- Малышка, так ты совсем девочка у меня?

Она кивнула, только неуверенно, будто не совсем поняла, о чем он спрашивает.

- Ты еще не была с мужчиной? - уточнил он. На этот раз она уверенно покачала головой. Он торжествующе рассмеялся:

- Я счастливейший мужчина в мире.

Она, едва дыша, спросила:

- Почему?

Глядя в эти взволнованные голубые глаза, он ответил тихо и проникновенно:

- Потому что я искал тебя всю свою жизнь. И наконец, нашел. Я люблю тебя, девочка. - (Он уже просто забыл, как ее зовут).

На миг Падишах подумал, а не переигрывает ли он? Но таким цыпочкам нужна романтика, иначе их фиг уложишь. Если ей надо будет, он готов хоть сейчас бухнуться на колени и предложить ей руку и сердце, только бы переспать с ней сегодня. Потом, конечно, ни о какой женитьбе не будет идти речи, но сказать можно что угодно. Он готов быть для нее хоть принцем на белом коне, хоть шейхом в черном Мерседесе, хоть раджой на оранжевом слоне. Только бы заполучить ее. Немедленно. Какой угодно ценой.

Она опустила глаза. Но он снова приподнял ее подбородок и нежно, осторожно, с благоговением прильнул губами к ее губам. Рене замерла в его объятиях. Вот оно. Свершилось. Ее первый поцелуй. Ее первая история любви. Разве не бывает любви с первого взгляда? Она понятия не имела, что она к нему чувствует, но он... Ей было страшно и весело, и она не совсем понимала, как и что будет дальше. Наверное, он будет за ней ухаживать. Может быть, они даже поженятся. И все будет красиво и серьезно. Она знала про секс довольно много всего, понимала, зачем это нужно, и была наслышана, что парням «только этого и надо». Но этот какой-то другой. Таких, которым только этого и надо, она повидала много, по ним это сразу было видно. Отшить и забыть. А тут...

Они долго обнимались на танцполе, и наконец он хрипло сказал:

- Поздно, любимая. Ты разрешишь мне проводить тебя до дома?

Они шли через темный дождливый вечер под одним зонтом, в обнимку, и целовались через каждые несколько шагов. У подъезда остановились. Она стояла перед ним, опустив голову и перебирая цепочку на его шее. Он тихо спросил:

- Может быть, ты угостишь меня кофе?

- Я... Да, конечно. Пойдем.

В лифте он продолжал целовать ее, внутренне ликуя. Вот оно! Сейчас... До осуществления его желания рукой подать. Сейчас они останутся одни. И он возьмет ее. Пусть для этого придется наболтать ей что угодно, но она клюнула на него! Конечно, еще как! Она сама целует его, прижимается к нему всем телом, она еще как готова к тому, чтобы он ее трахнул. Буквально напрашивается. У него от желания все в голове помутилось. Они вошли в ее квартиру, Рене закрыла дверь, зажгла свет, повесила свой плащ на вешалку и тут же отправилась куда-то. Он удивился:

- Любимая, ты куда?

- Ты же просил кофе. Я сварю сейчас.

Она что - совсем ни хрена не понимает?! Он страстно привлек ее к себе:

- Девочка, кофе потом. Я с ума по тебе схожу. Пойдем в спальню.

Паника в ее глазах застала его врасплох. Она смотрела на него с ужасом:

- Но... Так быстро... Я не готова...

Секунду назад он помирал от желания, теперь же к похоти прибавилась ярость - взрывоопасная смесь. Да она же готова! Почему говорит, что нет? Проклятая динамщица! Все они, суки, такие, доведут мужика до неистовства, так что сперма из ушей лезет, и в кусты, им это что - такой кайф доставляет? Он не показал свою ярость, тихо сказал:

- О нет, ты готова, я так тебя люблю. Мы же поженимся! Ты будешь моей?

- Не сегодня, - пролепетала она, испуганно глядя на него. В его голове будто прогремел взрыв. Бруно впал в полное бешенство. Она стояла перед ним, яркая лампочка так хорошо освещала ее, через эту прозрачную блузочку вся ее красота была видна как на ладони и сводила его с ума. Она специально сделала все это. Напялила прозрачную кофтенку, выставляя напоказ торчащие соски, глазки строила, улыбалась, прижималась к нему, целовала... Завела его по полной программе, а потом обломала. Он понимал, что может ее уговорить, даст как миленькая, но Боже, как же он ненавидел динамисток!!! Он не собирался с ней нянчиться. Его приятные манеры как ветром сдуло. Он схватил ее за руку выше локтя и прошипел:

- Ты, значит, в игры играть вознамерилась?

