того, как стал его жрецом, мечтал служить Великой Богине.
Когда-то Колнуд был всего лишь простым пастухом из предгорьев Корды.
Красивый, как юный бог, высокий и статный, он был желанным гостем в любой хижине, где имелась дочь на выданье. И некоторое время жизнь, в полной мере одаривая радостью и наслаждением, представлялась ему чередой веселых и легких встреч. Но в глубине души Колнуд чувствовал, что она может дать гораздо больше, чем легкомысленные восторги, свойственные юности. А ему хотелось большего. Его наблюдательность и пытливый ум ставили перед юношей множество вопросов, ответы на которые Колнуд не мог найти сам.
И жажда знаний в конце концов привела его в монастырь Всех Богов. Одаренный богами молодой человек остался там и вскоре стал одним из самых старательных учеников. В монастыре он впервые познакомился с основами магии. Колнуд настолько увлекся магическими и материальными превращениями, что оставался в монастыре, пока не постиг основы алхимии, философии и медицины. Одновременно талантливый послушник изучал жреческое искусство. Он был слишком честолюбив, чтобы оставаться простым жрецом или алхимиком. И когда Верховный Жрец Агорраса ушел к Великой Богине, никого не удивило, что его преемником стал именно Колнуд.
При этом воспоминании чуть заметная улыбка тронула губы Жреца. Он помнил этот день! После всех положенных церемоний молодой Жрец остался один в святилище Великой Богини. Вглядываясь в прекрасные черты мраморного изваяния, Колнуд благоговейно коснулся руки богини, провел трепетными пальцами по изящному изгибу бедра. На минуту ему показалось, что под его рукой не холодный мрамор, а теплая атласная кожа живой женщины. Молодого Жреца обдало жаром желания. Во рту сразу пересохло, а сердце заколотилось, как безумное. Он не отнял руки, продолжая ласково скользить ладонью по стройной ноге изваяния. Колнуд поклонялся не богине, а женщине с упоительно красивым лицом и волшебным по красоте телом.