Она попыталась освободить руку:

- Бруно, не надо, пожалуйста!

Падишах уже не собирался ее слушать. Раньше он хотел, чтобы у них было все хорошо. Чтобы ей понравилось. Но она начала играться с ним в игрушки, и он не будет больше хорошим мальчиком, не примет ее детсадовские правила. Он, по-прежнему с силой сжимая ее локоть, пальцем зацепил ее декольте и рванул вниз вместе с лифчиком, разорвал ее топ до низа. Она зарыдала, опять попыталась вырваться, закрывая голую грудь руками. Тогда он сшиб ее с ног сильным ударом в скулу и начал расстегивать ремень. Рене поднялась на локоть, глядя на него дикими глазами... И вдруг вскочила и кинулась на него с кулаками. Черт, с него хватит! Он ударил ее в лицо, при этом точно рассчитав силу, разбил ей нос и губы. Тут же полилась кровь, и это, как он и рассчитывал, на некоторое время сломило ее сопротивление. Рене лежала на полу в коридоре, плакала и уже не пыталась вырваться. Айнхольм содрал с нее оставшуюся одежду и окинул жадным взглядом ее обнаженное тело. Она стоила всего того, что произошло. За такую ничего не жалко. Тем не менее, ему хватило ума натянуть презерватив - чем меньше следов он оставит, тем лучше, на случай, если сучка попрется стучать легавым. Готово. Скорее! Он грубо раскрыл ее бедра и быстро сунул руку внутрь. Тесно и совершенно сухо. Целка на месте. Да, вот она, сладенькая. Почувствовав его руку, она снова начала вырываться, но он уже плевал на все. Он прижал ее к полу и с силой толкнулся в нее. Ее пронзила невыносимая, острая боль. Девушка забилась под ним и отчаянно закричала, и он тоже закричал, с торжеством и наслаждением, когда разорвал ее. Он брал ее гораздо более грубо, чем намеревался сначала, но она сама все испортила. Он кусал и мял ее груди, причинял ей боль, и сам ловил от этого нереально острый кайф. Наверное, куда острее, чем если бы он, как и планировал, овладел ей при всяких там свечечках и кружавчиках, поцелуях и слюнях. К черту всю эту хрень. Он ее получил, и этим все сказано. Она плакала, а он тискал ее и продолжал, продолжал... Потом вдруг его тело сжалось, и он опять закричал. И обмяк. Все было кончено через минуту, но ей казалось, он истязал ее как минимум час. Рене хотела столкнуть его, но не могла, потому что он все еще грубо прижимал ее к полу. Больно, как больно... Она не хотела всего этого испытывать. Она хотела умереть, только бы все это кончилось. Бруно отпустил ее и встал, застегивая брюки. Он смотрел на нее и думал, что вовсе не хотел делать это вот так. Если бы она не начала выделываться, он был бы с ней нежен и терпелив. Но что было - то было, теперь надо обезопасить себя. Она лежала на полу, как сломанная кукла, спутанные волосы на песочного цвета ковре, кровь на лице и на ногах. Измученные глаза, слезы. Он смотрел на нее уже безо всяких там восхищений, холодно и безразлично.

- А теперь послушай меня хорошенько, детка. Меня здесь не было. Если ты пойдешь в полицию, ты ничего не докажешь, а я тогда наведаюсь к тебе на днях, да не один, а с парой приятелей, которые любят красивых девочек, и мы все повторим. Поняла?

Она молчала, с ненавистью глядя на него. Он повысил голос, толкнул ее в бок ногой:

- Поняла или нет, сучка?

- Поняла, - процедила она сквозь зубы.

- Что ты поняла? Ну?

- Я не пойду в полицию. Убирайся.

Он вдруг сладко улыбнулся и снова стал похож на красавчика, который так ловко подцепил ее в баре. Ее это ужаснуло куда больше, чем когда он скинул с себя эту милую маску и накинулся на нее.

- Прощай, дорогая. Мы могли бы стать счастливы вместе, но ты для меня слишком хороша.

Дверь хлопнула. Рене с ненавистью процедила:

- Это уж как пить дать, подонок, - со злостью ударила кулаком по полу и разрыдалась от бессильной ярости, боли и унижения. Слезы жгли разбитое лицо, внутри боль была невыносимой, нереальной. Она села, посмотрела вниз и тупо удивилась, что девственной крови может быть так много. Раньше она читала где-то, что это несколько капель, а тут - не меньше, чем из разбитого носа. Она с трудом встала, морщась от боли, и поплелась в душ. На светлом ковре осталось несколько пятен крови.